Марат высказался кратко:

— Что тут рассусоливать. Станки, которые Давид и Веспуччи привезли, в мастерских разобрали и скопировали. Не могу сказать, что прямо потоком идут, но ткацких за месяц штук двадцать делаем. Ну, мастерские по селениям открываем. Пресс пока повторить сами не сумели. И нам нужны пружины — здесь нет таких металлов, чтобы самим изготовить…

Отчитывались все по очереди, просто для того, чтобы остальные представляли масштабы предстоящей работы и все проблемы. Сложней всего пока было с добычей полезных ископаемых:

— Сами понимаете, почти сплошняком — ручной труд. Конечно, лопаты и кирки сейчас металлические, так что дело поживей двигается, но пока еще их не хватает. Железо есть, а вот пресс не справляется. Штамповки этой нам нужно море на всю страну. Я, ребята, настаиваю — надо еще несколько прессов ставить. Да и доменные печи не помешают — три на две страны — это слишком мало. Кроме того, у Цинка вообще одна стоит, надо поднажать. — Бык, изрядно скинувший вес за последнее время, тем не менее выглядел достаточно бодрым.

Упоминались проблемы с каменным углем — слишком маленькая выработка, не хватает людей. Говорили о том, что ученики столичной школы, умеющие писать буквами новоизобретенного алфавита, уже вполне могут обучать других. Рим настаивал на том, чтобы «Россия» отправилась не в Англию за мастерами, а на Русь за настоящим корабельным лесом:

— Мастеров мы по всему миру соберем, а вот строить из местного леса бессмысленно, а в море нам, ребята, по-любому выходить нужно. Это сюда мы никого не пустим, а наши пусть гоняют по всему миру и учатся. Проблема индейцев в том, что живут ребята слишком изолированно, Европа, худо-бедно, меняется знаниями и людьми с Азией, всякими там Китаями и Япониями, Восток меняется с Западом, а мы — на отшибе. Так что надо ставить верфи и пробовать хоть кончик носа в большой мир высунуть — налаживать торговлю и какой-никакой обмен знаниями. Научить весь мир считаться с ацтеками. В их политику мы не полезем, даром она нам не нужна. Но отсиживаться столетиями и вариться в одном котле — это как раз путь к кровавым жертвоприношениям и прочей гадости.

Зимой 1496 года Фаэт, после очередной беседы с Римом, выслушав рассказ о постройке верфей и первом, категорически неудачном, судне, сошедшем со стапелей, неожиданно сказал:

— Вам пора уходить.

Рим, раздосадованный тем, что судно на поверку оказалось совсем не таким прочным и понимающий, что приезжих мастеров нужно менять на более толковых, не сразу даже понял, о чем говорит ИИ:

— Уходить… Куда нам сейчас уходить, если у нас…

— Андрей, у вас сформирован неплохой управленческий костяк из местных жителей. Вы не можете остаться при них няньками навечно. Когда бы мы ни заговорили об уходе, вам всегда будет казаться, что еще не время и у вас осталось слишком много дел. Я не могу настаивать, решение вы должны принять сами, но я считаю, что вам пора.

В этой каюте корабля они бывали только раз, еще в самом начале знакомства с Фаэтом. Просто в процессе общей ознакомительной экскурсии. Сейчас, зная, зачем ИИ привел их сюда, все испытывали некоторое нервное возбуждение, тщательно стараясь его скрывать друг от друга — неизвестное всегда немного пугает.

Криокапсулы стояли на массивных темных постаментах, обтекаемые, без углов, яйцеобразные, мертвенно поблескивая полупрозрачной верхней частью. Даже воздух в зале был какой-то лекарственный, с непонятным и неприятным привкусом.

Группа сгрудилась у входа, теснясь и стараясь почувствовать тепло стоящих рядом. Давая им время осмотреться, Фаэт сдвинулся к одной из первых в среднем ряду капсул и та, неожиданно залилась изнутри мягким желтоватым светом. Следом за ней начали с секундной задержкой светится следующие. ИИ повернулся к команде и сказал:

— Вам не стоит волноваться, это старая и прекрасно отработанная технология.

— Фаэт… — хрипловато заговорил Разумовский — ты обещал…

— Если что-то пойдет не по начертанному плану, я разбужу вас. — ровным голосом подтвердил ИИ.

Осенью 1496 года команда полным составом легла в анабиоз.

В криокамере сны не приходят. Эта нелепая фраза из одного старого, очень старого фильма застряла в голове, летала из одного уха в другое, не желая выскакивать. Возможно, потому что она была правдивой. Рим действительно не видел снов.

Толстая, матовая крышка медленно отодвинулась, выпуская Разумовского в мир. Если, конечно, таковым можно было называть зал для гиперсна. Поначалу психика всё же запротестовала, подкидывая подсказки, что это наконец-то первое полноценное сновидение. Руки-ноги пока что не слушались, продолжали лежать неподвижно, погруженные в мягкий материал, маслянистый материал, заполнявший дно камеры. Вот из чего стоит кровати делать. И никаких революций для счастья человеку не надо, достаточно хорошего сна.

«Вытащим полиуретан из сидений», — произнесла воображаемая Фифа. — «Разрежем, на матрасы пойдут»…

Рим сделал медленный вдох — и внутри него словно все завопило. Будто он только что родился, и рёбра еще не привыкли к такой простой процедуре, как дыхание. Ничего, боль это даже хорошо, в таких-то условиях. Иначе сон превратится в кошмар.

Комната перед глазами начала обретать краски и чёткость.

В тишине возник странный человек. Внешность у него была до того неприметная, что в других условиях капитан Петрищев, чтоб ему пусто было, с визгом бросился бы вербовать его в разведчики. «Андроид», — пронеслось в голове Рима непонятное слово. Хотя, почему непонятное? Вроде бы он когда-то знал, что оно значит. Или нет?

Странный человек перед ним нажал невидимые кнопки, или сделал вид, что нажал. Рим почувствовал, как тело снова его слушается. Он сделал второй вдох. Ноздри втянули резкий запах медикаментов, но он, по большей части, никаких ассоциаций не вызывал.

— С пробуждением, Рим, — невозмутимо произнёс человек… нет, андроид. И Рим сразу вспомнил, что это в самом деле никакой не человек. — Не волнуйтесь, память скоро восстановится, — обнадёжил андроид.

Рим с трудом отлепил левую руку, затем правую. Пошевелил ладонями перед глазами, сжал кулаки.

Вестибулярный аппарат тут же спятил — сердце упало в желудок, затем словно подскочило к голове. Перед глазами все поплыло, Рим дернулся вперед и упал бы, ели бы его не подхватили.

Тут же неслышно подкатило парящее в воздухе ложе — не иначе как магнитная каталка, на которую и был бережно возложен капитан. «Нифига себе побудка», — ошарашенно подумал он, глядя, как другие андроиды открывают остальные капсулы.

После уютной заморозки гравитационная жесткая кушетка под собой казалась максимально неудобной. Впрочем, выбирать не приходилось. Главное, что на ней располагались кнопки управления, которые Рим сразу же начал вдавливать. Внутри него каждая клеточка противилась статусу пассивного наблюдателя. Требовалось действовать, и поскорее.

Свободно летать по воздуху гравикровать не могла. Зато свободно поворачивалась в нужную сторону, куда Рим указывал. Он наделся что это, пусть и весело, но все же ненадолго. Смерть никогда не страшила Разумовского, но оказаться в инвалидке, пусть даже такой высокотехнологичной — это было бы чересчур. Надо встать на ноги как можно скорее. Но сейчас Рим максимум, что мог — шевелить ступнями и давить кнопки.

— Не нервничайте, — скучным голосом посоветовал андроид, идя рядом с ним и накрывая Рима, каким-то голубым покрывалом. — Кровоснабжение и нервная система скоро восстановятся. Не нужно ускорять этот процесс.

Рим решил послушаться и чуть откатился на гравикойке в сторону, чтобы никому не мешать. Начал смотреть за происходящим. Андроиды вытаскивали людей из капсул и укладывали в такие же висящие в воздухе платформы. Вероятно, это были вовсе не платформы, а сложное медицинское оборудование. Рим даже ощутил гнев. Эти штуки явно рассчитаны на инопланетян, а не людей. А эти люди — его люди, его команда.