Рим приподнялся, уселся поосновательнее и заявил:

— Слушайте, добрые молодцы! Если вам нужны новые люди в дружину для патрулирования берега — это ни к чему не приведёт. Нас рано или поздно по одному зарежут в этих лесах. А если мы нападем на Копорье, то будет разгневана Москва.

— Так что же делать нам посоветуешь? — послышались вопросы со всех сторон.

— Подумать надо, — сказал Рим и вышел из-за стола. — Бык, поешь нормально. Ты, вероятно, будешь нужен. И выясни у ребят, что у них по оружию есть.

— Сделаю, — кивнул Бык, принимаясь за жареную курицу.

Рим вернулся в парилку. Кот, охая, лежал на полке, подальше от входа — видимо, приходя в себя после массажа в исполнении Марата. Сам же Марат взялся за Гека, продолжая отрабатывать на нем ребристые удары ладонью, как смутно заподозрил Разумовский. Чук, в ожидании своей участи, отмачивал в тазу с горячей водой веник — похоже, не березовый, а вовсе какой-то мятный. Или ещё с какого-то сорта дерева, который Рим не мог разобрать.

— Отдыхаете? — спросил Рим. — У кого есть идеи, где спать будем?

— Я знаю, — ответил Марат, не поворачиваясь. — Владислава, хозяйка с постоялого двора за церковью, даст нам ночлег.

— Какая ещё Владислава? — спросил Рим. — Где ты её нашел?

— Фифа нашла, в женской бане.

— Ясно, — сказал Рим, всё равно не понимая, где и как Марат мог перекинуться парой слов с женщиной за стенкой. — Это хорошо. А Скрип где?

— Слабак оказался, — фыркнул Чук. — Только в сауну залез — сразу сказал, что жарко, и вылетел.

— Поди-ка за девками сейчас подглядывает, — довольно хохотнул Марат.

Рим кивнул и снова вышел. Второй раз лезть в озеро ему не хотелось. Поэтому Рим, подправив на себе полотенце, обогнул баню с левого угла.

Скрип нашёлся здесь — целиком завёрнутый в какой-то халат. Он сидел на скамейке, постукивая по ней пальцами, и смотрел на небо, словно считал падающие дождевые капли.

— Хочешь побыть один? — спросил Рим.

— Нет, командир, всё нормально, — махнул рукой Скрип. — Садись.

Рим устроился с ним рядом.

— Всё хорошо? — спросил он.

Скрип постучал себя пальцем по виску и сказал:

— Техника в башке плохо на жар реагирует. В сауну ей можно, но ненадолго.

— Понятно, — сказал Рим. — В самом деле, смотри, не перегрейся.

— Нормально всё, — ответил Скрип. — Погоду смотрю. Изучаю.

— Изучай, — согласился Рим. — Слушай, Скрип, объясни-ка мне, куда мы вообще попали? Ну, в смысле, эпоха, время, место, специфика… Кто с кем воюет, кто кому подчиняется. Только самое главное. Так сказать, выжимку из фактов.

— Сообщаю, — ответил Скрип. — Фактов нет. Мы вмешались в историю и переписали её, если ты не забыл.

— Не скажи, — покачал головой Рим. — Русское царство — штука достаточно изолированная, как Китай. Вряд ли мы могли на что-то сильно повлиять. Кто во власти?

— Если ничего не поменялось, то Фёдор Иоаннович, — ответил «синеглазка». — Сын Ивана Грозного. Один из двух выживших сыновей, если быть точнее. Вернее, второго вроде как прибили в детстве. Но и сам Фёдор — это лишь фикция. Реально правил Борис Годунов.

— Бориску на царство? — усмехнулся Рим. — Ну, это мы с тобой знаем, как и остальное. Ребёнка жалко.

— Да, — коротко изрёк Скрип. — Жалко.

Что-то в его интонации звучало не совсем натурально. Но Рим решил в это сейчас не влезать.

— Что нас ждёт? — спросил он. — В ближайшие годы. Если мы тут останемся навсегда, с чем нам придётся столкнуться?

— Голод, — ответил Скрип. — Должен вроде начаться, лет через пятнадцать. Но время у нас есть что-то сделать с этим.

— Серьёзный голод? — уточнил Рим.

— С массовыми потерями населения, — ответил «синеглазка». — Голод, который выкосит часть населения России. За ним наступит Смутное время. Оно продлится недолго, лет четырнадцать. Но, думаю, к его концу мы не доживём.

— Значит, хорошей жизни можно не ждать, — вздохнул Рим. — Может, уехать куда-то подальше от Ладоги? Вглубь страны, прочь от политики. Мы все от неё устали, Скрип. Мы имеем право на отдых.

— Имеем, — сказал радист и заморгал. Он закрыл лицо руками и с силой одернул ладони. — Только у нас и этого времени может не быть, — сказал он.

— Ты о чём? — спросил Рим с тревогой.

— О погоде, — ответил «синеглазка». — Проверял её на корабле, пока плыли сюда. Слежу, сверяю, так сказать, реальные данные с теми, что заложено мне в голову из исторических баз данных.

— И что, не совпадает?

— Совпадает, — мрачно проговорил Скрип. — До мелочей. Только не в плане времени. Движение циклонов, антициклонов, температура в Гольфстриме, направление ветров… В общем, всё говорит о том, что в этом мире на какую-то ничтожную долю процента погодное время ускорилось. Похолодание идёт быстрее нужного. Возможно, виноваты технологии Фаэта, которыми мы злоупотребляли.

— В смысле? — спросил Рим, холодея. — Ты про конец света, что ли?

— Да нет, всё не настолько серьезно, — отмахнулся радист. — Ситуация нормализуется при следующем приближении Венеры. Не спрашивай, как — долго объяснять… Короче, всё должно стать снова хорошо, лет через пять. Но холод, который должен был наступить через пятнадцать лет, обрушится на Россию уже через два года. И если не задуматься о серьёзной продовольственной проблеме прямо сейчас, то Русскому царству в текущей форме осталось пара лет. После чего поля перестанут рожать, и половина населения вымрет.

— Если мы не вмешаемся, — сделал вывод Рим.

— Да, — кивнул Скрип. — Если мы не вмешаемся.

Три недели, которые команда провела на берегах Ладоги, пронеслись как один миг. Жизнь, так сказать, била ключом, и Рим едва успевал замечать изменения, настолько каждый день был полон новых событий в этом, ещё не освоенном крае. Прошлая жизнь, с её путешествиями по дальним странам, теперь, казалась блеклым и далёким воспоминанием.

Они нашли пристанище в гостевом доме, которым управляла тихая и скромная Владислава. Женщина жила вместе с двумя своими дочерьми, настолько похожими друг на друга, что их было сложно различить. Постоялый двор оказался просторным — места хватало всем, и даже оставалось: у каждого появился свой отдельный угол.

Марат, казалось, расцвёл на этом новом месте. Вопреки прожитым годам, в его глазах загорался тёплый огонёк при виде хозяйки, а когда он смотрел на её дочерей, Рим замечал в его взгляде отблеск тоски по своим сыновьям-близнецам, оставшимся где-то в далёком прошлом мире — в их России. Об оплате никто не заикался, и не нужно было объяснять: денег с них не возьмут.

Все прибывшие, словно по негласному сигналу, принялись помогать по хозяйству. Чук и Гек, не теряя времени, отправились собирать урожай, взяв с собой Кота. Фифа увлечённо изучала тонкости местной кухни и непривычные способы стирки белья. При этом с содроганием вспоминала, что в «просвещенной» Европе для стирки использовали мочу. Даже профессия такая существовала. Разумеется, пугать местных женщин этакой гадостью Анжела не собиралась.

Скрип же почти все дни проводил в своём небольшом помещении, а по ночам, словно находясь в трансе, чертил что-то пером на листах бумаги, освещая их не свечой, а «зловещим» синим светом, исходившим из глаз. Однажды Рим не сдержался и спросил, чем занимается этот «синеглазый». Связист ответил, что работает над детальной картой Ладожского края.

От залежей полезных ископаемых, которые, казалось, он угадывал своим разумом, до анализа воздуха и воды — Скрип, похоже, заранее видел приближение продовольственного кризиса, который мог наступить следующим летом, ведь сейчас уже было поздно начинать посев.

Рим наблюдал за его работой с плохо скрываемой печалью. Какими бы гениальными не были планы «синеглазого», донести их до местных властей они не могли — да и как таковой администрации в Ладоге не существовало. Формально всеми делами руководил священник, отец Феофан — глава поселения.