Малинче разжала ручки стула, в котором сидела, чуть подняла голову. Открыла Риму лицо и засмеялась — молодым, звонким, искренним смехом, сразу разгладившим все морщины, разорвавшим на части десятки прожитых лет.

— Спасибо за рассказ, — поблагодарил Рим, идя к выходу. — Это был ценный урок.

Малинче продолжала смеяться ему в спину. Рим торопливо накинул на себя капюшон робы, убеждая себя, что хочет просто защититься от пыли. К моменту, когда они вернутся на корабль Фаэта, он уже сумеет сам для себя осознать, что именно за урок уяснил сегодня.

Но пока что он твёрдо знал одно: время — далеко не самый непобедимый враг.

Собрать всех в столовой оказалось непросто. Как только капсулы перевезли всех на корабль, команда сразу разбежалась кто куда.

— Я в душ, — заявила Фифа и убежала вперед — по коридору, ярко освещенному корабельными лампами. Бык, перегородивший половину прохода, с каким-то смущением подтянул робу, словно она могла с него спасть. Как будто он знал, что конкретно Фифа намерена делать в душе.

Хотя само по себе наблюдать за смущенным Быком — уже было минимум странно. Капитан не стал докапываться до него с вопросами. В конце концов Рим решил, что это не его дело. Если у Анжелы и Быка имеются какие-то свои секреты, то его они не касаются.

Андрей стащил с себя робу, оставшись в штанах и футболке, и выбросил «божественное» одеяние в утилизатор. Он всё равно не собирался больше надевать её, а уж приятных воспоминаниях ему этот кусок ткани точно не давал.

Остановив проходившего мимо Чука, Рим сказал:

— Общий сбор в столовой через тридцать минут. Передай остальным.

— Есть, — произнес Чук как-то испуганно.

Постояв на месте, Андрей прошел в столовую и обнаружил там уже сидящего Цинка, потягивающего воду из стакана. Рим тоже взял себе воды, уселся напротив него и тут же проклял себя за беспечность. Как можно подозревать Цинка в отстраненности от команды, если он сам, капитан Андрей Разумовский, постоянно старается провести между ними границу? И сейчас, словно нарочно, сам же уселся так, чтобы их разделял стол.

Разумеется, когда остальные придут, обе боевые группы тут же рассядутся соответствующим образом. Но вставать и присаживаться рядом с Цинком было уже как-то неловко и поздно.

Цинк прервал молчанку первым:

— Знаешь Рим, — произнес он, — будь мы сейчас в штабе, тебе бы пожалуй, свою группу под начало не выдали. Ты бы психиатра не прошёл.

Поразмыслив, Рим пожал плечами, сделал глоток из стакана.

— Может быть, — не стал он спорить. — Даже интересно узнать, какой бы мне диагноз выкатили.

— Никакого, — заверил Цинк. — Вернее, косяков бы в твоей башке нашлось предостаточно — мама не горюй. Но в рапорте бы написали, что ты здоров. Сам понимаешь, здоровых людей не бывает, есть недообследованные. А такими хорошими солдатами не раскидываются попусту. Иначе бы тебя Петрищев не в боевую машину усадил, а за решётку. Но с нормальным командованием — ты не прошёл бы.

Повсюду начали хлопать двери. Команда выходила из своих кают. Вот-вот все должны были собраться.

— Может, именно это и произошло? — предположил Рим. — Меня на задание отправили в наказание. Может, я всегда был негоден в командиры. Просто в нужный момент дал в морду не тому человеку.

— А в жизни всё именно так и случается, Андрюх, — спокойно сказал Цинк и умолк — в столовой они уже были не одни.

Команда заполнила помещение. Все девять человек принялись рассаживаться за стол. Рим с досадой отметил, что он оказался прав. По его сторону стола сели именно бойцы из его группы. А бывшие подчиненные Цинка, соответственно сгруппировались вокруг него. Фифа, судя по мокрым волосам, действительно была в душе. А вот почему мокрая голова оказалась еще и у Быка — Рим предпочел пока не думать.

— Так, — сказал он, ставя стакан на стол перед собой. — Бойцы! Как бодрость духа?

Со всех сторон послышалось неразборчивое мычание, за которым последовало неуверенное шевеление, как будто дали команду «смирно», а присутствующие не торопятся ее исполнять.

— Аналогично, — кивнул Рим. — Я тоже себя так чувствую. Тогда вопрос следующий. Кому понравилось быть богом?

— Мне нет, — мотнул головой Дзю.

— Ни хрена хорошего, — пробурчал Марат.

— И снова я с вами соглашусь, — продолжал Рим. — Ну, а в целом, вылазка в город вам как? Я вот не в большом восторге. Если кому жизнь кажется кайфом — прошу, не стесняйтесь, выкладывайте.

— Что ты хочешь сказать, Рим? — произнёс Скрип. Его синие глаза, казалось, переливались от небесного до цвета морской волны. — Не томи, выкладывай сразу. Уже видно, у тебя есть какая-то мысль.

— И очень простая, — задумчиво ответил Рим. — Где-то мы с вами потеряли цель, ребята. Прямо на дороге потеряли…

Возникшее следом молчание уже не казалось тяжелым. Напротив, Рим ощутил, что попал в точку. Он подобрал нужные слова, и теперь следовало просто довериться себе, довериться чутью. И первым высказать то, о чем, вероятно, думали все.

— Мы не боги, — сказал он. — Это не нужно нам. Это, возможно, нужно гражданам Новой России. Но и это под вопросом.

— Да им, вроде бы, вообще нормально, — произнес Дзю, разглядывая ногти.

— Им вера нужна, — вставил Цинк. — Не сами боги. А вера в богов. Они и без нас неплохо справляются. Для поддержания веры мы им не нужны. Напротив, мешаем, сверкая своими божественными харями.

— Мы им помогли, — тихо сказала Анжела. — Да, я не дура, не смотрите так, всё понимаю… Мы просто выжить хотели. Но, чтобы выжить самим — мы им помогали. Понастроили всякого, дали некоторые знания…

— Во, согласен, — бодро вставил Бык. — Местным аборигенам-то не особо надо крыситься на нас. Я ведь прав? Благодаря нам они пережили испанцев. Если и поумирали, то не в таком количестве, в котором было бы без нас. Мы, можно сказать, им подняли рождаемость. Едрит, да я лично в этом поучаствовал! — Бык довольно хлопнул себя по животу, и его ухмылка тут же слетела с лица, как когда он увидел сникшую Фифу. Тут же, прокашлявшись, Бык промычал что-то невразумительное и, наконец, заткнулся.

— Я понял, к чему ты ведешь, командир, — произнес Кот. — Только вот, если мы не будем богами, то кем?

— Обратного пути нет, — согласился с ним Дзю. — Нас на вилы поднимут, когда поймут, что мы просто люди. Или чего похуже. Если я что-то в этой жизни и понял, то только одно: простой люд очень не любит быть разочарованным. Всегда находит, кому за это отомстить.

— Да, согласен, — кивнул Рим, всем видом показывая, что не считает это проблемой. — Рано или поздно догадаются. Местные не идиоты. И, как правильно заметили Бык с Фифой, мы принесли им знания и процветание. А с ними и соображалку. Иными словами, мы им больше не нужны, понимаете? Мы не нужны Новой России.

— М-да, — произнес Гек, вставая с места. — Фифа, тут есть кофе, или что-то вроде? Я, это, всем наварю быстренько…

— Давайте не отвлекаться, — призвал Цинк. — Серьезный разговор, на самом деле.

Гек с неохотой сел на место.

— Мир изменился, — продолжал Рим. — Его развитие ускоряется. А мы стали тому причиной. Так что нам нужно найти для себя новую цель.

Он оглядел присутствующих и продолжил:

— Если вы не ещё заметили, то мы с вами в уникальном состоянии. С момента прыжка во времени мы впервые находимся в состоянии покоя. У нас нет актуальных задач. У нас нет цели. Когда мы хоть раз так сидели, все вместе, не имея на повестке дня миллиона проблем?

Цинк зашевелился и неодобрительно почесал подбородок, явно что-то обдумывая.

— А ведь ты прав, Рим, — буркнул Бык. — Мы всё время были чертовски заняты. А теперь стоим на вершине мира. Надо бы придумать, чё дальше делать.

— Сходить с вершины, — сразу сказал Цинк.

Бык озадаченно покосился на Рима, словно ожидая возражений с его стороны. Тот в упор смотрел на Цинка.

— Нам всем не очень хорошо далась роль божеств, — говорил Цинк. — Да, мы дров не наломали, уже хлеб. Хотя, может, и наломали. Как ты правильно сказал, благодаря нашему приходу индейцы больше не отсекают друг другу головы и не швыряют их с вершин пирамид. Население возросло, технологии улучшились, но вот стал ли мир лучше от этого? Я, честно сказать, затрудняюсь ответить. И очень рад, что никто этого у меня не спрашивает. Тем более что у нас командир на такой случай есть — давать ответы.