Ну да. Злое стечение обстоятельств. Я понимала, что несправедливо обвиняла Альсандо, но злая обида не давала вслух признать это.

Он чуть склонил голову, пытаясь поймать мой взгляд, и слегка растерянно пояснил:

— Старейшины не одобряют контакты с миром Земли. И хотя там есть наши представительства, их доклады засекречены. Мне пришлось добиваться разрешения на перемещение специалиста из вашего мира. Но если ты научишь, как нужно было выбирать врача, и что говорить, Чарито внесёт правки в программу поисковика, а я напишу инструкцию. На случай, если история Даньяло повторится с кем-то ещё.

Помедлил, и добавил для недогадливой Землянки: — Обещаю.

Он издевается? Добить меня хочет?

Потому что коварная память уже вытянула из своих тайников и прокручивала перед глазами, как я, растопырив руки, выскочила на трассу, останавливая мчащиеся машины. Мне срочно нужна была верёвка, чтобы вытащить попавшего в коллекторный колодец пса. Спасибо, попались адекватные водители, не проехали, как остальные, мимо. Один, постарше, матерился каждым словом, но достал и верёвку, и пса, нетерпеливо оттолкнув меня от колодца. Второй, помоложе, помогал ему молча, но развернул машину и довёз нас со спасённым до клиники. И через неделю забрал пёселя себе. И об этом написать в инструкции?

Жуткая слабость навалилась на меня так, что ноги подкосились. Я плюхнулась на непонятно как оказавшийся под моей попой пуфик, и всхлипнула, не имея сил больше сдерживаться.

Альсандо присел рядом и снял мой кроссовок, стал растирать ушибленные пальцы.

— В вашем мире всё не так, как на Цвирке. Я наблюдал за тобой. Иногда ты облегчала состояние животных не применяя мана-энергию, в другие разы ты помогала успокоиться людям. Только словами. Я не знал, как у тебя это получается. И… ты одинаково общалась и с женскими, и с мужскими особями. Не проявляла к самцам агрессии. Но когда я попросил о помощи, ты повела себя странно: сначала, будто уже знала о Цвирке и обрадовалась, хотела переместиться. Потом вдруг передумала. Заговорила о каких-то странных животных. Я не знал, как поступить, поэтому я применил блокатор. Решил, что быстрее и проще будет показать тебе Даньяло, чем объяснять словами.

«Брина говорила: для дракона защита детёныша — непреодолимый инстинкт, даже ценой своей жизни...»

— Я... всё равно... ненавижу тебя, — глотая слёзы, призналась в своей обиде на весь мир за себя, за маленького Даньяло, за нода Эдгардо, за Альсандо, за мировую несправедливость.

— Я помню. — Этот гад как будто о погоде разговаривает! — А ещё я помню, что ты вернула к жизни сына моего побратима. Я твой должник.

Альсандо надел мне кроссовок, но остался на корточках.

— Но если очень хочешь, можешь меня побить, — предложил абсолютно невозмутимо.

У меня даже слёзы просохли от неожиданности.

— И ты не будешь прикрываться бронёй?

— Буду, конечно. Я растил её с тридцати лет. Это как вторая кожа. Она сама покрывает меня при малейшей угрозе.

— Ну-у-у-у, так не интересно.

— А если я подарю тебе тренировочные варежки? Они толстые и хорошо смягчают удар. Пальцам будет не так больно.

— Зачем?!

— Нам придётся общаться восемь лет...

Губы драконища дрогнули в мягкой улыбке, а в глазах заплясали лукавинки. Мне пришлось зажмуриться, чтобы напомнить себе: я сейчас очень сердита! Когда открыла глаза, увидела всё ту же невозмутимость античной статуи. Показалось?

Альсандо пожал плечами и встал:

— Покрытие панцирем отрабатывается до автоматизма, в ответ на ауру агрессии. Почти тридцать лет в колледже, затем столетняя служба на границе. Сейчас я именно этому учу своих курсантов.

— Эм-м-м... Альсандо, а сколько тебе лет?

— Сто девяносто восемь.

— Ск-к-к... Получается, ты мне в пра-пра-дедушки годишься?

— Почему в дедушки? А сколько лет тебе?

— Двадцать семь.

О да! Вы когда-нибудь видели как вытягивается лицо античной статуи? А я видела!

Наверно, я ещё долго и уныло смаковала бы свою обиду, если бы не опомнилась, что уже вечер и Даньяло пора купаться и укладываться спать. Но, как оказалось, моя вспышка не осталась незамеченной, и нод Эдгардо, уже второй день, полностью взял заботу о малыше на себя. Когда я вбежала в детскую, он уже вытирал сына полотенцем, и рассказывал, стараясь смягчить и приглушить бас:

— Тебе не стоит бояться интерната. Это самое спокойное и безмятежное время в жизни дракона. Ты познакомишься там с такими же мальчиками, как ты. Вы будете вместе учиться, играть. Наблюдай за ними, ведь у каждого будет особенный характер, свои слабости и свои достоинства.

Я тихонько, чтобы не мешать, отступила за порог, но услышав следующие слова, не удержалась, оставила дверь приоткрытой. Ладно, совесть пусть догрызёт меня потом, а сейчас у меня нет сил унести уши подальше.

— Наблюдай, но не спеши называть кого-то братом, — продолжал нод Эдгардо. — Может случиться так, что мана в вашей крови окажется несовместимой. Оставайтесь просто друзьями. Через двадцать лет, когда ты поступишь в колледж, ты встретишь тех, кто готов будет поделиться с тобой и кровью, и жизнью. Кто заберёт себе часть твоей боли и поделится маной во время прорыва, разделит заботы и умножит радость в мирное время. Кто будет беречь то, что дорого тебе, даже отказавшись от своей мечты.

— Как Аль?

— Как Аль, как Чар... Побратимов необязательно трое. Иногда отзываются и четверо, и пятеро. На заставе, где мы служили, была даже семёрка однокровных... Ложись, Лиска уже заждалась тебя, прячась от меня под одеялом. Пусть мехатрон включит тебе успокаивающую мелодию.

— Я назвал его Няня, — торжественно сообщил малыш.

— Няня? А что это?

— Ната сказала, так называют того, кто помогает маленьким деткам.

— Хорошо, пусть твой мехатрон будет Няня, — согласился наместник. — Закрывай глаза и засыпай, а мне нужно поговорить с Натой, она уже заждалась меня в коридоре.

— А почему они поругались с Алем? Они больше не будут дружить?

— К сожалению, взрослые тоже не всегда бывают очень умными. И не всегда правильно понимают друг друга.

— Ната ко мне больше не придёт?

— Ну почему же? Она и сейчас рядом. Тебе нужно просто позвать её.

— Ната! Ната! Иди к нам!

Я, опустив глаза в пол, как нашкодивший щенок, бросилась в комнату, и только поэтому не споткнулась о мчавшегося навстречу лисёнка. Обняла Даньяло.

— Солнышко моё! Как ты мог подумать, что я тебя забуду?

— Ты не пришла...

— Извини. Я была расстроена и немного занята. Просто опоздала.

Я укрыла малыша одеялом, поправила кудряшки. Надо же, нод Эдгардо уже успел их высушить. Лиска запрыгнула на кровать и привычно свернулась клубком на подушке. И её погладила — пусть охраняет.

— Данчик, я хочу, чтобы ты знал: я не всегда смогу быть рядом с тобой...

— Да, скоро мне придётся поехать в интернат, — вздохнул Даньяло.

— Вот, — я не стала его разубеждать. — Но ты же не забудешь меня? Правда? И я всегда буду тебя помнить. И мы всегда будем друзьями, так? Даже если не будем рядом. Договорились? Теперь закрывай глазки и спи.

— А сказку?

— Знаешь, я больше не помню сказок про лису. Я попробую вспомнить что-нибудь другое.

— Но в следующий раз, — невозмутимо вмешался нод Эдгардо. — Сегодня ты послушаешь музыку. А нам с Натой нужно поговорить.

— Ладно, — Дан закрыл глаза и поёрзал, устраиваясь поудобнее. Не глядя, протянул за спину руку и в неё тотчас уткнулся влажный нос.

Надо же, как спелись эти двое! Интересно, а все драконята растут такими послушными?

До кабинета наместника мы молчали. Так же молча нод Эдгардо указал мне на кресло, стоящее рядом с рабочим столом. Широкая и массивная столешница казалась пустой, хотя я отметила и опущенный экран СПП, и погашенный квадрат сенсорной клавиатуры, в узком желобке — многозадачный стилус, а ближе ко мне — вмонтированный пульт с переключателями и неизвестными мне иероглифами. Ничего лишнего. Но именно это и показывает привычки наместника.