Вот! Вот главное ощущение у меня от этого города и этого вечера: «Чего-то не хватает».

Поднял с постели меня настойчивый стук в дверь. Я к этому времени уже проснулась, просто не спешила вставать — отпуск у меня, или как? Но пришлось вылезать из постели, хотя бы для того, чтобы обхамить назойливого барабанщика.

— Ну что же ты? Сколько можно? — Картман не дал мне даже рта раскрыть. — Мы пропустили рассветное любование! Если ты ещё промедлишь, то не успеем и на утреннее! Там же очередь! Я всё расписал заранее! Составил договоры! Как можно быть настолько безответственной? — Он сделал глубокий вздох и закончил тоном приказа:

— Через двенадцать эре жду тебя в фойе. Не мешкай! Сегодня придётся любоваться в общей группе, — недовольно скривился и направился к лестнице.

Поспешно хлопнула дверью и помчалась умываться. Судорожно расстегнула кофр, вывалила вещи на пол. Что мне надеть? Скорей! Кошмар, я даже не поняла, сколько у меня времени.

И тут меня словно холодной водой окатило.

Что я творю? Почему так послушно выполняю чужие пожелания? Опять? Ну уж нет. Один раз я уже прошла через это. Больше не хочу. Хватит!

Я спокойно, даже нарочито медленно, разложила и развесила вещи в гардеробе, давая себе время залатать старую рану в душе.

Когда-то, ещё студенткой четвёртого курса, я ассистировала врачу на вызове — молодого пса сбила машина, нужно было проверить, насколько тяжёлые повреждения, и транспортировать его в больницу. Вот тогда я и встретила Игоря.

До сих пор не могу понять — я правда тогда так влюбилась, что мозги отключились? Или, всё-таки, у него настолько подавляющая харизма? Он ведь поначалу мне даже красавцем не показался. Меня восхитила его трогательная забота о питомце и аристократическая галантность, проявленная к нам с врачом. Вот на эту галантность я и купилась, краснея и немея каждый раз, когда Игорь навещал пса в клинике.

Через несколько дней Игорь вдруг появился в общежитии, с цветами, тортом и билетами на 3D.Мне пришлось пропустить подработку и выслушать потом очень нелестные высказывания, но отказать ему почему-то было неловко. Так и покатились наши отношения, как опаздывающий экспресс. Он стал моим мерилом достоинства. Моим первым мужчиной. Не то чтобы я специально берегла себя, просто оказалась не готова к такому форсированию событий. Но отказать, опять, не смогла. Конец пришёл предсказуемо быстро и банально до скуки: неожиданно вернувшись в общагу, застала Игоря и соседку по комнате в весьма пикантном положении.

И куда подевалась его галантность? Туда же, куда и мои розовые очки — в дырку между филеями. Не скажу, что я облегчённо выдохнула, тем более что соседка при каждой встрече пыталась объясниться, доказать, что я сама виновата, а не «мы с Игорьком». Пришлось искать вторую подработку, запинать обиду в самый дальний угол памяти и повесить амбарный замок. Зато половину экзаменов я сдала автоматом и уехала на каникулы раньше.

В это время родители забрали бабушку к себе, а её двушку переоформили на меня. Мы с папой потихоньку делали ремонт и разговаривали. Очень о многом. Тогда я решила для себя — больше никто не заставит меня делать то, чего я не хочу! Именно поэтому меня так больно хлестнуло самоуправство Альсандо. Да, понимаю, его толкало отчаяние, но предупредить меня он должен был сразу, а не через договор.

И вот опять — какой-то Шапоклякин Карман диктует мне свои пожелания? Пусть ими же и подотрётся!

Что мне нравится в местной одежде — она не мнётся. Ткань, по мягкости напоминающая земной трикотаж, была не вязаной или плетёной из нитей, а была сплошным полотном. Ткани могли иметь разную толщину, быть более мягкими или жёсткими, но загадочная структура была всегда одна. И детали одежды не пристрачивали друг к другу, а просто склеивали между собой.

Я выглянула в окошко — вспомнить своё вчерашнее настроение, затем вернулась к одежде. Решила, что самой подходящей для этого места будет удлинённая юбка с широким воланом, купленная для танцев с нодом Эдгардо и сложенная в кофр «на всякий случай».

Картман ожидал меня в холле гостиницы, перебирая ногами и пыхтя, как паровоз на старте.

— Наконец-то! Идём! — Он попытался схватить меня за локоть, но я успела отдёрнуть руку.

— Извини, у меня на это утро другие планы, — беспечно пожала плечами.

— Как это? А любование? — Он изобразил негодование павлина.

— Подождёт.

— Но я же уже всё расписал! Договорился! — Теперь это был кипящий чайник.

— Не помню, чтобы я просила об этом, — удивлённо приподняла бровки.

— Я проявил заботу! — Гамлет, принц Датский.

Да по нему сцена изрыдалась!

— О ком?

Немая сцена, полная праведного негодования.

— Ты забыл спросить о моих желаниях и о моих планах, — начала повышать голос и я. — Ты не потрудился согласовать свои желания с моими. А значит, заботу ты проявил только о себе! А я здесь при чём? Как я и сказала — у меня другие планы!

Мило улыбнулась группке вчерашних «гимназисток» во главе с матроной, застывших у лестницы, и отправилась завтракать в ближайшее кафе.

Не знаю: вкусный завтрак, запах сирени или новый напиток, который я попробовала — джинта из всё той же ичули, подозрительно напоминающий фруктовое пиво, но настроение у меня было замечательное. И раз уж я здесь, то почему бы не приобщиться ко всеобщему любованию?

Но как только я подошла к месту паломничества, моё желание решило сбежать. Пришлось взнуздать его и крепко зажать в кулаке — должна же я хотя бы попробовать!

Для полноценного любования желающим предстояло преодолеть пять пролётов по сто ступеней довольно крутой лестницы, распластавшейся зигзагами по склону холма. Дежурный гид, совсем юный драконистый парнишка, обаятельно улыбнулся, и пообещал, что я не разочаруюсь. Обманул, засранец!

Разочарование я почувствовала на первой же площадке, где мы остановились передохнуть и полюбоваться. Во-первых, запыхалась, оказывается, только я одна. Для остальных подъём, похоже, стал лёгкой прогулкой. Во-вторых, любовалась открывшимся видом я, от силы, минут пять, потом стало скучно. С высоты площадки цветущие деревья выглядели как сплошной мазок широкой кистью по полотну, настолько были одинаковыми. А чтобы алая краска не растеклась, по обе стороны от мазка выстроились стройными солдатскими рядами тёмно-зелёные деревья, выстриженные идеальными конусами.

И в-третьих, гид заливался соловьём, рассказывая, в каком году, из каких мест и сколько саженцев алой ичули, с точностью до единицы, здесь высадили, какова высота растений и сколько дней длится цветение, с какого дня созревания и для каких блюд можно использовать плоды…

Ну вот зачем мне это надо? Почему меня не предупредили о слёте ботаников? Чтобы отмстить гиду за обман, я буркнула:

— Забыл сказать, сколько веток выросло на каждом дереве.

— Для этой широты и при данной высоте, за такой срок у этого сорта вырастает от двенадцати до девятнадцати ветвей, отходящих от основного ствола, — Картман, внезапно оказавшийся рядом, победоносно вскинул голову.

Вот откуда он здесь взялся? Как сумел разыскать меня в толпе? Впрочем, польза от него тоже была — в качестве костыля. Или домкрата, вытянувшего меня к следующей смотровой площадке.

Стоило нам остановиться, и Катман, не давая открыть рот гиду, начал эту тягомотину: сорт розовой ичули был высажен здесь в таком-то году, из таких-то округов завезли столько-то саженцев… Парнишка-гид несколько раз пытался перехватить инициативу, пока я не дёрнула его за рукав.

— Не мешай ему делать твою работу, — прошептала я, — просто отдыхай!

Парнишка сначала округлил глаза, затем проказливо улыбнулся, потом сурово сдвинул брови и сложил руки на груди, аки судия праведный. Нет, драконам явно не хватает театра! Такие таланты пылятся в забытьи.