Вижу сон. Вроде тех, что снились мне в нави о моей прежней жизни. Я на ферме, стою в гостиной, ведущей через арку прямо на кухню. За окном лето – шелестит листва зеленых деревьев. Рядом со мной – мама, на ней черное платье, которое мы купили в начале теплого сезона, когда вместе ходили по магазинам перед моим выпускным.

Значит, мне почти восемнадцать лет.

Возле мамы – Ян. Он в темно-синих джинсах, футболке и пиджаке, за воротник небрежно зацеплены солнечные очки. Поднимаю ладони к лицу, пытаюсь посмотреть на свое тело, но плоти у меня нет. Я присутствую в комнате неосязаемой невидимкой.

Со стороны кухни доносится тихое шипение готовящейся на сковородке еды и стук столовых приборов.

«Ян, она скучала по тебе», – говорит мама, протягивая к нему руку и на пару секунд задерживает ее на предплечье дракона.

«Знаю», – отвечает он и переводит взгляд в коридорчик, ведущий на кухню.

«Скоро она отдаст магию Кристине, и ты покинешь ее, – продолжает мама и поправляется: – Покинешь нас, по понятным причинам, но…»

«Анжела, – обрывает маму Ян, пристально глядя на нее. – Я не покину вас – и тем более ее. Ты же знаешь, из всех вас – она моя любимица».

Сплю, но понимаю, что говорят обо мне. Обсуждают мою магию, которую я утрачу. Обращаю внимание на новое мамино платье. Это должны быть события совсем небольшой давности. События этого лета.

И поскольку Ян отсутствовал летние месяцы, значит, это какой-то день августа, перед самым моим восемнадцатилетием. Дракон вернулся накануне моего праздника.

Но я не помню этого разговора.

«Знаю, Ян», – кивает мама и замолкает, хотя по выражению ее лица видно, что она в чем-то сомневается, хочет добавить что-то еще, но не решается.

«Я всегда буду рядом с ней, – продолжает Ян серьезно, хотя уголки его рта чуть подрагивают, и он с полуулыбкой уточняет: – Нравится Аве это или нет. – Затем дракон снова становится строгим. – Пусть у нее больше и не будет магии – но это не освобождает ее от остальных обязанностей».

Понятно. Цмок всегда хотел, даже настаивал, чтобы я как можно скорее завела семью – и круговорот магии в нашем роду продолжился, а не прервался. На мгновение закрадываются подозрения, что это не сон, а некий фрагмент реальности, как было в мире мертвых, но такое попросту невозможно, потому что подобного диалога разговора при мне никогда не случалось.

А затем я слышу собственный голос. Он раздается из кухни, я зову маму, Яна и отца к столу.

И внезапно я вспоминаю день, когда мы с друзьями на берегу Ореховки спели песню о Ящере. И вот теперь Ян прилетел.

Ну а я – та самая я из сна – стояла за аркой, готовила для Яна яичницу, чтобы задобрить дракона и загладить вину. А завтра состоится мой праздник – и произойдет то, что произойдет…

Но что, если это не мои воспоминания, а чужие? Например, Яна? Но разве такое возможно? Могла ли Морана побывать и в его голове без спроса? И зачем транслировала это мне?

«Я немного о другом», – произносит мама.

«Анжела, я же сказал, что никуда не собираюсь. Я буду здесь, останусь в “Новой жизни”, я не поеду за Павагами и за Кристиной. Почему ты волнуешься?»

«Она очень привязана к тебе, Ян. Больше, чем нужно».

«Я к ней тоже», – без промедления признается он.

«Хорошо, – опять кивает мама. – Вот и все, что я хотела услышать».

Мой голос зовет их к столу уже во второй раз. И они откликаются и начинают направляться на кухню. Но вдруг мама трогает цмока за локоть и останавливает.

Ян оборачивается и вопросительно смотрит на нее.

«Пожалуйста, не разбей ей нечаянно сердце, – робко говорит мама. – Ава успела вырасти, а мы едва ли это заметили. Она стала взрослой девушкой с недавних пор, и может что-то себе напридумывать».

Если бы у меня и было тело, то щеки прямо сейчас залились бы пунцовой краской. Очевидно, почему мама бросила фразу вроде бы столь невинную. Она пришла домой в тот самый момент, когда Ян возвращал себе драконьи чары, которые я похитила у него дурацкой песней о Ящере.

И возвращал при помощи ритуального поцелуя, о чем мама не подозревала. Однако она застала нас целующимися на кухне и неверно все истолковала.

В тот день я гадала, что же именно она успела увидеть, но мама той щепетильной темы со мной не касалась. Значит, подняла вопрос с Яном…

Ян шагнул назад. И сощурился, внимательно вглядываясь в ее лицо.

«Я прослежу, чтобы ее сердце осталось целым, – ровным тоном отчеканил он. И добавил после паузы: – Но почему тебя не волнует обратное: что сердце разобьет Ава – мне? Да, она выросла, что я, в отличие от вас, заметил. Она стала настоящей красавицей. Дракона что, не жалко?»

Серьезность на лице мамы вмиг улетучилась, она усмехнулась и покачала головой, после чего легонько подтолкнув дракона в бок, чтобы тот отправлялся на кухню – оттуда уже доносилась моя поступь.

Ян заулыбался, и едва я услышала его веселый протяжный смех, меня выбросило из сна. Из чрезмерно реалистичного видения. Из иллюзии в моей голове, которая смахивала не обычное сновидение, а очередной непрошеный визит в мой разум повелительницы смерти – Мораны. Словно то был ее прощальный своеобразный подарок.

Яркие лучи солнца настойчиво бьют в глаза, которые я пытаюсь распахнуть. Такой ясной погоды не было уже несколько недель подряд – на прошлой успел выпасть первый снег, но он растаял. Пока взгляд не до конца сфокусировался, я ориентируюсь на звуки: уши режет от привычного не особо приятного шарканья. Кое-кто царапает моим альбомом с рисунками по наливному глянцевому полу. Приподнимаюсь на локтях и окликаю Кинельгана.

Он поворачивает мордочку, выражение напрочь лишено чувства вины, и маленький дракон с любопытством наклоняет ее, делая вид, что не понимает, чего я от него хочу. Через пару секунд внаглую, прямо под моим пристальным взглядом, опускает нос и продолжает толкать обложку, желая открыть, чтобы разбросать все содержимое в разные стороны. Это бессмысленное занятие – одно из любимых у Кинли с самого детства.

У меня нет выбора, я поднимаюсь с кровати, выбираясь из-под уютного одеяла, и сразу же покрываюсь мурашками. В доме довольно зябко. Цмок никогда не мерзнет, и он до сих пор забывает, что мне нужно больше тепла, если температура за окном понижается. А ведь сейчас начало ноября.

Я нахожу под кроватью тапочки, отделанные мехом, отбираю у Кинли альбом, запирая его в ящике комода и наведываюсь в ванную – снимаю с крючка махровый халат и заворачиваюсь в него. Затем направляюсь вниз по широкой навесной лестнице, а мимо меня мелькают на стенах картины – любимые предметы искусства Яна из личной коллекции цмока. Нахожу среди них и свое полотно, которое мой дракон однажды попросил в подарок, и морщусь. Я не очень довольна произведением.

Кинли следует за мной.

Оказываюсь на первом этаже и замедляю шаг, вслушиваясь в шипение сковородки и внимая разносящийся по дому запах, пытаясь определить, что именно готовит Ян. Когда понимаю – улыбка на моем лице не заставляет себя ждать.

Миную гостиную, залитую светом необычайно яркого сегодня солнца, пробивающегося через панорамные окна и ели, высаженные на участке. Поглядываю на экран домашнего кинотеатра – и не могу разобрать из-за бликов, какой фильм поставлен на паузу и что дракон смотрел ночью, пока я спала.

Когда переступаю порог кухни, на повторе в одной из соцсетей прокручивается ролик в смартфоне Яна – новостной сюжет о нападении на наш мир драконов и волков. Прошло еще мало времени, чтобы ажиотаж к жуткому событию поутих. Дракон не переключает его, не обращает никакого внимания, поскольку занят у плиты. Солит готовящуюся пищу, берет разделочную доску и нарезает свежую зелень. Рядом работает кофеварка.

Ян стоит полубоком ко мне, он в черной кашемировой водолазке и синих джинсах, на левом запястье поблескивают неприлично дорогие часы, идеально уложены темные волосы, зачесанные чуть в сторону – он словно уже готов к выходу. Единственное, что делает образ домашним – клетчатое кухонное полотенце, переброшенное через плечо.