Не успеваю сделать и пары шагов, как появляется Дрю.

— Как ощущения? — Он прислоняется к стене, держа шлем в руке.

Я тоже останавливаюсь, охваченный чувством дежавю. Кажется, будто прошла целая вечность с тех пор, как мы выиграли Супербоул, но в то же время — будто это случилось вчера.

— Мы победим, я это чувствую.

— Не зазнавайся. «Мустанги» провели отличный сезон, — он поучает меня с серьёзным выражением лица. Папочка Дрю вернулся.

— Есть тонкая грань между уверенностью и зазнайством. Я верю в свою команду и в себя, и это даёт мне мотивацию двигаться вперёд. Вот что я имел в виду.

Он оглядывает меня с усмешкой.

— Разозлить тебя — самый лёгкий способ зарядиться перед игрой. Извини.

— Да тебе плевать, чёрт возьми! — Я разражаюсь смехом. — До встречи с Беллой я всегда настраивался, пересматривая записи игр или выходя на пробежку. Теперь мне достаточно просто знать, что она рядом. Всегда.

— Кстати, видел её раньше. Сначала даже не узнал. Она разговаривала с Келли, держа моего сына на руках, и я подумал: «Кто это тут держит моего мальчика?» Потом она улыбнулась и помахала, и до меня дошло.

— Да, она надеется остаться незамеченной. Представляешь, что будет, если все поймут, что она здесь? — Я качаю головой. — С ней и так было достаточно проблем после нападения.

Несколько минут мы молча стоим рядом. Наконец я глубоко вздыхаю и отталкиваюсь от стены.

— Пошли? У нас игра на выигрыш.

— Конечно, капитан. — Дрю подмигивает и поворачивается к раздевалке.

Когда на таймере остаётся сорок пять секунд, тренер берёт последний тайм-аут. Со лба капает пот. В костях клокочет злость. Все наши попытки заработать очки в последней четверти провалились. За последние пятнадцать минут меня свалили больше, чем за всю игру. Левый бок разбит и болит, и когда Марко толкает меня локтем, я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него.

Мы не дали «Мустангам» заработать очки, но они ведут на пять. Счёт пятнадцать — двадцать. Им нужно просто дождаться конца таймера, и всё.

— Я хочу рискнуть всем, — бормочу я между коротких вдохов, привлекая внимание всех парней в кругу. Я смотрю тренеру в глаза. — У нас сорок пять секунд…

— Я за. Что бы ты ни задумал, я с тобой. — Дрю улыбается. — Покажем этим ублюдкам, на что мы способны.

— Как насчёт обманного паса ²? — предлагаю я, бросая взгляд на тренера.

На мгновение он сжимает губы, но затем расплывается в улыбке.

— Может сработать. — Кивает. — Тогда построимся в I-формацию. ³

Занимая позиции, я сосредотачиваюсь на дыхании, настраиваясь. Я хочу, чтобы эта игра была нашей. Хочу уйти из «Уорриоров» с двумя кольцами Супербоула. Хочу, чтобы парни запомнили, как круто мы играли вместе.

Но даже если мы проиграем, я всё равно победитель, потому что у меня есть самое ценное в мире — безграничная любовь моей женщины. Она — моя вторая половина. Я уже победитель… но я всё ещё хочу быть лучшим и на поле.

После снэпа я отдаю пас назад Марко. Пока он бежит вперёд, я сконцентрирован, готовый поймать мяч, когда он его вернёт.

В двух ярдах от линии схватки он разворачивается и бросает мне. Я ловлю мяч, адреналин бурлит в крови, и тут же ищу Гибсона. Он там, где должен быть — в переднем правом углу зачётной зоны. Я замахиваюсь и бросаю, мяч летит к нему.

Он прыгает, прижимает мяч к себе, удерживая его, когда падает на землю — и забивает грёбаный тачдаун, пока судьи фиксируют конец игры.

Джонсон, защитник соперников, стоит в паре футов, ругаясь, тяжело дыша. Он качает головой, затем встречается со мной взглядом. Мы молча смотрим друг на друга, и мне кажется, он сейчас ударит меня.

Вместо этого он отступает и кивает.

— Хороший пас.

Когда он уходит, до меня доходит. Сорок пять секунд назад мы проигрывали пять очков. Пять…а мы только что заработали шесть. Мы, чёрт возьми, выиграли. Второй Супербоул в моей карьере.

— Уокер!

Команда окружает меня, валит на землю. Несмотря на боль в боку, я смеюсь. Эти ублюдки — лучшие.

Последующая суматоха выматывает. Фото, экспресс-интервью, похлопывания по спине. Раз, два, три. Когда очередной журналист подлетает ко мне, я думаю послать его. Я не давал интервью и не комментировал ничего с тех пор, как Миллер напал на Беллу. Сейчас мои единственные слова для репортёров — «Без комментариев». Большинство это уважает. Лишь один парень скривился от досады, и его вежливо послали нахрен.

— Боже, это было так напряжённо! — доносится до меня голос Мэг с боковой линии.

Я оборачиваюсь и вижу её прижавшейся к Гарсии. Он весь в поту, но одной рукой обнимает её едва округлившийся живот. Тепло разливается по телу при виде этого. Не могу дождаться, когда их семья станет больше.

Я подхожу к ним и хлопаю Марко по плечу.

Мэг машет мне пальчиками.

— Привет, Уокер. Ты должен был видеть свою девушку в четвёртой четверти. У неё не было ни тени сомнения, что ты выиграешь. — Она кладёт руку на ладонь Марко. — Она всё ещё на трибунах, не хотела привлекать внимание. Жаль, что она не может быть с тобой. Ты заслужил, чтобы твоя женщина была рядом, пока ты празднуешь победу.

— Ничего. Я скоро найду её. — Я прикусываю щёку. — Она с Каденом и Лив?

— С Беном и Томом, — уточняет Мэг, многозначительно глядя на меня. — И с твоими родителями.

— С мамой и папой? — Тепло разливается внутри.

— Она всё время болтала с твоим отцом, — тихо говорит Мэг. — Я и не знала, что она так разбирается в футболе. Видимо, ты на неё повлиял. Она комментировала каждый момент, а он улыбался, смеялся, морщился и орал вместе со всеми. Выглядело так, будто они сблизились.

— Кажется, ты только что взорвал мозг нашему капитану, детка. Посмотри на его лицо. — Марко смеётся. — Если он свалит до церемонии, это будет твоя вина.

— Что я сделала? — хмурится она.

— Ничего, — бормочу я.

Дрю зовёт меня и машет, указывая на толпу, собирающуюся для вручения трофея.

Я смотрю на Марко.

— Пошли.

Когда наконец можно уйти, я иду по полю с Дрю, Келли и их малышом, обсуждая праздничный ужин в Бостоне. Я всё ещё на подъёме, готовый найти свою девушку, но настроение падает, когда на меня набрасываются репортёры. Внутри всё сжимается. Подозреваю, они хотят задать вопросы не о футболе. Мой пиарщик предупреждал об этом, советуя выпустить заявление заранее, чтобы лишить их козырей. Я откладывал, и вот результат, чёрт возьми.

— Мистер Уокер, вы были великолепны! Поздравляю с победой! — Блондинка с микрофоном преграждает путь. — Не могли бы вы ответить на пару вопросов? Это ненадолго.

Я стискиваю зубы, решая, вежливо отказать или сразу послать её.

Она стреляет длинными ресницами, широко улыбаясь.

— Вообще-то…

— Ксандер!

Сердце подпрыгивает. Белла?

У края поля, рядом с моими родителями, машет Белла. На ней голубые мам-джинсы, белый худи и бомбер с моим номером. Я пришёл на стадион раньше, так что вижу её образ впервые и не могу сдержать улыбку. Она больше не прячется. Волосы собраны, осанка уверенная. Она выглядит так сексуально, так прекрасно… и так, будто она моя.

Я смотрю на репортёршу и извиняюсь:

— Простите. Может, в другой раз.

Не дожидаясь ответа, я обхожу её и остальных журналистов. Они цокают, бормоча, какой я высокомерный козёл. Мне плевать.

Как только я подбегаю к ней, я подхватываю её. Она обвивает руками мою шею, ногами — бёдра.

— Ты был лучшим, — её губы в миллиметрах от моих. — Так уверен. Так упрям в своём желании победить! Так силён… и так сексуален. — Её тёплое дыхание обжигает кожу, пробегают мурашки. — Мистер квотербек, ты произвёл на меня неизгладимое впечатление. Не уверена, что смогу тебя забыть.

— Хм. — Я сжимаю её попку, прекрасно осознавая, что мы на публике и на нас направлены десятки камер. Мне всё равно. Пусть все видят, как мы счастливы. — Ты от меня никуда не денешься, детка. Ты прикована ко мне на всю жизнь. Точка.