— Как ты? — хрипит он.

— Бывало и лучше, — слабо улыбаюсь я. — Но я в порядке. Обещаю.

— Мама вне себя. Она уже в пути. Приготовься — она тебя не отпустит. — Бен накрывает мою руку своей и слабо улыбается. — Ты до смерти меня напугала, Белла.

— Знаю, — шепчу я хрипло.

Он целует меня в щёку и тихо говорит:

— Люблю тебя, любимая кузина.

Ноябрь

Все смотрят на меня так, будто ждут, что я сломаюсь.

Первое, что я сделала, когда Ксандер привёз меня домой, — экстренная онлайн-сессия с доктором Кхан. Она, по крайней мере, не удивилась моему спокойствию. Ожидала этого, сказала, что для жертв абьюза это типично.

До Ксандера абьюз был для меня нормой. Всё началось с пренебрежения матери, её оскорблений и угроз. Кевин добавил физическую составляющую — удушения, побои, сексуальное насилие, пока я не перестала сопротивляться. Я никогда не понимала, как выглядит здоровая, счастливая среда. Не знала, что любовь не должна сопровождаться болью и унижением, что она не равна сексу.

И поэтому то, что сделал со мной Джейк, не стало неожиданностью. Он был ещё одним в череде тех, кто пытался убедить меня — силой, если потребуется — что контроль и есть любовь.

Только встретив Ксандера, я осознала, что не заслуживаю того, через что они меня провели. Когда я наконец приняла это, то смогла говорить о своём детстве без стыда и вины.

Ксандер — мой спаситель, свет в конце этого долгого, тёмного туннеля. Его присутствие ведёт меня к новой, свободной жизни.

Дверь открывается, возвращая меня в реальность, и на пороге появляется Ксандер с улыбкой.

— Как прошёл день?

— Всё нормально, — чешу Мило за ухом. — Поздравляю с победой.

Он проходит через комнату и садится рядом со мной на диван, который нам доставили вчера, глядя на чёрный экран телевизора.

— Ты же должна избегать экранов.

— Я слушала. — Он обвивает меня руками и мягко притягивает к своей груди. — Мне нужно было чем-то занять голову, а трансляция матча отлично подошла.

— Не был уверен, что ты захочешь, — он прижимается губами к моей шее. — И ненавидел, что ты сегодня одна.

— Всё в порядке. Ты же слышал, что сказала доктор Кхан.

— Слышал, и это меня беспокоит. Я никогда не пойму до конца, через что ты прошла, как абьюз стал для тебя нормой. Прошло пять дней, а я до сих пор потрясён. Просыпаюсь ночью, чтобы убедиться, что ты рядом, схожу с ума от волнения, когда приходится отлучаться на пару часов…а ты воспринимаешь всё так спокойно.

— Мне продуктивнее сосредоточиться на чём-то другом.

— На суде, — замечает он. — Уходить из дома тяжело, а на стадионе — просто нервы сдают. Пресса как стервятники — пристают ко всем, не только ко мне. «Почему никто не заметил поведение Джейка? Почему никто не понял, что он преследует Александра и Изабеллу?» После сегодняшнего матча тренер отправил на послематчевую пресс-конференцию только представителя команды, велел остальным не общаться с прессой.

— Почему? — В животе клубится тревога. Судя по раздражению Ксандера, ничего хорошего.

— Один придурок спросил у Марко, действительно ли Миллер заслуживает наказания за то, что сделал. — Он качает головой. — Гарсия взорвался. Теперь у них куча записей с его матом. Тренер пытается минимизировать давление на остальных.

Он крепче обнимает меня за талию.

— Хотя я не лучше. Когда Марко рассказал мне об этом, я готов был найти того мудака и познакомить его со своим кулаком. Ребятам пришлось затащить меня в раздевалку. Даже не представляю, как отреагирую, когда увижу самого Миллера.

— Мы со Стейси позаботимся, чтобы он сел в тюрьму, — прижимаюсь ближе, закрывая глаза.

Некоторое время мы сидим в тишине, и только мягкое посапывание Мило нарушает её.

Ксандер вздыхает.

— Хочу кое-что обсудить.

— Хорошо.

— Я подумал…и хочу продать дом. Не думаю, что нам стоит оставаться здесь. Слишком много болезненных воспоминаний. — Он вздыхает. — Пытался не думать об этом, но картинки слишком яркие, и я не могу от них избавиться.

Я люблю этот дом. Здесь столько хороших воспоминаний, но в последнее время плохие перевешивают. И если Ксандеру здесь некомфортно, я не могу просить его остаться.

— Хорошо. Найдём риелтора?

Он слегка отстраняется, изучая меня.

— А если я сделаю тебе сюрприз?

— Конечно.

Он наклоняется и мягко прижимает губы к моим, и мир за пределами этой гостиной перестаёт существовать.

Через четыре дня мы в Нью-Йорке, планируя встретиться с Каденом и Лив. По словам Ксандера, нам нужно больше веселья в жизни, а поездка в одно из моих любимых мест подходит идеально.

— Где мы встречаемся? — спрашиваю я, пока он паркуется на Верхнем Ист-Сайде.

— Мы увидимся с ними позже.

— Правда?

— Ага. Сначала я хочу кое-что тебе показать. — Уголки его губ поднимаются в улыбке. — Хотел привезти тебя сюда пару дней назад, но пришлось повозиться с организацией. К счастью, мне помогли.

Во мне пробуждается любопытство.

— Помогли?

— Да. Том и Бен. Твоя тётя. Мэг, Каден, Джесс. Даже Одри.

Я сглатываю. Одри прислала очень длинное сообщение с искренними извинениями и просьбой встретиться, когда я буду готова. Она не давила, не манипулировала. Решение за мной, но я пока не определилась.

— Без них всё заняло бы гораздо больше времени.

— Теперь мне ещё интереснее.

Он берёт мою руку и переплетает пальцы.

— Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу. Сделаешь это для меня?

Я ухмыляюсь.

— Нырнуть с головой и доверить тебе свою жизнь?

Он кивает.

— Конечно.

— Тогда закрывай глаза, детка.

Смеясь, я повинуюсь, ожидая, когда он поможет мне выйти из машины. Мне даже в голову не приходит подглядывать. Этот мужчина доказал, что ему можно доверять. Он мой человек. Моя идеальная пара.

Он выводит меня из машины и ведёт по тротуару. Через пару минут нас встречает низкий мужской голос, но Ксандер отдаляется, шепча что-то, чтобы я не услышала.

Мы заходим в здание и поднимаемся на лифте. Чем выше мы поднимаемся, тем быстрее бьётся моё сердце от возбуждения и любопытства.

Лифт дзинькает, и когда двери открываются, он берёт меня за руки и выводит из металлической коробки.

Боже, как же я хочу увидеть, где мы.

Сердце бешено колотится, ладони потеют. Он разворачивает меня, прижимая спиной к своей груди. Его горячее дыхание на шее вызывает мурашки.

— Можешь смотреть.

Я мгновенно ослеплена солнечным светом. Прищуриваюсь, но когда зрение адаптируется, разглядываю детали. Это большая комната в скандинавском стиле с панорамными окнами от пола до потолка. Такой же стиль, в котором оформлен его дом, стиль, который сблизил нас, когда он попросил помочь с ванной. Та самая ванная изменила мою жизнь.

— Что это? Где мы?

— Добро пожаловать домой, детка, — шепчет он.

Слёзы наворачиваются на глаза, когда я медленно поворачиваюсь.

— Что?

— Я же сказал, не могу оставаться в том доме. На этой неделе его выставят на продажу. Я арендовал это место, пока ты не уедешь в Санта-Клару.

Во мне смешиваются радость и тревога.

— Но тебе нужно быть в Бостоне. Где ты будешь жить?

Он берёт мои руки, нежно глядя на меня.

— Я буду здесь как можно чаще, а когда нужно будет быть в Бостоне — останусь у родителей. — Он с лёгкой улыбкой проводит большими пальцами по моим костяшкам. — Они сами предложили. Это даст нам возможность провести больше времени вместе перед моим отъездом в Санта-Клару.

Сердце пропускает удар.

— О чём ты?

— Мой контракт с «Уорриорз» заканчивается в этом сезоне. Мы ведём переговоры, но я попросил агента связаться с «Мустангами». Если они возьмут меня, я с радостью соглашусь. Так я смогу быть с тобой в Санта-Кларе.