Едва я выхожу на крыльцо, как замираю, сердце бешено колотится.

Ксандер стоит на подъездной дорожке, прислонившись к незнакомой спортивной машине. Он в черных джинсах и белой футболке, выглядит непринужденно красивым, как всегда. Я снова бросаю взгляд на его машину, присматриваясь. Где его Porsche?

«Изабелла!» — мысленно встряхиваю себя. «Какая разница, где его Porsche?»

Сделав глубокий вдох, я сбегаю по ступенькам и направляюсь прочь от дома и от него. Я планировала пробежаться. Одна.

Хотя он в джинсах, он бежит рядом со мной, дыхание ровное, улыбка широкая, будто он вышел на воскресную прогулку.

— Ты убегаешь от меня или просто разминаешься перед пробежкой?

— А почему не может быть и того, и другого?

— Справедливо. — Мы продолжаем молча, но, повернув за первый угол, он говорит: — Как спалось?

Серьезно?

— Очень хорошо, — лгу я.

— Мне тоже. Это был мой самый спокойный сон за месяцы, и все потому, что ты ответила на поцелуй.

Клянусь, его самодовольство ощутимо.

Мое глупое сердце сжимается. Заткнись, предатель. Я сдуваю непослушные пряди, касающиеся лица.

— Это была ошибка.

Уголок его рта кривится.

— Согласен не соглашаться.

Резко останавливаюсь, упирая руки в бока. Он останавливается в двух шагах впереди и поворачивается, все с той же улыбкой, которую мне хочется стереть с его лица.

— Зачем ты здесь?

— Я хотел тебя увидеть. — Он делает шаг вперед. — Хотел поговорить. Услышать все о твоей жизни в Нью-Йорке, о твоих занятиях.

Несмотря на все усилия, трепет в животе усиливается. Бабочки больше не на привязи. Мое сердце официально отобрало бразды правления у мозга.

Я фыркаю, изображая недовольство.

— Я сказала тебе вчера — нам не о чем говорить. К тому же ты мешаешь моей пробежке.

— Я бы позвонил, но ты заблокировала мой номер. — Его глубокие голубые глаза искрятся теплом. — Как насчет кофе со мной?

— Мой ответ все равно нет. Тебе не нужно знать о моей жизни. — Я сворачиваю направо и снова пускаюсь бежать.

— Вообще-то я подписан на тебя в Instagram. Я кое-что знаю о твоей жизни.

Сердце бешено колотится, я оборачиваюсь и таращусь на него.

— О учебе, о друзьях, работе. Твоих любимых местах — Центральный парк, терраса Бетесда, Метрополитен-музей, тот маленький книжный в Бруклине. Кофейня, где ты любила заниматься. Книги, которые ты читала. Фильмы, которые смотрела. Твои марафоны аниме. Я видел каждый пост. Провел часы, листая твою ленту, гадая, как ты, и восхищаясь тем, кем ты стала.

— Я...я не видела, чтобы ты как-то взаимодействовал, — запинаюсь я. Прикусываю внутреннюю сторону щеки, оценивая его. Неужели это он? Тот, кто лайкает мои фото и смотрит истории, но никогда не комментирует?

— У тебя в профиле закат?

Он качает головой.

— Ты использовал аккаунт Одри? — Кажется, я заблокировала ее, но, возможно, ошиблась.

— Нет. У меня в профиле корги. — Он засовывает руки в карманы. — И я больше не общаюсь с сестрой. Я установил границы, пока мы еще были вместе, но после твоего ухода наконец сделал то, что должен был сделать давно. Не во всем ее вина, я полностью беру ответственность за разрушение наших отношений. Но без ее токсичности и манипуляций, думаю, мы бы не оказались здесь. Так что я оборвал все связи. Полагая, что она одумается и поймет, что натворила, но ошибся. Поэтому держу дистанцию.

— О. — Я переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что сказать. Не ожидала услышать ничего подобного. Джесс наверняка знает, но не сказала мне.

Хотя с чего бы? Она знала, что я не хочу говорить о нем, и уважала это.

— Простите! Вы Александр Уокер? — Крик возвращает меня в реальность.

Черт. Последнее, что мне нужно, — чтобы меня видели с Ксандером. Поэтому я разворачиваюсь и бегу.

Двое мужчин подходят, прося фото, невольно позволяя мне сбежать.

Пока я бегу, в голове крутится вопрос за вопросом. Чего он хочет? Извиниться? Снова стать друзьями? Или он хочет большего? Хочет попробовать снова?

Нет. Я отгоняю мысли о его мотивах и сосредотачиваюсь на дыхании.

Включив плейлист на Spotify, ускоряюсь и погружаюсь в музыку, напоминая себе, что беспокоиться о вещах, которые не могу контролировать, бессмысленно.

Завтра новый день, полный кучи работы и звонков. Возможно, кому-то это покажется ужасным. Возможно, и мне стоит. Судя по всему, я вернулась в полный хаос, но я благодарна за отвлечение.

И если кто-то не вмешается и не поможет Бэну навести порядок в делах, он потеряет все. В ближайшие месяцы я сосредоточусь на том, чтобы помочь ему вернуться в колею. Я хочу, чтобы он преуспел. Все остальное может подождать, пока я не окажусь в Санта-Кларе.

Пока остываю после пробежки, звонит Джесс.

— Мне скучно, — говорит она. — И я сто лет не была на свиданиях.

— Добро пожаловать в клуб. — Смеюсь, убирая пряди за уши. Приближаясь к дому тети Милли, я всматриваюсь в подъездную дорожку и с облегчением выдыхаю.

Его нет.

— Я не хочу быть в этом клубе. И тебе не стоит, — ноет Джесс. — Нас должны осыпать мужчины с цветами и обещаниями вечной любви.

— Не мой тип мужчин, но я понимаю, о чем ты, — хихикаю я.

— Так, — тянет она, — как насчет того, чтобы куда-нибудь сходить? Потанцевать, выпить.

Я качаю головой, поднимаясь по ступенькам крыльца. На последней ступеньке меня останавливает розовое пятно на коврике у двери.

Кстати, о цветах.

— Иззи, ты еще там?

— Да, — выдыхаю я, не отрывая взгляда от букета пионов.

— Да?

Наклоняюсь и поднимаю букет, сразу ощущая его аромат. Выпрямляясь, замечаю маленькую записку между цветами — нарисованное от руки сердце и буква X. Вот и все.

— Я только что нашла пионы у двери тети. Они от Ксандера.

Она свистит.

— Серьезно? Скажу так: он хочет тебя вернуть.

На кухне я ищу вазу, которую привезла из Нью-Йорка. — Вчера он появился на вечеринке Мег, а сегодня утром ждал меня перед пробежкой. Пара фанатов остановила его, прежде чем я добралась до парка, и слава Богу. Это дало мне время прийти в себя, но теперь эти дурацкие цветы... Ага. Вот она. — Ваза в шкафу над холодильником. Наверное, тетя Милли ее туда поставила.

— Что ты делаешь?

— Ищу вазу.

Она хихикает.

— Если он тебе не нравится, зачем тебе ваза? Букет будет постоянным напоминанием о нем. Разве нет?

— Но они такие красивые. — Встаю на цыпочки и хватаю вазу. — Пионы — мои любимые.

Она разражается смехом.

— Он знает тебя. Все твои любимые вещи, места, цветы.

Снова держа пионы, я прячу нос в лепестки, глубоко вдыхая. Такой сладкий аромат, почти опьяняющий, как и мужчина, который их оставил. Голова кружится, и меня снова атакуют воспоминания о Ксандере, включая вчерашний поцелуй.

Одна мысль об этом заставляет губы покалывать.

Отстраняюсь и выдыхаю. Мы не можем быть вместе.

Расправив плечи, я выхожу из дома и останавливаюсь только перед мусорным баком.

Но тут замираю. Так будет лучше. Правда. Но затем я снова вдыхаю, и аромат пробуждает воспоминания о времени, когда мы были счастливы и влюблены. Когда нашей самой большой проблемой был выбор фильма.

Я не могу этого сделать.

Качаю головой и возвращаюсь в дом, крепко прижимая букет к груди.

— Иззи? — голос Джесс полон беспокойства.

— Прости. — Прочищаю горло. — Я отвлеклась. — Ум лихорадочно работает, я иду на кухню. — Как насчет ужина, а там решим?

— Может, в среду?

Наполняю вазу водой, ставлю в нее букет и поднимаюсь наверх, даже не взглянув на него.

— Можно позвать Мэг? Будет девичник.

— Чем больше, тем веселее.

Решив, где ужинать, заканчиваю разговор. Когда меня окружает тишина, мысли снова путаются. Руки дрожат, я бросаю телефон на кровать и провожу пальцами по волосам.