Я так, блять, устал от всего этого. От загадочных статей, полных лжи и дешёвых сенсаций. От лица Миллера, которое постоянно мелькает в интернет-статьях и жёлтой прессе. Ублюдок купается во внимании, притворяясь моим другом.

«Когда я услышал слухи, то позвонил тренеру. Я не хотел, чтобы Ксандера выгнали из команды»

Ложь. Ему только бы поднять свою репутацию.

Я переворачиваюсь на бок и стону от того, что Беллы нет рядом со мной в постели. Какие уж тут утренние объятия с моей девушкой. Неохотно заставляю себя подняться. Пора начинать день.

Мысль о том, что сегодня придётся идти на детский праздник Одри, вызывает тяжесть в животе. Я дистанцировался от неё с тех пор, как поговорил о её поведении с Беллой. Наконец-то установил границы, которые мне так давно были нужны. Надеюсь, в этот раз она примет мои слова к сердцу.

Я брызгаю водой в лицо, вытираюсь и беру зубную щётку. Чистя зубы, невольно вспоминаю разговор с агентом две недели назад.

Он, вместе с руководством «Уорриорз», убедил меня сохранять низкий профиль и позволить профессионалам разбираться с ситуацией вокруг отчима Беллы. Я был против их плана, но желание остаться в команде перевесило. Если Кевин не подаст в суд, моё место будет в безопасности.

Мне пришлось поклясться, что я буду вести себя прилично и не полезу в драку с кем-либо из команды, включая Миллера. Хотя мне до сих пор хочется выбить из этого ублюдка всё дерьмо, я стиснул зубы и согласился. «Бостон Сити Уорриорз» — моя семья. Команда — мой дом. Бостон — мой дом. Я хочу остаться.

Когда мой агент сообщил, что отчим Беллы всё-таки не собирается подавать на меня в суд, у меня поехала крыша.

Какого чёрта мы прорабатывали все возможные сценарии и планы действий, если он даже не собирался меня обвинять? Без полицейского протокола всё это было просто слухами. Это не имело смысла, пока мой агент не сказал: «Это была её мать».

Тогда всё встало на свои места. Саманта хотела сделать больно Белле, ударив по моей карьере, но, видимо, Кевин не поддержал её план.

В одной статье его процитировали: «Это было недоразумение. Изабелла счастлива с Александром, и это единственное, что важно».

Он так сильно любит Беллу, что не хочет, чтобы она страдала. Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Не то чтобы я рассказал об этом своей семье.

Разве я могу раскрыть родителям, что мою девушку изнасиловал отчим? Что она была с ним в отношениях, когда была подростком? Что мужчина вдвое старше её до сих пор в неё влюблён? Определённо не та беседа, которую я хотел бы заводить.

Когда я беру телефон с тумбочки, моё внимание привлекает уведомление. Три сообщения от Стейси. Они пришли около двух ночи. Первая реакция — тревога: если кто-то пишет среди ночи, значит, что-то не так. Но в первых двух сообщениях она подробно описывает свою ночную прогулку, а в третьем — селфи из ванной. Я закрываю приложение. Отвечу позже. Мы видимся нечасто — раз в неделю за ланчем, но поддерживаем связь, переписываясь почти каждый день. Такой формат подходит для дружбы, которую мы пытаемся построить.

Глядя на экран телефона, понимаю, что сейчас всего семь утра. Какого чёрта я проснулся так рано? И почему Белла уже встала?

Покачав головой, выхожу из спальни. Аромат панкейков ударяет в нос, как только я попадаю в гостиную. Лицо сразу расплывается в улыбке. Белла и её блинчики — идеальные ингредиенты для отличного утра. Если повезёт, остаток дня пройдёт так же хорошо.

— Доброе утро, — говорю я, заходя на кухню.

Мило поднимает голову со своей лежанки в углу, но не встаёт.

Белла сидит за столом, склонившись над Kindle. В руке у неё чашка кофе, рядом — пустая тарелка. Волосы собраны в высокий хвост, несколько непослушных прядей обрамляют лицо. На ней спортивный топ и лосины, в которых она обычно бегает. Она выглядит потрясающе. Как всегда. Но в глубине души меня гложет тревога.

Если она уже сходила на пробежку и напекла блинов, даже представить не могу, во сколько она встала.

— Доброе утро, — она поднимает глаза от Kindle, когда я подхожу. — Я тебя разбудила? Ещё рано.

— Нет. Не мог уснуть. — Наклоняюсь и нежно целую её в губы. На вкус — кофе и нутелла. — Когда ты встала?

— Около пяти. — Она пожимает плечами и отодвигает Kindle.

— Пяти? — Моргаю. Опять? Это становится её новой привычкой.

— Да. Проснулась и не смогла заснуть. — Она отхлёбывает кофе. — Мы с Мило сходили на пробежку, а раз у меня было время, решила напечь панкейков. Я знаю, как ты их любишь.

— Я от них без ума. И от твоего кофе. — Хватаю один панкейк с тарелки и запихиваю целиком в рот.

Она разражается смехом.

— Прекрати! Ешь как джентльмен, а не как пещерный человек!

— Не… могу… — бормочу я с набитым ртом. — Твоя еда… восхитительна.

— А твоя похвала — причина, по которой я люблю для тебя готовить, — бормочет она, вставая со стула. — Хочешь панкейки с нутеллой и бананами? Я приготовлю тебе тарелку.

— Было бы здорово. — Плюхаюсь на стул рядом с ней и отхлёбываю её кофе. — Ты в последнее время часто просыпаешься рано. Что-то беспокоит?

— Нет. — Она качает головой, стоя ко мне спиной.

Ложь. Я знаю все её признаки.

— Просто готовлюсь к программе по дизайну. Твоё место в команде в безопасности, моя семья больше не будет тебя беспокоить. У меня всё хорошо.

— Я до сих пор удивлён, что тот человек передумал подавать в суд, — рассеянно говорю я.

Она плавно двигается по кухне, мышцы играют при каждом шаге. Её тело идеально: большие круглые груди, узкая талия, рельефный пресс, подтянутая попа, длинные ноги. В спортивной одежде или нарядная — она чертовски сексуальна. Хотя, по моему мнению, чем меньше одежды, тем лучше.

— Я — нет. — Она пожимает плечами, склонившись над тарелкой с панкейками. — Всё это была затея моей матери, и, судя по тому, что он подаёт на развод, он явно не в восторге от неё.

Желудок сводит, и единственный съеденный панкейк грозит вернуться обратно. Откуда она это знает? Она с ним разговаривала?

— Как… — кашляю я. — Как ты это узнала?

— Она прислала мне сообщение вчера. — Белла ставит передо мной тарелку и свежую чашку кофе. — Хотела убедиться, что я знаю: я шлюха, разрушившая её брак.

Я открываю рот, но слов нет. Чёрт. Не знаю, что сказать. Хочу прижать её к груди и держать изо всех сил. Она не заслуживает этого — ни обвинений, ни материнской ненависти.

Но прежде чем я успеваю схватить её, она отступает.

— Мне так жаль.

— Я ничего другого от неё и не ожидала. — Она растягивает губы в улыбке, но глаза остаются пустыми. — Ешь, пока завтрак не остыл.

Вздохнув, сдаюсь и беру вилку.

Она явно не хочет продолжать этот разговор, так что я отпущу тему. Пока что. Портить ей настроение прямо перед вечеринкой Одри — особенно плохая идея. Она согласилась пойти только потому, что моя мама её уговорила, заверив, что никто из моей семьи не винит её в том, что произошло в доме её матери.

Вот только, думаю, под «никто» моя сестра не подпадает, и боюсь, Белла это тоже понимает.

Поддеваю вилкой панкейк и отправляю кусок в рот.

— Чёрт, — стону. — Они, блять, восхитительны. Слюнки текут…

— Что ещё? — Она садится, упираясь локтями в стол и положив подбородок на сцепленные руки.

Все мои чувства обостряются. Невероятно насыщенный аромат, богатый вкус и вид… вид лучше всего. Спортивный топ приподнимает её грудь, отчего мой член напрягается, а по телу разливается тепло.

Я прочищаю горло.

— У тебя фетиш на похвалу.

— Возможно. Что ещё?

— Немного унижений. — Откусываю ещё кусок блина и запиваю глотком кофе. Никогда в жизни мне так не хотелось поскорее закончить трапезу, как сейчас. — Немного шлёпанья.

— О да, это было потрясающе. — Какого чёрта… Мой член каменный, а мозг отключился. — Твой отпечаток руки на моей попке…

— Я доем позже. — Отодвигаю тарелку, вскакиваю и перекидываю её через плечо.