Сарион попятился, когда я обогнула край кровати.

— Все это простительно, за исключением того, что ты рассказал королеве о моей матери и ее болезни. Она здесь и под чарами благодаря тебе.

Черты его лица напряглись от сожаления.

— Она была больна, и я боялся, что Темный Бог Волков воспользуется ею как рычагом давления.

— Так что теперь королева может использовать ее вместо него. Тебе не следовало втягивать ее в это.

Он протестующе поднял руки.

— У меня были только самые благие намерения.

Мои клыки и когти выскользнули наружу.

— Благие намерения? Ты собирался убить меня.

— Мне было приказано помочь тебе сбежать. Если бы я обнаружил, что ты помогаешь Темному Богу Волков, я должен был убить тебя. Но я бы этого не сделал. Я бы не смог.

Я сжала кулаки, когти впились в ладони.

— Какие теперь будут приказы? Докладывать обо всем, что я скажу? Запрешь меня в тот момент, когда я переступлю черту?

Сарион отвернулся, черты его лица посуровели.

— Королева уже приказала казнить меня, если с тобой что-то случится. Немедленно.

В тот момент, когда он встретился со мной взглядом, я поняла, что это правда. Мой желудок скрутило, и я почесала свой шрам, который начал зудеть.

— Я думаю, это довольно веская причина, чтобы сохранить мне жизнь.

Сарион подошел к балкону и выглянул наружу.

— Это моя вина. Позволь мне искупить свою вину. Позволь мне быть твоим другом при дворе. Здесь полно гадюк, и нет никого, кому ты могла бы доверять.

— Я могу тебе доверять?

Он положил руку на боковые ножны.

— Простишь ты меня или нет, я буду служить тебе здесь больше всех.

Я остановилась в ногах кровати, ошеломленная намеком.

— Ты понимаешь, что технически это измена твоей королеве.

— Меня волнует только твоя безопасность.

Он несколько раз задержал на мне взгляд, затем постучал в богато украшенную балконную дверь.

— Если Тёмный Бог Волков рискнул напасть на твою карету, он попробует снова. На ночь закрывай эти двери. Они зачарованы — превращаются в камень. Никто не сможет проникнуть, пока ты спишь.

Я кивнула.

— Рада это знать.

За исключением того, что правда заключалась в том, что Темный Бог мог посещать меня в любое время, когда захочет, с каменными дверями или без. Я снова почесала свой шрам и замерла.

Черт. Прямо сейчас он наблюдал за мной.

Я так привыкла к едва уловимому воздействию его магии, что начала игнорировать это. Но ощущение его присутствия было безошибочным, оно пробегало по моей коже подобно мягкому шепоту. Дрожь пробежала по моей спине, и я посмотрела в темные углы комнаты.

Я не видела мягкого сияния его глаз или силуэта его фигуры, но я знала, что он был там, скрываясь в тени. Охотится на меня.

— Все в порядке? — спросил Сарион, медленно обхватывая пальцами рукоять клинка.

Я присела на край кровати.

— Меч тебе ни к чему. У меня был долгий день. Я просто думаю, что мне нужно отдохнуть и все обдумать.

— Конечно.

Он поклонился и направился к двери, затем остановился возле пары свисающих веревок.

— Если тебе что-нибудь понадобится, та что с лева вызывает меня, а с права — твою горничную. Наши комнаты по обе стороны от твоей.

— Удобно.

Чтобы шпионить за мной.

— Это для твоей безопасности, — сказал Сарион, словно прочитав мои мысли.

Он снял с пояса большой ключ и бросил его мне.

— Твоя горничная принесет ужин, и если ты пожелаешь выйти из своей комнаты, я провожу тебя, куда тебе нужно.

Я повертела ключ в руке.

— Спасибо… Я серьезно. Было бы хорошо иметь друга при дворе.

Он мог быть шпионом, но я не собиралась отгораживаться от него, как это было во владениях Аурена.

Сарион кивнул и вышел. Я заперла за ним засов и прижалась ухом к двери, прислушиваясь к его шагам.

Когда дверь соседней комнаты со щелчком закрылась, я повернулась к неестественно глубоким теням в углу комнаты.

— Я знаю, что ты там, Кейден. У нас было перемирие. Какого черта ты пытался сделать?

17

Кейден

Я шагнул в тень залитой солнцем каменной комнаты.

— Я должен был попытаться. Наше перемирие заключалось в том, что я перестану охотиться на тебя, если ты вернешься в реальный мир — а вместо этого, как метко выразился Сарион, ты угодила в яму с гадюками.

Глаза маленькой волчицы горели гневом, и ее поза говорила мне о том, что, если бы я действительно был с ней в комнате, она бы бросилась вперед, выпустив когти, и вонзила их мне в шею.

Судьбы, она была прекрасна, когда сражалась со мной.

Я вдохнул ее аромат и силу, наслаждаясь тем, как она опьяняла мой разум. Мне хотелось провести пальцами по ее растрепанным ветром волосам и по загорелым плечам, но, конечно, я не мог. Я был всего лишь тенью — и тщетность этого приводила меня в ярость.

— Сегодня я убила нескольких твоих воинов, Кейден. Я не хотела, но они все равно погибли.

Меня охватили угрызения совести, и я стиснул зубы.

Уленбьорны и их всадники знали, на что шли, когда вызвались пересечь границу, и, может, именно поэтому их потеря ощущалась особенно остро. Я поговорю с их семьями и постараюсь, насколько смогу, почтить их память.

— Ты могла бы пойти с ними, — прорычал я. — Они доставили бы тебя куда угодно, куда бы ты ни пожелала. Прочь из Страны Грез, подальше от моего брата и от фейри.

— Шпиль Мечты — это то место, куда я хотела попасть. Моя мама здесь.

— Тогда забирай ее и уходи. Сделай это сегодня вечером, пока королева еще глубже не запустила в тебя свои когти, или ты никогда не выйдешь отсюда живой.

— Мы с ней заключили договор, — сказала она, высоко вздернув подбородок. — Это гарантирует мне защиту и свободу передвижения — то, чего у меня никогда не было с тобой.

Я слегка расслабился. Договор — это уже кое-что, но она все еще была в крайней опасности.

— Если королева была готова заключить договор, то у нее есть способ обойти его. Она будет держать тебя у себя до тех пор, пока ты будешь ей полезна, и убьет в тот момент, когда у нее возникнут сомнения.

— Она не убьет меня, — сказала Саманта низким, вибрирующим от предупреждения голосом. — Она верит в слова оракула, что у меня есть сила поставить тебя на колени. Она ни за что не причинит мне вреда, когда это поставлено на карту.

Я резко втянул воздух. Айанна рассказала ей? Сколько?

Глаза Саманты сузились, превратившись в узкие щелочки.

— Ты знал об этом, не так ли? Черт возьми. Она так и подозревала. Так вот почему ты так отчаянно пытаешься контролировать меня? Чтобы не дать мне попасть в ее руки или развить мою магию?

— Я знал, но…

— Но ничего. Ты солгал о том, что я фейри, и ты солгал об этом. Чего еще ты мне не рассказывал?

Так много всего.

Что мысль о ней там, запертой во владениях королевы, доводила меня до грани безумия. Я хотел, чтобы она вернулась, не только из-за какого-то пророчества или даже только из-за лунного осколка, но и потому, что я был лучшим человеком, когда она была рядом.

Во мне вспыхнуло отчаяние, и мне захотелось ударить кулаком в стену.

— Да, я знал, но, хотя я и не рассказывал тебе об оракуле, королева скрывает от тебя половину информации, чтобы дать тебе ложное чувство безопасности.

На ее лице промелькнуло возмущение.

— Какая вторая половина?

— Та, из-за которой она убьет тебя, — я прислонился к стене, скрестив руки на груди. — По словам оракула, ты как монета, стоящая на ребре. Если упадёшь в одну сторону, у тебя будет сила поставить меня на колени и связать. Если ты упадешь в другую сторону, у тебя будет сила освободить меня.

Ее глаза расширились.

— Так вот почему ты так отчаянно хочешь меня?

— Я хотел свободы тысячу лет, но я бы предпочел вечно видеть, как ты кружишься, словно нимфа, танцующая на берегу реки. Королева, однако, скорее убьет тебя, чем воспользуется малейшим шансом, который ты выберешь, чтобы освободить меня. Сарион сказал мне то же самое. Вот почему она послала убийц.