— Но для серьезных инвестиций личного капитала не хватало? — догадался Маскариль.

— Верно, — кивнул Кальдер Найтшейд. — Поэтому поначалу процветали кооперативы, паевые общества, небольшие фирмы. Лишь много позже Крайтон обзавелся крупными компаниям и даже вышел за пределы системы. Сеть заправочных станций, например, на региональном уровне вполне конкурирует с большой тройкой. Плюс добыча и синтез метанола, изготовление панелей контура. Понемногу все пошло в рост. И валюту начали зарабатывать уже на месте. Но, как я уже сказал, компании вкладывают в собственное развитие.

— Остается еще государственный капитал, — сказал Маскариль. — Или общественный.

— Да, но государство пока что не состоялось. А фонд… его работники проживают в Долине, которая объявила о независимости. У большей же части так называемой Республики Крайтон серьезного капитала нет и развивать экономику нечем.

Собеседники углубились в экономические нюансы и вскоре Ивор потерял нить разговора.

Никто не знал, по какой причине Фонд Крайтона прекратил существование. Земля была слишком далеко, новости оттуда доходили с большим опозданием и сильно искаженными. Возможно, закончились доноры, или возник коррупционный скандал. Здесь на Крайтоне никто так и не узнал подробностей. Но однажды на планету прибыл представитель юридической компании из Люксембурга и вручил представителям администрации бумагу об отказе фонда от претензий, дальнейшего управления планетой, а также передачи судьбы и всей власти в руки её жителей. Планета оказалась предоставлена самой себе.

Некоторое время, примерно лет десять, мир продолжил жить по инерции. Поступления от Университетов и ряда административных услуг закрывали текущие потребности. Но вскоре наступил кризис.

Крайтон не имел конституции. Лишь внутренние уставные документы. Налоги были не предусмотрены. И в какой-то момент бывший персонал фонда решил, что не может тянуть на себе целый мир. Администрация отделилась от подопечных, провозгласив автономию наиболее комфортного района планеты под названием Долина.

Следом за Долиной еще несколько территорий заявили, что пойдут дальше своим путем. Шестой округ, где проживали белые воротнички считался местным Золотым треугольником (это Маскариль вспомнил о Беверли Хиллз на Земле) и тоже провозгласил автономию. Следом за ним об отделении задумались жители Берега — единственного по-настоящему курортного региона (он протянулся через два округа узкой полосой между озером и горами).

Президент Крайтона являлся фигурой декоративной, а временным органом власти стал Совет мэров. Но и он до сих пор не смог определить сферу компетенции. Города имели разный потенциал, различную численность населения, поэтому споры о квотах и выборах тянулись все три года, что эскадра находилась в системе. И только теперь договорились о выборах в палату представителей по пропорциональной системе (палата мэров собиралась оставить за собой общий контроль). Вот о партийном строительстве и зашел разговор у герцога с политологом.

— Мой дорогой герцог, не дайте ввести себя в заблуждение претенциозным названиям местных партий, — говорил доктор Найтшейд. — Здесь не Надаль и название ровным счетом ничего не означает. К тому же партии возникли сравнительно недавно и еще не устоялись, как стабильные политические институты. У Объединенных демократов в программе нет ничего общего с Первой демократической. Они сожрать друг друга готовы. Консервативная партия по сути не имеет в идеологии никаких консервативных догматов. Народная партия выступает за равные избирательные права и увеличение налогов. Но если следовать обычной политической схеме все они по большей части центристы. Их различие в программах касается вопросов другим политическим системам неведомым. И на первом месте стоит вопрос возобновления Проекта.

— В смысле массового выращивания люде в пробирке? — уточнил Маскариль.

— Именно. Хотя фонд Крайтона и разорился, идея сумасшедших миллиардеров о необходимости увеличения популяции людей, пустила на Крайтоне глубокие корни. Это наша национальная идея, если угодно. Она придает смысл существованию.

— Проект — главный политический водораздел, но ведь наверняка не единственный?

— Разумеется. Есть еще спорный вопрос об избирательном праве. О налогах, о введении собственной валюты.

— Меня больше волнуют вопросы связанные с нашим присутствием, — сказал Маскариль. — А их два. Первый — пенитенциарный аутсорс, от которого во многом зависит наша экономика. Второй — военный союз, от которого зависит безопасность.

— С точки зрения основателей и руководства фонда договор с королевствами выглядел проще и дешевле, чем создание собственной пенитенциарной системы, — сказал Найтшейд. — Теперь же многие считают, что аутсорс — излишняя роскошь. Тюрьмы на Крайтоне, по их мнению, создадут рабочие места и дадут толчок к развитию малого бизнеса за счет поставок и обслуживания пенитенциарной системы. С другой стороны, строить с нуля собственные тюрьмы и обучать персонал тоже дело не из дешевых. Причем нести огромные расходы потребуется сразу, а эффект для экономики наступит не скоро. Поэтому, мнения разделились. Объединенные демократы, Либералы и Народная партия за разрыв отношений, Первая демократическая и Консерваторы за сохранение.

— Значит ли это, что вопрос с присоединением к союзу дает такой же расклад? — уточнил Маскариль.

— Вовсе нет, — Найтшейд усмехнулся. — То есть, две демократических, разумеется, остаются на разных флангах, а вот остальные кто как… Но это ничтожный вопрос, поверьте. Он будет во многом зависеть от состава коалиции, где его принесут в жертву компромиссу.

В нашей политике полно разногласий. Скажем, конфликт между пробирочниками и рожденными в утробе. Он носит скорее общественный и экономический характер, но влияет и на политику. Рожденные людьми имеют в среднем лучшее образование и уровень жизни. А это упирается в вопрос наследования. Пробирочники считают, что этот институт нарушает их права, ведь у них родителей нет, и требуют введения высоких налогов на наследство.

А еще противоречия между поколениями, между сторонниками дальнейшего увеличения популяции и противниками, между семьями бывших работников фонда, которые возомнили себя элитой, и их подопечными. К чему добавлялись и традиционные политические расклады, несовершенство принятой наспех временной конституции, отсутствие политических традиций. В общем клубок сложный, а политическая жизнь бурлит, как нигде на периферии.

Вскоре политолог ушел и Маскариль расслабился.

— Как вам доктор Найтшейд? У него живой ум, не правда ли?

Видимо на лице Ивора отразилось недоумение, потому что Маскариль усмехнулся.

— Мой друг. В обычных условиях местная политика мало что меняет. Разве что на смену одному клану в результате выборов приходит другой. Но в переломные моменты истории выборы могут принципиально изменить сам курс государства. Его парадигму, общественную мораль и прочее. А у нас, вернее у Крайтона, именно такой момент.

— Не могу иметь компетентного мнения на сей счет, — отмахнулся Ивор.

— В том, что касается наших целей, подумайте вот о чем. Если бы Крайтон присоединился к союзу, мы бы развернули здесь системную оборону. Боевые станции, ретрансляторы, пусковые, базы с запасами топлива и боеприпасов, поставили бы наблюдательные пункты на астероидах и малых планетах. Вторжение Марбаса стало бы практически невозможным. Но разворачивать инфраструктуру в чужой системе с неустойчивым политическим режимом слишком… самонадеянно. А сейчас у нас фактически нет даже дипломатических отношений ни с одним из местных образований. Просто потому что непонятно с кем их устанавливать. Хорошо еще, что нам разрешили использовать пространство и тюремную базу для размещения флота.

Ивор кивнул. С этим аргументом он не спорил, просто не очень понимал, как знание местной политики может помочь. Разве не в интересах местных заручиться поддержкой королевства?