Сексагесимус был самым крупным городом планеты и столицей Одиннадцатого округа.

Они сели у терминала для особо важных персон (флот мог себе позволить оплачивать здесь стоянку). Бастиан, захлопнув люк, направился в транзитный бар для пилотов, а Ивор к пограничному контролю. Он приложил к сканеру гостевой чип, через мгновение зажглась зеленая лампочка и турникет пропустил его к стоянке такси. У терминала их всегда дежурило не меньше дюжины — комфортабельные электрокары с настоящими водителями, не какие-то там бюджетные роборикши Милады.

— Башня «Равенство», — коротко сказал он.

Отделенный перегородкой водитель не ответил, только кивнул и уверенно повел машину к шоссе. Для богатых визитеров город создал самые благоприятные условия. Отдельная трасса, ныряя в тоннели и на эстакады, быстро вывела машину к роскошному кварталу, где и расположился отель.

Ивор расплатился, приложив платежный чип к терминалу и направился в лобби.

К люксу, занимаемому герцогом, поднимался отдельный лифт, но попасть в него можно было лишь по специальному разрешению. К счастью Ивора уже ждал портье.

— Его светлость, герцог Эспеланд сейчас в ресторане, — сообщил сотрудник. — Вы можете подняться туда, нажав кнопку «сто», или подождать его в люксе, тогда нужно нажать «сто два».

— Я поднимусь в ресторан.

На планете Крайтон любили числительные. Ресторан на сотом этаже башни «Равенство» так и назывался Сотый этаж. А Сексагесимус означал на латыни Шестидесятый. Название означало не город за номером шестьдесят, а шестидесятый меридиан, на котором он располагался. Широта на Крайтоне не имела значения.

Ресторан состоял из общего зала и ряда кабинетов по периметру, в одном из которых скрывался Маскариль. Правда на кабинет просторное помещение походило мало. Площадью оно превосходило капитанскую палубу «Нибелунга». Посреди зала стоял обеденный стол с дюжиной кресел, угол занимала барная стойка со стеллажами полными алкоголя. Вдоль стены тянулся длинный диван на тот случай, если у клиента возникнет желание вздремнуть, а если ему приспичит посмотреть новости или шоу, то противоположную стену занимал огромный экран. Остекление от потолка до пола вместо четвертой стены открывало гостям панораму делового центра города.

— Зачем вам ещё и люкс, ваша светлость? — спросил Ивор, оглядываясь. — Вы могли бы жить прямо здесь!

— Заходите, мой друг! — обрадовался Маскариль и махнул рукой.

За столом напротив герцога сидел темнокожий мужчина. Не такой черный, как жители Виминала, но все же гораздо темнее Ивора, Ника Тавиани или Ады Демир, предки которых были выходцами из Южной Европы и Малой Азии.

Несмотря на оптимизацию генома, купирование наследственных болезней и прочих рисков, правление фонда Крайтона отдавало должное разнообразию, поэтому на планете царило смешение рас и разнообразие фенотипов.

— Доктор Кальдер Найтшейд, политический аналитик, — представил собеседника Маскариль.

Имя звучало как европейское, но таковым не являлось. Поскольку у большинства жителей не имелось родителей, их причудливые имена выдавались компьютером. И хотя Джоны и Джеки встречались время от времени, большинство имен не имело привычных аналогов.

— А это наш знаменитый командор Гарру, — показал Маскариль на Ивора. — Присаживайтесь, мой друг.

Гость протянул Ивору визитку.

— Если возникнут вопросы по местной политике, рад буду помочь, командор.

Маскариль взмахнул рукой.

— Да. Мы с доктором Найтшейдом обсуждаем политическую ситуацию Крайтона. От результатов выборов во многом зависит успех нашей миссии. Посидите, послушайте, выпейте что-нибудь. Через полчаса мы закончим и тогда перейдем к нашим делам.

— Да, ваша светлость, — сказал Ивор и налил себе немного бренди.

На Крайтоне, если не считать Долины, виноградников не завелось, поэтому натуральное вино практически не встречалось. Местное население больше налегало на пиво и дистилляты. Бренди гнали из всевозможных плодов и ягод, вроде яблок, малины и смородины, а виски из ржи, кукурузы и гречихи. Продукцию выдерживали в бочках не больше года, поэтому вкус отличался жесткостью, а голова на утро гудела, как термоядерный реактор устаревшего типа.

Ивор предпочитал не употреблять местное пойло и теперь держал стакан в руке просто, чтобы не выглядеть деревенщиной рядом с двумя интеллектуалами.

Обычно он пропускал мимо ушей всю эту политическую чепуху. Он родился и вырос на корпоративной планете, где правил король, который по сути являлся держателем контрольного пакета акций, а значит ему принадлежала вся планета. Поэтому никаких национальных выборов на Барти не проводилось. Да и посещая другие миры, Ивор достаточно быстро понял, что уровень жизни и свободы не слишком зависят от политической системы. Взять хотя бы коррумпированную клановую демократию Квиринала. И где теперь тот Квиринал? Под пятой Марбаса.

— Проблема, мой дорогой герцог, в том, что в условиях бескредитной экономики импульсом к развитию может послужить только наличный капитал, — продолжил свою мысль политолог. — Причем корпоративный капитал корпорациям есть куда потратить, они развивают сами себя. Семейный капитал требует выдержки, словно хороши виски. У вас в королевстве он накапливается больше столетия, а майорат и пенитенциарная рента не позволяет распылить его или пустить на ветер.

— Это так, — согласился Маскариль.

— Ну, вот. А у нас большая часть населения рождается ин-витро и наследство им получать не от кого.

— Однако люди из пробирки не рождаются стерильными, — заметил Маскариль. — На планете проживает значительное число рожденных от живых родителей

— Верно. Но проблема в том, дорогой герцог, что семейный капитал могут скопить немногие, да и то лишь к третьему поколению. Это привело к расслоению и политическому кризису, который усугубился крахом фонда. Для большинства населения доступным остается лишь капитал личный, а он как правило ничтожен.

— Почему?

— В свое время Фонд принял смелое решение выращивать именно пролетариат, хотя в рабочих руках уже тогда не было нужды. Роботы и искусственный интеллект заменили людей, вытеснив их из большинства сфер деятельности. Но Хендрик Крайтон имел собственные представления о грядущем. Он желали спасти человечество от вырождения и сделали ставку на рабочий класс. В результате хотя Крайтон не производил ничего, что могло бы заинтересовать другие миры, он имел огромный рынок рабочей силы, который сам по себе вращал шестеренки его истории.

Гость сделал паузу, чтобы выпить немного томатного сока.

— Этому способствовал и отказ от собственной валюты. Сотрудники фонда (менеджеры, инженеры, учителя и врачи) получали зарплату в земных валютах, а робототехника обеспечивала «пробирочников» всем остальным. Стратегия заключалась в том, что человек с рождения получал ГБО.

— Гарантированное базовое обеспечение? — уточнил Маскариль.

— Именно. То есть он был обеспечен бесплатной едой, одеждой, жилищем и начальным образованием. А вот дальше перед ним вставал выбор. Остаться иждивенцем робототехники до самой смерти или заработать на стороне немного валюты и перейти на другой уровень.

Поэтому на первом этапе люди устраивались на любую работу в других мирах или в космосе. Даже если за труд платили гроши. Работали санитарками, пилотами, ремонтниками, нанимались смотрителями на заправки Большой тройки. Сети в то время как раз расширялись на новые регионы. Выходцы с Крайтона составляли основу низового персонала в корпоративных мирах. Почти половина синих и розовых воротничков на на Ильсоне, Гуншу, Бородине вышла с нашей планеты, как и значительная часть морских пехотинцев, матросов, специалистов флотов многих соседних миров.

Маскариль слушал собеседника внимательно, не забывая при случае блеснуть эрудицией. Он нашел аналогию в китайцах 19 и 20 веков, которые отправлялись на заработки в другие страны и континенты. Кальдер Найтшейд согласился и добавил, что по большей части крайтонцы, как и те китайцы, не оседают в других мирах в качестве эмигрантов, но заработав некоторую сумму, возвращаются домой, где перед ними открываются некоторые дополнительные возможности. Они могут получить высшее образование в одном из университетов Долины, наняться в местную компанию, пойти в политику или планетарную администрацию. А также начать собственный небольшой бизнес.