- Да, оболочка, - эомелии Фетэ вздохнул, словно я зацепила в глубине его разума болезненные струны. – Я знаю. Должен признаться, как руководитель станции, я не могу позволять себе излишние эмоции, но, как тала, я испытываю стресс и раздрай от каждого нового самоубийства. Не только из-за того, что это физическая потеря космофлота, но и потому, что это трагедия одной ушедшей личности. Я знаю, вы с эомелии Глебом считаете меня черствым, но я не такой.

Впервые за все время он с какой-то настойчивой прямотой посмотрел мне в глаза.

- Мне приходилось лишать жизни предшественниц твоей дочери, пусть и безболезненно, с соблюдением всех норм гуманности, но все же лишать жизни. Это чудовищно сложно. И я уверен, что Йер абсолютно функциональна, жизнеспособна, здорова, но я все еще не готов позволить себе расслабиться и привязаться к ней. Прошу тебя, мелии Илмера, не настаивай сейчас на этом.

Я улыбнулась, осознавая, что, возможно, нашла своего первого тала, потенциально готового поддержать введение прыгунов в гражданское поле, и чуть присела в извинении.

- Прости за причиненную боль.

Если, конечно, с архивом все пройдет успешно, иначе, я обрету недруга.

Фетэ облегченно выдохнул:

- Благодарю тебя.

- Помимо оболочки, - продолжила я, как ни в чем не бывало, давая понять этому тала, что свой образ холодного профессионала он сохранит, - есть еще одна общая проблема. И мне она видится не менее значительной, чем неспособность прыгуна физически интегрироваться в общество.

- Нет, не согласен. – Обрубил на корню все мои надежды Фетэ. Я тут же потеряла всякое сочувствие к его боли. – Этот вопрос вносили на рассмотрение в широкий круг еще пятнадцать лет назад, и он не набрал большинство голосов. Да, кстати! Это ведь была инициатива сторонников мелии Мефис, верно?

Я мягко улыбнулась, позволяя трактовать свою мимику, как угодно, поскольку ответа на вопрос не знала. Чем быстрее изучу архивы мамы, тем лучше!

- Не думаю, что прыгунам так уж нужны гражданские права. Они и без того не ограничены в своем выборе и действиях.

- В выборе как раз ограничены, - парировала я. – Профессия лишь одна.

Фетэ фыркнул, словно я произнесла чудовищную чушь.

- Так они и созданы для этой профессии. У тебя слишком либеральные взгляды.

Мы стояли в кухонной зоне, в печи готовился обед, а на столешнице, прямо рядом со мной, лежал большой поднос. Вот этим подносом мне и захотелось стукнуть несговорчивого, узколобого истукана по макушке. Совсем не сильно, только чтоб опомнился.

- В любом случае, - к сожалению, бить тала просто так, без веской причины, запрещено, поэтому я постаралась найти иные доводы, - у нас есть прецедент. Нейроморф с двойным гражданством.

Фетэ улыбнулся той снисходительной ласковой улыбкой, какую дарят младшим школьникам именитые профессора.

- Эомелии Тим, конечно, уникален, но он сделан неким умельцем кустарным способом. Яйцеклетка выращена из кожного покрова землянки, происхождение сперматозоида неизвестно, данные исследований совершенно не похожи на наши образцы и не соответствуют нормам. Лично я предполагаю, что имело место вопиющее нарушение морали, и создатель Тимура не подсаживал нервные волокна, как это делаем мы, а просто заменил биологические. Этот умелец – преступник, а мы имеем дело с землянином, чей оригинальный мозг был уничтожен, ради эксперимента.

Фетэ закончил поучительную лекцию так, как это водится у истинной профессуры, приложив правую ладонь к груди.

- Поэтому прецедентом этот случай можно назвать лишь на первый взгляд, не углубляясь в детали.

- В твоих рассуждениях есть брешь. – Просто так не сдамся, хотя и поняла, что убеждать в чем-либо этого тала бесполезно, но зато время потяну до прихода Глеба. – Зачем же выращивать яйцеклетку, если у землянки свои живые есть?

Эомелии снова снисходительно улыбнулся.

- Ответ простой: генетический мусор. Проще вырастить с нуля, чем чистить существующую.

- Но тогда можно заодно исключить из плана развития нервные волокна, это не трудно, а значит нарушения норм морали – это скорее твое основанное на пренебрежении к создателю Тима предположение.

Эомелии Фетэ потерял вид профессора перед школьной аудиторией. Он задумался, пару раз сказал «хм», потом пробормотал:

- Пожалуй, что так. Я займусь изучением этого вопроса.

Займись, болван!

На мое счастье входная дверь открылась, и на пороге появился Глеб.

- Как вы тут? Все в порядке?

Три часа спустя, лежа на диване в гостиной, я наблюдала, как Арга кружит по комнате с Искрой на руках, и вспоминала эти два вопроса, заданные с таким выражением лица, будто Иммэдар готов убить безо всяких уточнений каждого, на кого я укажу. Сложно поверить, что такое возможно, но мне нужно это сделать, а еще понять, с чем связано такое абсолютное доверие. Это особенность психики Глеба или же некий человеческий инстинкт? Или все вместе?

- Готово, - Иммэдар подошел к Арге, забрал у нее Искру и дал дочери молоко.

- Может, ты все-таки поспишь? – Подруга присела рядом со мной.

Глеб тоже приблизился и встал возле дивана, лазурь его небесных глаз светилась тревогой.

Я отрицательно покачала головой.

- И пропустить то, ради чего так рисковали? Ну, уж н… - договорить мне не дали.

- Все! – прошипел победно Сур, выглянув из комнаты. – Пошли-пошли! Тим уже начал просматривать список уволившихся.

Думаю, изначально выходить в гостиную он вообще не собирался, но при виде Арги его зрачки расширились, он вдруг порывисто подбежал к ней, взял за руку и поднял с дивана.

- Идем.

И сложно не заметить, сколько нежности было в его жестах и в глубине зеленых, смущенных глаз. Он все еще не адаптировался к новой реальности, в которой ему можно вот так просто приближаться к любимой девушке, без оглядки на свои страхи и выдуманные препятствия.

Я поднялась следом за подругой и в сопровождении Иммэдара отправилась в соседнее помещение, к рабочей зоне.

- Слушай, Тимыч, - Сур, сжимая руку Арги, подскочил к столу, - мож пару строк кода, и все. Че вручную это лопатить?

- Сформулируй мне критерии, - без особого энтузиазма протянул Тим. – Ты их дольше сочинять будешь, чем я карточки просматривать.

Мы с Глебом подошли ближе и встали чуть сбоку. Ни один из нас не хотел вмешиваться в действия Тима – это его жизнь и его семья. Оказать помощь могли, но лишь в том случае, если он сам попросит.

- Ты упал?! – поразился Сур. – Мы же имя знаем! Или ты сторонник теорий заговора?

- Я сторонник теории «поставь себя на место», - как ни в чем не бывало, протянул Тим, продолжая пробегать глазами личные дела одно за другим и откидывать их в сторону, в папку «просмотренное». – Сначала представим, что ты сотрудник изолированной станции Ил-Суу. По какой-то причине ты сбегаешь так далеко, как это возможно. Затем ты создаешь нейроморфа с биологическим телом задолго до того, как на самой Ил успешно реализовывают проект Кирра. О чем это говорит?

- О том, что речь идет не о простом генетике или одном из первых помощников, - поддержала Тима Арга. – Возможно, ты сам автор идеи или первый разработчик теории.

- Станешь ли ты раскрывать свое светское имя?

- Он же тала, - пробурчал Сур, - матери твоей точно сказал.

Тим отсеял очередного кандидата и кивнул.

- Но это не означает, что она сказала сестре. Теперь смотрим на все глазами главы станции. У тебя исчез ценнейший из сотрудников, со знаниями, без которых еще двадцать лет будет невозможно создание биоаватара Каме. О чем это говорит?

- Что беглец, уничтожил все ключевые сведения, - вновь подключилась Арга. - И на их восстановление у коллег твоего отца ушло больше десяти лет.

- Да, - Тим устало вздохнул. – Среди уволившихся и уволенных никого подходящего нет.

Он молча открыл следующий раздел «числится».

Сур вдруг встрепенулся:

- А что если попробовать запустить сравнительный поиск между нынешними сотрудниками и числящимися архивными? Где-нибудь у нас, на Земле, можно было бы скрыть нестыковки начислением зарплаты и дотаций на счет «мертвеца», но с единой системой документооборота Тала такое не провернуть.