— Разве для цесаревича нельзя придумать нечто такое? Помимо обычной учебы, пусть Константин каждый день сталкивается с какой-нибудь проблемой, которую нужно решить. Да, это будут небольшие проблемки, но со временем они будут расти, обретать нравственный характер. Пусть все чаще и чаще он принимает решения, ошибается, потом исправляется, снова ошибается и снова исправляется. Пусть учится быть правителем.

На этих словах Пушкин резко остановился, задумался, а через мгновение уже рванул к письменному столу, чтобы записать возникшие в голове мысли.

Петербург. Зимний дворец

В кабинете повисло молчание. Император «буравил» напряженным взглядом Пушкина, тот с совершенно невозмутимым видом стоял у окна.

— … Гм, — наконец, кашлянул Николай Первый, прерывая затянувшуюся паузу. — Когда я начал вас слушать, то с трудом сдерживался, чтобы не выругаться. Признаюсь, ваше предложение мне показалось чересчур необычным, даже оскорбительным. Мне даже показалось, что вы принимаете моего сына за какого-то простолюдина или слугу. Эти задания, какие-то дела, которыми ему нужно заниматься…

Он вновь ненадолго замолчал, и так посмотрел на Пушкина, что тот поежился.

— Но сейчас я понимаю, что был не прав. Вы, несомненно, прямолинейны, говорите неудобные вещи, что может не нравится. Однако вы определенно желаете блага монаршей фамилии и доказали это делом. Я никогда не забуду что вы, сударь, спасли моего Александра не только от смерти, но и бесчестия.

Скрипнул зубами, вспомнив тот злополучный орден розы и креста. Ведь, тогда все шло к тому, что его наследник, его старший сын, станет предателем и выберет путь Иуды.

— Думаю, вы правы, наследника Российского престола нельзя воспитывать, как обычного дворянина. Нельзя…

Николай Александрович замолчал. Никогда не просто признавать свои ошибки и просто заблуждения, а императору тем более.

— Я даю свою отеческое разрешение, Александр Сергеевич — готовь моего сына так, как считаешь правильным. Однако будь готов ответить за результат, когда придет время.

Пушкин в ответ кивнул. Мол, готов.

— Хорошо.

Петербург, Сытнинская улица, Сытный рынок

Две неприметные черные кареты остановились, выпустив странную группу людей. Четверо казаков с бородами лопатой застыли у карет, по сторонам при этом бросали такие взгляды, что у всякого отбивали желание подойти и заговорить. Двое других — невысокий мужчина в темном плаще, шляпе и курчавых бакенбардах и мальчишка лет двенадцати — встали особняком и о чем-то заговорили.

— … Ваше Высочество, наверное, вы удивлены, что во время занятий мы оказались на самой окраине города? — Пушкин, а это был именно он, хитро прищурился и посмотрел на своего подопечного. Тот, и правда, был удивлен происходящим. Явно не ожидал, что окажется в самый разгар учебного дня у черта на куличках. — Тем не менее, прошу рассматривать нашу сегодняшнюю прогулку, как очередное самое обычное занятие — учебный урок.

У цесаревича при этих словах даже рот раскрылся от удивления. Он за эти несколько дней, как познакомился со своим новым наставником, уже привык к его строгости, железной дисциплине. А тут они, словно нашкодившие школяры, наплевали на утвержденный распорядок дня, и отправились гулять.

— Сейчас все объясню, Ваше Высочество, — усмехнулся Александр, все больше и больше «подогревая» нетерпение мальчишки. — Сейчас мы с вами пройдем на Сытный рынок, один из старейших рынков нашей столицы. Легенды приписывают авторство этого необычного названия самому Петру Великому, вашему незабвенному предку. Мол, проголодавшись, тогда еще царь Петр Алексеевич оказался на крошечном безымянном рынке, располагавшемся на самой окраине нового города. Здесь кто-то из торговцев так сытно накормил его, что государь повелел с той поры называть эту улицу Сытнинской, а рынок — Сытным. Это не просто старейший, но и крупнейший рынок столицы. Присмотритесь Ваше Высочеству к товарам.

В окружении казаков, энергично раздвигавших шумную толпу, они прошли через ворота, оказались в самой рыночной толчее, и едва не оглохли. Вокруг все шумело, кричало, скрипело, бухало. С одной стороны слышался забористый русский мат, с другой стороны — витиеватые перлы на арабском языке. Вдобавок кто-то окал позади них, расхваливая свой товар.

— Рынок, Ваше Высочество, — это наше Отечество в миниатюре. Оглядишься по сторонам и сразу поймешь, чем славна и богата Российская империя, какими товарами гордится, а какие товары покупает за границей. Смотрите направо — мясо, рыба, мука соль в избытке. Посмотрите налево, где на прилавках лежат яркие ткани — лен, шелк, что привозят к нам из других стран и берут за них золотом…

Так, медленно обходя прилавок за прилавком, проходя мимо бесконечных мясных, рыбных, мануфактурных рядов, Пушкин на конкретных примерах рассказывал об экономике России, соседних стран. «На пальцах» объяснял, почему наши товары стоят дешево, а зарубежные дорого. Втолковывал, какой выгодой для государства оборачивается продажа товаров за границу.

— Рачительный государь будет стараться, чтобы чужеземные купцы наши товары покупали задорого, а свои продавали у нас задешево. В таком случае казне будет большой прибыток, а соответственно и российскому народу выгода. Именно так и рассуждал ваш великий предок — Петр Алексеевич, заводивший мануфактуры в стране, развивавший горное и железоделательное дело, основывавший школы и академии…

Цесаревич, как показало время, совсем не был спесивым и наглым мальцом, которым показался при первом знакомстве. Напротив, показал себя чрезвычайно любознательным, невероятно активным, буквально засыпавшим вопросами своего наставника.

— А если взять и запретить иностранцам у нас торговать своими товарами? Ведь, тогда весь барыш у нас останется, — в какой-то момент Константин стал излагать свой взгляд на торговую политику России. — Дадим им пинка. Почему так никто не сделает?

Незаметно к ним подтянулись и казаки охраны, которые от скуки и рутины уже давно «грели уши» на их разговоре. И судя по их заинтересованным лицам, им тоже было интересно, как ответит наставник.

— Значит, Ваше Величество, предлагаете запретить торговлю иностранцам? К сожалению, такие сложные вопросы так просто не решаются.

Грустно улыбнувшись, развел руками Пушкин. В будущем его страна уже не раз такое проходила. Ошалевшие от власти правители и их приспешники «воротили» такие дела, что экономика казалась обезумевшей лошадью, которая то неслась вскачь, то валилась замертво. Достаточно было вспомнить вечно причмокивающего Егора Гайдара, одного из ярых руководителей и идеологов либеральных реформ, почитавшего за благо разрушение собственной авиа- и автомобильной промышленности. Мол, зачем нам собственные автомобили и самолеты, если их можно купить на Западе? А сколько еще было и будет таких деятелей?

— Резко запретив торговать иностранцам, мы создадим нехватку товара. Ведь, мы сами пока еще не научились его производить. Представьте себе, Ваше Высочество: вы запретите привозить в Россию сахар, и сразу же с прилавков исчезнут сахарные петушки на палочке, сахарные крендельки. Прогоните заграничных торговцев тканями, и русские красавицы забудут о платьях из шелка.

У цесаревича при этих словах медленно вытянулось лицо, и он с явной тревогой стал разглядывать сахарные крендельки, что лежали на прилавке рядом. Похоже, хорошо представил, как исчезнет такое лакомство. Интересно, что нахмурились и лица казаков из сопровождения. Значит, и они не подозревали о такой взаимосвязи.

— Все в нашем мире взаимосвязано, Ваше Величество. Нередко, эта связь не видно, но знайте, она обязательно есть. А теперь приступи к выполнению задания! Надеюсь, вы не забыли, что мы сейчас не просто прогуливаемся по рынку, а присутствуем на учебном занятии. И то, что это занятие не похоже на обычный урок, ни в коем разе не отменяет задания.