– Да не опалит вас пламя! – поприветствовал чародей, обращаясь к деревенским.

В ответ послышалось неразборчивое бурчание. Мавна смотрела, как все неловко переминаются с ноги на ногу, как прячут руки и поглядывают на чародеев с неприкрытой опаской – конечно, непонятно, чего ожидать, а ведь ворота так и оставались распахнутыми.

Несколько парней скользнули в темноту, к воротам, и скоро послышался глухой стон затворяемых створок.

Бредей вышел вперёд – все почтительно расступались перед старостой – и остановился напротив белоглазого чародея. Тот смотрел на него, не спешиваясь, сверху вниз, и от его стеклянного взгляда Мавне делалось жутко: вдруг он видит что-то, чего не видят другие?

– Приветствую тебя, господин чародей, – пророкотал Бредей и почтительно, но коротко поклонился. – Моё имя Бредей, и я здесь старший. Однако был бы рад говорить с тобой на равных.

Мавна заметила, как ближайший к ней чародей с тонкой чёрной бородкой и длинными гладкими волосами, собранными на затылке в узел, насмешливо сверкнул зубами.

Белоглазый медленно потёр подбородок, оглядел Бредея с головы до ног, а потом резким движением воткнул древко стяга в землю и спешился – с ленцой, будто неохотно. Плечи Бредея ещё чуть расправились, словно он до последнего не понимал, уважит чародей его просьбу или нет.

– Боярышник, – представился он и протянул старосте руку в перчатке. Сбоку от Мавны кто-то хихикнул, наверное, дети, но остальные деревенские стояли молча, только сопели и тянули шеи, разглядывая отряд. – М-да, гнильцой у вас тянет порядочно.

Мавна не могла ручаться, но ей показалось, что Бредей нахмурил густые брови.

– Не замечал.

Боярышник хмыкнул:

– Ну да. Упырей не видал? Не поверю.

– Упырей видал, – согласился Бредей.

Ветер рванул стяг Боярышника, всполох мелькнул прямо над конём, и тот дёрнулся, но чародей крепко держал поводья. Мавна быстро оглядела деревенских: многие жались друг к другу, пугаясь и нагрянувших чародеев, и позднего часа, и разговора об упырях. В толпе она видела отца, но подходить не решалась: растолкаешь собравшихся, привлечёшь к себе внимание, а ведь хотелось слиться с тенью, она же совсем недавно говорила с живым упырём… Поясной мешочек вдруг показался тяжёлым, будто там лежала не иссохшая шкурка, а булыжник.

– Так что же, – продолжил Боярышник, поглаживая коня по морде, – по нраву тебе упырячий вой?

– Не по нраву, – согласился Бредей и запустил пальцы в бороду.

– А, – Боярышник кивнул подбородком в сторону деревенских, – бабам твоим по нраву? Детям их?

– Никому не по нраву.

По тону Бредея было ясно, что он вот-вот вскипит.

– Упырей нынче много расплодилось на болотах, – продолжил чародей. Его соратники молчали, но не спешивались, смотрели будто сразу и на народ, и по сторонам. Мавна разглядывала их одежду и снаряжение: чёрные с алой подбивкой кафтаны, на поясах у всех кривые острые серпы, у кого-то кистени, у иных тонкие сабли, почти у всех ещё и лёгкие луки со стрелами. – Чуть ли не каждый болотник выучился перекидываться и пить людскую кровь. Что ими движет? Жажда или месть?

– Не ведаю, – отрезал Бредей.

– То-то. – Боярышник развёл свободной рукой. – И я не ведаю, а хотелось бы. Только смертью их и ведаю.

– Что тебе надо? Говори прямо.

Боярышник криво усмехнулся:

– Кто-то приманивает к вам упырей. На чей-то зов они идут.

Мавне показалось, что Бредей побледнел. По толпе прокатился изумлённый вздох, кто-то даже вскрикнул, а сама Мавна незаметно отступила глубже в тень. Церковная оградка под ладонью вдруг показалась обжигающе-холодной – и правда, Покровителям бы не понравилось, если б они узнали, что она смеет общаться с нежаками, а потом прикасаться к святому пристанищу. Отдёрнув руку, она прижала ладонь к ключицам, чувствуя, как дышать становится труднее из-за колотящегося сердца.

– Умышленно? – спросил Бредей.

– А это ты сам лучше знаешь. Да не суть как. Суть в том, что теперь мы за вас всех в ответе.

– Слышали, ка-ак же, как вы отвечаете! – крикнула Малица. – После ваших ответов в доме не то что цацек, ложек потом не отыскать.

Мавна испугалась, что сейчас чернобородый чародей кинется на Малицу, но он лишь ухмыльнулся себе под нос. Видать, привык слышать что-то такое от строптивых старух.

– Лучше без цацек, да остаться в живых. – Боярышник повернул лицо к Малице, и его странные глаза сверкнули совсем уж жутко. – В деревне останутся трое чародеев моего отряда. Раз в луну будут заезжать другие, чтобы собирать плату – по кувшину ценностей с каждого двора, а если не наберётся – по сундуку снеди. Шкуры, ткани и оружие тоже подойдут. – Он усмехнулся и потёр большим пальцем краешек губы.

– А если не соберём столько? – выкрикнул Алтей.

– Соберёшь, – подал голос чародей с тонкой бородкой. – Сам-то на упырей с голыми руками, поди, не набросишься.

– Да мы всю жизнь в дозоре стоим! И Страда недавно упыри убили! Сами себя защищаем.

Мужчины принялись согласно бормотать. Мавна пыталась уследить сразу за всеми, но не могла: слишком тревожно полыхали флаги, хмельно плясали тени и алые блики, и казалось, будто вот-вот случится что-то плохое. Она мотнула головой: накрутила себя, ничего ведь ещё не произошло, ну поворчали немного… Рука потянулась к бусам на груди. Быть может, уже в следующий месяц придётся их отдать чародеям в уплату за защиту. А дальше чем платить? Свежим хлебом и медовыми пряниками? Они-то с семьёй, может, расплатятся. А остальные?

– Раз защищаешь, может, подкинуть прямо сюда живого упыря? – выкрикнул стройный чародей с коротко остриженными светлыми волосами. – Посмотрим, какой ты резвый.

Боярышник никак не ответил на дерзость своего соратника, а Бредей развернулся грудью к светловолосому.

– Не стоит грозить в моей деревне, даже если ты чародей с полным колчаном стрел.

– А то что, старик? – чародей ощерил зубы.

Из толпы вышел кузнец, отец Купавы, за ним Мальвал и, к досаде Мавны, Илар.

– А то сбросим тебя с коня и не посмотрим, что ты чародей, – пригрозил Илар.

Чародей бесшумно соскочил на землю и прижал лезвие серпа к шее Илара – так стремительно, что Мавна даже не заметила, как он двигался.

– Так и сбросишь? А если я тебя первый?

– Пусти мальчишку, – прикрикнул Греней.

Чародей хохотнул и дёрнул подбородком: подходи, мол, и ты, если смелый.

Илар попытался вывернуться, но чародей, хоть и был ниже и тщедушнее, новым молниеносным движением заломил ему руки и ударил куда-то в область поясницы. Илар упал на колени, серп черкнул по шее, вспарывая кожу, и на рубашку потекла тонкая струйка крови.

Мавна попятилась. В ушах у неё зашумело, в горле стало сухо. Она не могла кинуться к брату – ноги будто приросли к земле, и собраться с духом никак не получалось, даже крикнуть.

– Успокойся, Лыко, – холодно приказал Боярышник.

Белобрысый Лыко фыркнул, помедлил, но не решился ослушаться. Резким движением выпустил Илара, словно отшвырнул от себя, и тот моментально вскочил на ноги, полыхая от ярости.

– Только попадись мне один на один! – прорычал Илар. Кровь пропитала рубаху у шеи, но в резком свете пламени казалась просто тенью. К нему подбежал отец, и вместе с Мальвалом они придержали Илара за плечи.

– С нами вы будете под защитой, – нехотя процедил Лыко и обвёл рукой собравшихся. – Но знайте, что тот, кто зовёт упырей, прячется где-то среди вас. Если мы уйдём, то что произойдёт скорее: вас перегрызут упыри или вы перегрызёте друг друга, стремясь уличить предателя?

Мавна отпрянула ещё дальше, совсем скрываясь в густой тени. Ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы унять их дрожь. Она шарила глазами в толпе, выискивая Вейку: вот-вот он заголосит, что это Мавна привела в деревню нежака, и чародеи тотчас найдут её, осветив флагами двор за церковью. Как они убивают упырей? Быстро пронзают стрелами или рассекают саблями – так было тогда, когда на них с Гренеем напали на большаке. А что сделают с ней? Распорют тело серпом от шеи до живота? Сожгут в неестественно-алом пламени? Или кинут в болото на растерзание упырям?