Василиса почувствовала, как у нее неприятно засосало под ложечкой. Ну что вокруг происходит?! Почему она даже дома не может отдохнуть от этих тайн?

Когда Василиса зашла к отцу, он смотрел выпуск местных новостей.

— Тебя в телевизоре не показывают? — пошутила дочь.

— На прошлой неделе показывали, так часто не могут ставить, — отмахнулся отец.

— Что же ты мне не позвонил? — обиделась Василиса. — Хоть скажи, какого числа сюжет был, я в интернете ролик поищу.

— Да там нечего смотреть, я только пару слов сказал. Очередной скандал вокруг строительства в исторической части города. Лучше расскажи, как у тебя дела? Ты какая-то беспокойная сегодня.

— Ты заметил…

Василиса села рядом с отцом, прижалась щекой к его плечу.

— Рассказывай! — потребовал отец. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Не знаю, — честно призналась девушка. — Ходит за мной кто-то, а почему, не пойму.

— Все время ходит? — нахмурился отец.

— Нет, только, когда я на Петроградке. Он возле того дома ошивается, особняка Зеехофера. Помнишь, я тебе звонила в среду, говорила о нем. Твой Сергей Денисович разрешение для меня раздобыл на съемку.

— Так может, это не твоя проблема? Может, этому шпиону дом интересен?

— Вполне возможно. В городе я не видела никого похожего.

— Давай-ка, ты мне подробнее о нем расскажешь, а я потом позвоню в Петербург Сергею Денисовичу. Может, он что-то знает. Кстати, что там за история? Очень ценное здание? Скандалов вокруг него много?

— Как обычно, — пожала плечами Василиса. — Я пока и сама не разобралась. Кроме сплетен мало что удалось раздобыть.

— Ты все-таки будь осторожна. Не лезь, если криминалом вдруг запахнет.

— Постараюсь! — грустно улыбнулась Василиса.

Пока отец вызванивал своего знакомого, она бездумно переключала каналы телевизора. Мыслями была где-то далеко не здесь. Неуютно себя чувствовала, хоть реальных причин для этого было мало. Вот и отец сразу же сказал, что, скорее всего, за домом следят, а не за ней. И Прохорыч, наверное, из-за ерунды разошелся. Может, хоть бабушка поможет ей успокоиться?

— Ну и подставил тебя Сергей Денисович! — огорченно вздохнул отец. — Хоть и старый лис, а так прокололся. Оказывается, ищет тебя кто-то. Звонил ему недавно один типчик. Не простой, упомянул кого-то из шишек. Еще и такой Сахар Медович, так распелся, что выдал ему Денисыч все на блюдечке.

— Что именно?

— Твои имя-фамилию, название газеты. Клянется, что больше ничего не говорил.

— Так и есть. Он потом в газету звонил, меня искал. Но у нас такая зубастая секретарь, что ничего ему больше не сказала.

— Думаешь, по серьезным вопросам кто-то ищет?

— Вряд ли. Я в последнее время больше о мелочи всякой рассказываю. В газете есть свои зубры, они с громкими делами работают.

— Зря ты все-таки в свой Питер уехала. Работала бы здесь, насколько было бы проще. И мы бы с мамой меньше волновались.

— Пап, ну ты хоть не начинай! Мне там интересно, а что здесь?

— Но ты же скажешь, если вдруг проблемы начнутся?

— Обязательно, пап! К кому мне еще бежать, если не к тебе? — Василиса придвинулась к отцу, чмокнула его в щеку. — Я пойду бабушке позвоню, хорошо?

— Иди-иди. Она уже заждалась.

С бабушкой разговаривать было еще сложнее, чем с родителями. Именно от нее Василиса унаследовала свои способности. С одной стороны, бабушка понимала внучку как никто другой, с другой, утаить от нее что-то было крайне сложно.

Вот и сейчас она не стала тратить время на пустые беседы, в лоб спросила:

— Ты ко мне повидаться идешь или по делу?

— По делу, — честно ответила Василиса.

— Тогда вечером приходи, ближе к ночи. Наши дела дневного света не любят.

И сразу же отключила телефон, не дожидаясь ответа.

Девушка лишь улыбнулась, глядя на надпись «Вызов завершен». Бабушка в своем репертуаре: по телефону ничего лишнего! Впрочем, ей уже перевалило за девяносто, имеет полное право на маленькие странности.

Зато у Василисы появилось время, чтобы сходить в Кремль, к Прохорычу. Надо же выяснить, что хочет сказать ей призрак! Он хоть и притворяется юродивым, но далеко не глуп.

В Кремле Василису хорошо знали. Школьницей она часто приходила сюда, к маме на работу. Позже, когда познакомилась с Иваном, регулярно оказывала услуги переводчика. К тому времени он уже был известным призраком, время от времени к нему приезжали исследователи. Свои, конечно. Иностранцев в его башню не пускали — уж больно на язык не сдержанный! Вот и приходилось Василисе выступать посредником между современными дядечками с научными степенями и необразованным рядовым солдатом из восемнадцатого века.

Служащие Кремля относились к привидению как к домашней зверушке — милой, но избалованной донельзя. Звали его по-простому, Прохорычем, а после приезда очередных экспертов, заполучив ворох претензий, — вообще матерно. Толку от призрака, как от исторического свидетеля, было до обидного мало, и научные сотрудники не стеснялись в красках рассказать об этом музейщикам.

Сам Прохорыч искренне считал, что гостей к нему водят исключительно для того, чтобы уважаемый призрак не скучал в одиночестве. Был он мужчиной прямолинейным и не очень развитым даже по меркам восемнадцатого века. Родился и вырос в глухой деревеньке, на русско-турецкую попал молодым, ни черта еще не понимавшим рекрутом, а всю Семилетнюю прослужил в обозе. В тот день, когда к нему неожиданно пришла Костлявая, занимался обучением новобранцев правильной зарядке фузеи. С тех пор его на фузее и зациклило.

Будто мало было Прохорычу одной контузии, уже в двадцатом веке его прихлопнуло снова. В августе сорок первого, когда немцы захватывали город, попал призрак под ударную волну. Разлетелся он мелкими брызгами по кремлевской стене, по всем трем метрам толщины. Назад-то собрался, когда пришел в себя, но с тех пор плохо понимал обращенные к нему вопросы. Тогда и заполучил прозвище «юродивый».

Правда, Василиса, несколько раз пообщавшись с призраком наедине, никакой юродивости у него не обнаружила. Но говорить об этом никому не стала. Прохорычу очень даже хорошо жилось под защитой его статуса. Зачем портить жизнь, в сущности, безобидному привидению?

К Ивану Прохорычу, рядовому солдату, Василиса собиралась основательно. К встрече с Кондратием Потехиным, господином инвестором из Санкт-Петербурга, она никогда так тщательно не готовилась.

Начала девушка с обуви. Та, в которой приехала, для такого ответственного дела никак не годилась.

— Ты что там делаешь? — удивилась мама, застав свою дочь, стоящую на коленях в прихожей.

— Свои резиновые ботиночки ищу, — пробормотала Василиса, заглядывая в нижний, обувной, шкафчик.

Слишком глубокий, он был очень вместительным, но не очень удобным. Вот и сейчас девушке пришлось сильно склониться, чуть ли не к полу приложиться щекой, чтобы всмотреться в темное нутро нижней полки.

— Там их нет, я зимнюю обувь уже упаковала и на лоджию вынесла.

— А резиновые зачем спрятала? — огорченно спросила Василиса, вставая. — Они же осенние! Теперь придется снова их доставать.

— Но они на меху! Неужели в Петербурге так холодно?

— В Петербурге в любой момент может стать холодно. Даже летом, — хмыкнула Василиса. — Но там у меня обуви хватает. Мне они сейчас нужны.

— Зачем? — изумилась мама. — На улице двадцать четыре градуса!

— Так много? — огорчилась Василиса. — А в чем же мне тогда пойти?

— В кроссовках, например. Думаю, сегодня туристы и в босоножках будут, так что можешь надеть что угодно — никого этим не удивишь.

— Но мне же по рву придется брести! А там, наверное, грязно.

— Какая грязь? В этом году ни дождей толковых не было, ни снега.

— Хорошо, уговорила. Можно я из копилки десятирублевок наберу? Мне еще надо в магазин за попрыгунчиками зайти.