— Я не знаю вкусов своей прислуги. Мало ли что этот Геннадий предпочитает.

Господин Потехин хотел снова величественно пыхнуть трубкой, но что-то пошло не так, и он закашлялся.

— Кондратий Вениаминович, хватит юлить! — повысила голос Василиса.

— Но я действительно не знаю его вкусов! — прохрипел призрак, вытирая набежавшие на глаза слезы. — И вообще, я скверно себя чувствую. Разве вы не видите?

— Постучать вас по спине? — ехидно предложила девушка.

— Зачем?! — Глаза призрака, казалось, сейчас вылезут из орбит. То ли от кашля, то ли от удивления.

— Неважно! — махнула рукой Василиса. — Значит, ваши пошлости вы черпаете из сборника рассказов Ивана Бунина. Вашего современника, между прочим.

— А вы не думаете, что это он у меня их черпал? — сиплым голосом пробормотал Потехин.

Он наконец-то прокашлялся, хрипло вздохнул… и принялся снова раскуривать погасшую трубку. Василиса только головой укоризненно покачала, глядя на это: Кондратий Вениаминович точно уверен, что его убили? Может, его привычка курить доконала?

— Раз он мой современник, мы вполне могли дружить, — невозмутимо продолжил призрак.

— Да вы, да вы… — Василиса чуть не захлебнулась от такой наглости. — Бунин свой сборник начал в тридцать седьмом писать!

— Надо же, какая хорошая память у него была! Двадцать лет мои каламбуры помнил.

— При чем здесь каламбуры?! Вы нагло его цитируете, слово в слово!

— Вы даже знаете значение слова «каламбуры»? Похвально! Видимо, после окончания института в вашей прелестной головке что-то осталось.

— С меня хватит! — разозлилась девушка. — Держите ваши книги!

Она шагнула к Кондратию Вениаминовичу, сунула ему злосчастные томики — хотела в руки, но он и не двинулся. Положила ему на колени — книги с громким стуком рухнули на пол.

— Почему вы так жаждете моей второй смерти? Постоянно пытаетесь меня развеять, — трагическим тоном спросил Потехин, скорбно наблюдая за рябью, в которую превратилась нижняя половина его тела.

— Я уже ничего не жажду. А больше всего я не жажду работать с вами! — отчеканила Василиса и, крутанувшись на пятках, начала спускаться по ступенькам.

— Вам так важно знать о моих отношениях с господином Буниным? — крикнул ей вслед Кондратий Вениаминович.

— Мне важно слышать от вас правду! Как я вам помогу, если вы постоянно лжете?

— Я действительно не знаю, чьи это книги. Жильцы одной из квартир оставили старую кровать, не захотели везти в новый дом. Когда рабочие подняли ее, чтобы выбросить, ножки отпали — все четыре. Оказалось, кровать держалась только на сложенных под ней стопках книг. Ее ножки были просто приставлены по бокам. Пока рабочих не было, я позаимствовал пару томов — все равно остальные вынесли на мусорник. Схватил не глядя те, что сверху лежали.

Василиса, сойдя по ступенькам, остановилась у окна и подняла голову, обращаясь к невидимому отсюда привидению:

— Вы снова врете! Как вы взяли эти книги? Вы не можете двигать физические предметы — вы же призрак!

— Не кричите так, мышей испугаете! От вашего гневного «вы» у них икотка начнется.

Кондратий Вениаминович материализовался рядом с ней — без кресла, но все еще с трубкой.

— Я умею двигать предметы, уже научился. Надо же мне чем-то занимать себя. Вы даже не представляете, сколько у меня сейчас свободного времени: я ведь теперь не сплю по ночам.

— Но в прошлый раз вы сказали, что только-только пробудились!

— «Только-только» — это два месяца. По сравнению со столетием, которое я провел запертым в своей тюрьме, совсем немного.

— Хорошо, — вздохнула Василиса. — Допустим, я вам поверила.

Она вытащила телефон, открыла заметки:

— Расскажите мне о втором своем партнере.

— О каком партнере? — переспросил Кондратий Вениаминович, изобразив на лице полнейшее непонимание.

— Ваша фирма называлась «Братья Потехины, Потрошков и Галлахер». О Потрошкове вы рассказали. Кто такой Галлахер?

— А-а-а… этот… — пренебрежительно хмыкнул призрак. — Это какой-то иностранец. Его мой брат привлек, чтобы придать вес компании.

— Иностранец? — насторожилась Василиса.

Девушке вспомнился недавний разговор с Геннадием: «Иногда хорошо его понимал, а иногда переспрашивать приходилось». И выглядел неизвестный весьма своеобразно, в Петербурге попроще одеваются.

— Британец какой-то с деньгами, — объяснил Кондратий Вениаминович. — Петруша говорил, что у него связи какие-то были в посольстве. Вот я и согласился.

Говорил Потехин неохотно, было видно, что снова начинает юлить. Как девушка ни допытывалась, о Галлахере он толком ничего не рассказал.

Уходила Василиса в скверном настроении. Получается, она Геннадию заплатила только за то, чтобы с Кондратием Вениаминовичем поругаться. Очень веселое развлечение, ничего не скажешь! Полезной информации в их разговоре было совсем немного — что вообще можно искать на основе таких скудных данных?

Еще и на улице было мерзко! Серые тучи, казалось, на голове лежали. После вчерашней прохлады температура скакнула сразу до двадцати, при этом воздух был сырой, чуть ли не с моросью. Расстегнув куртку, Василиса недовольно поморщилась: еще не баня, но уже предбанник.

Будто мало ей было негатива сегодня, стоя на светофоре, она ощутила взгляд. Да‑да, тот самый, вчерашний. Василиса почувствовала, как ее кулаки сами сжимаются: похоже, кто-то сейчас схлопочет! Она как раз ищет, на кого бы выплеснуть излишек эмоций!

Василиса быстрым шагом перешла узкую боковую улочку и юркнула за памятник, стоявший на углу. Ее всегда раздражала эта грубая бетонная глыба, которую кто-то придумал поставить прямо поперек тротуара. И так на Петроградке тротуары узкие, так еще что-то обходить приходится! Называется: очередной привет из эпохи соцреализма.

Но сейчас памятник оказался как нельзя кстати. Василиса даже немного пожалела, что он узковат, мог бы быть и пошире.

Вытащив из кармана телефон, девушка включила его и замерла, будто ожидая, когда гаджет загрузится. А сама чутко прислушивалась: спешит кто-то проверить, куда делась Василиса? Пусть этот хам только подойдет поближе. Вот тогда она ка-ак выскочит, ка-ак выскажет ему все, что думает о его наглом преследовании! Или даже сфотографирует: щелкнет вспышкой прямо в белобрысую физиономию!

Девушка ни секунды не сомневалась, кто за ней следит. Небось, снова вчерашний дистрофик явился! Строит из себя сигма-боя с босыми ногами!

Василиса настолько распалила себя этими мыслями, что не постеснялась бы сейчас устроить скандал посреди улицы. А почему бы и нет? Белый день вокруг, людей-машин хватает. Интересно, у этого задохлика хватит храбрости объясниться с ней? Или сбежит, сверкая голыми щиколотками?

Постояв так пару минут, девушка не выдержала, выглянула из-за памятника. Никого подозрительного на улице не было, только несколько петроградцев сосредоточенно спешили по делам.

Ну и где он? Василиса, что ли, зря камеру включила?!

Рассерженно фыркнув, девушка сунула телефон в карман и чуть ли не вприпрыжку побежала по улице. Была так сердита, что не сразу сообразила, куда направляется.

Она же хотела идти другой дорогой, срезать путь! Совсем голову потеряла из-за этой дурацкой слежки!

Возвращаться уже было поздно, Василиса почти добежала до Большого проспекта. На перекрестке заставила себя остановиться, осмотреться по сторонам. Заодно и прислушаться к ощущениям, пока отдышится.

А ощущения-то никуда не делись! Между лопатками ныло, будто то место все еще буравили чужим взглядом.

Плюнув на осторожность, Василиса резко обернулась и обвела улицу внимательным взглядом.

Не было здесь никого подозрительного! Ни дистрофика, ни бесцельно гуляющих прохожих. Ведь не могут же шпионить за ней те две мамочки с колясками или старушка с громко повизгивающей сумкой на колесиках.

Похоже, Василиса на ровном месте придумала себе погоню.