Софике вжала голову в плечи и бочком-бочком отодвинулась от Рэйзора, стараясь мимикрировать под серый цвет стены — униформа сотрудников техотдела как раз такое позволяла. Гес с подозрением проводил девушку взглядом:

— Это кто такая?

— Рядовая Софике Сото. Гес, у тебя что-то срочное? Я тороплюсь на встречу с Ларашем.

— Ты общаешься с рядовыми? — поразился ламериец, полностью проигнорировав вопрос. — Для этого младшие офицеры есть.

— Гес, ты меня задерживаешь, — уже более настойчиво повторил Рэйзор.

— Ну пошли, прогуляемся.

Гес фамильярно положил руку на плечо Рэйзора и повёл длинным путём, к лифтам в противоположном конце здания. Шёл он прямо по центру коридора, не подчиняясь неписанным правилам передвижения по штаб-квартире, и людям приходилось торопливо уступать двум ксаратам дорогу. Рэйзор ощущал себя скромным рыбацким катером на буксире у атомного ледокола и гадал, зачем понадобился ламерийцу — раньше они пересекались разве что на совещаниях и в совместных боевых операциях. Тот пока так и не раскрыл причин странного эскорта и на ходу назидательно читал целую лекцию.

— Вот ты в аденраты лезешь, а даже элементарных вещей не понимаешь, — разглагольствовал Гес. — Для солдата ксарат должен быть богом, а не дружбаном, с которым можно в увольнительной сходить на вечеринку. Уважение, Рэйзор, у-ва-же-ни-е! Откуда ж ему взяться, если старший офицер так запросто разговаривает с рядовыми? Мой батя, торерат Ламерии, знаешь, что мне в детстве сказал? «Ты, говорит, не человек ещё, а личинка человека. Нет к тебе пока никакого уважения, не заслужил. Добьёшься чего-нибудь в жизни — тогда разговаривать с тобой буду». И сдержал своё слово — со мной только через мать общался, пока я сам в армию не пошёл и ферьером не стал. Знаешь, как я из сил выбивался, чтоб его расположение завоевать? Иначе сидел бы до сих пор в торератах, а то и в омаратах. Вот к чему должен стремиться солдат! К недостижимой вершине.

Рэйзор сверился с досье Геса: действительно, его отец был высшим офицером в отставке. Вооружившись ещё одной пикантной подробностью биографии ламерийца, он вклинился в нравоучения:

— Поэтому ты во второй раз женился на рядовой? Чтобы продемонстрировать ей недостижимую… хм… вершину?

Остановившись у лифта, Гес с раздражением стукнул кулаком по кнопке вызова.

— А ты жениться на этой Сото собрался, что ли? — огрызнулся он.

Следовало ответить просто «нет», но Рэйзор решил подразнить Геса.

— Пока нет.

Гес привалился плечом к стенке и, сощурившись, вглядывался в неподвижное лицо Рэйзора, пока не приехал лифт. «Настроенческие» диоды робота горели ничего не выражающим ровным светом.

— Сколько ни кривляйся, человеком не станешь, — презрительно произнёс Гес, вошёл в кабину первым и наконец-то объяснил, что ему надо: — Акан что-то темнит. Отписку мне вручил, мол, создателей материи среди магов не найдено. И укатил не то в отпуск, не то в командировку. Я от него добиться ничего не могу — он Ларашу подчиняется, а не мне. Вы же с ним теперь приятели? Куда он запропастился?

Рэйзор уклонился от ответа, памятуя о планах Акана курировать нового робота на другой планете:

— Мне он тоже не докладывает. И мы не приятели, а сослуживцы.

— Не приятели? — Гес скептически поднял бровь. — Он тебя из-под Маллинана вытащил. Вот она, твоя благодарность?

— Ты путаешь дружбу со справедливостью, Гес.

— Хунд с вами обоими, — ругнулся ламериец и заложил большие пальцы рук за поясной ремень. — Мне он по делу нужен, между прочим. Помнишь ту психованную на Адаке?

— Такую не забудешь.

— Ещё бы, — хмыкнул Гес. — Мы с такими раньше и не сталкивались. Надо природников изучить как следует. У нас как раз целая база есть там, где они обитают — полузаброшенная, правда.

Гес имел в виду загадочную пространственную каверну, служившую домом для целой расы магов-гуманоидов. Они называли себя «итиайя». «Третья сторона» наткнулась на аномалию двадцать лет назад, когда шла по следам атлериев, и сами итиайя напали первыми, по ошибке приняв тохшан за врагов. В той битве полегло немало солдат «Третьей стороны», но и магов уничтожили почти всех — остались лишь дети, старики и несколько женщин. Итиайя признали вину в провокации кровавой бойни и в качестве жеста примирения позволили разместить аванпост в каверне. Они жили примитивно, чуть ли не на уровне первобытного общества, но при этом гонора магам хватало с лихвой — с обычными, неодарёнными людьми они общались свысока и крайне нелюбезно. Попытки вытянуть сведения о магии добровольным путём не окончились ничем, и если поначалу на второстепенную базу возлагали большие надежды, то теперь всерьёз подумывали свернуть её до размеров гарнизона, достаточного для охраны аванпоста.

— Итиайя не настроены на полноценное сотрудничество, — заявил Рэйзор, когда лифт остановился. — Мы для них до сих пор чужаки.

Гес с силой вдавил кнопку удержания дверей.

— Да их никто спрашивать не будет! Акан — менталист! Если захочет, они при нём не то, что разговаривать — петь начнут. И в его подчинении есть другие менталисты, только послабее. Хватит уже церемониться с дикарями. Тебе кто важнее — горсть недоразвитых магов-самоучек или два миллиарда тохшан?

Ещё одна гнусная постановка вопроса. Конечно, приоритетом Рэйзора всегда был и будет Тохш, но в установки робота вложили и стремление помогать жителям других миров. Насилие над разумом невраждебных гуманоидов в эти принципы никак не укладывалось.

— Увидишь Акана раньше меня — передай, что пора действовать, а не в норке прятаться. Ладно, признаю, он не фантазировал насчёт этих «демонов». Так пусть теперь поможет с ними разобраться. — Келлемон наконец-то прекратил терзать панель управления кабиной и убрал с неё ладонь. — У меня всё. Давай, до встречи.

Рэйзор успел выйти раньше, чем двери начали закрываться, а Гес поехал дальше, на верхние этажи. Даже если ламериец теперь и общался с Рэйзором более охотно, идейная пропасть между их мировоззрениями день ото дня только увеличивалась.

На этом череда неприятных разговоров не закончилась. Рэйзор заметил группу связистов в расширении коридора, возле информационных табло. Странно, ведь проекционные стенды давно утратили актуальность. Мало кто задерживался у прозрачных панелей, чтобы прочитать свежие новости — обычно люди собирались возле информационных пунктов просто для болтовни во время рабочих перерывов. В модернизированных досках объявлений не было никакой необходимости, но их оставили как милую традицию, на поддержание которой требовалось не так уж много средств.

Люди фотографировались на фоне синеватого текста стенда и что-то бурно обсуждали. Рэйзор замедлил шаг, вежливо поздоровался с притихшими сотрудниками и сфокусировал внимание на объявлениях. Всю площадку занимали цифровые листовки с портретами участников предвыборной гонки. Рэйзор наконец-то разместил внятно сформулированную кандидатскую программу во внутреннем портале, и теперь её продублировали у правого края доски, примерно на уровне глаз. Кто-то перечеркнул листовку крест-накрест жирными чёрными линиями прямо по полимерному стеклу и дописал две фразы: «Смерть предателям! Смерть отступникам!»

Рэйзор поискал почерк в собственной базе данных и не нашёл совпадений. Не было нужды поворачивать оптокамеры, чтобы понять: связисты, служившие в дивизии Келлемона, ждали реакции робота. С усмешкой на губах, со злорадным блеском в глазах — пусть молча, но всё-таки внимательно следили за его поведением, чтобы потом доложить в нужные инстанции. Каждое слово, каждое движение предстояло планировать как тактический манёвр на поле боя. Рэйзор обратил свет «настроенческих» диодов на стоявшего рядом мужчину и дружелюбно убавил яркость.

— Извините за беспокойство, не могли бы вы отправить мне фотографии стенда? Я собираюсь сообщить об инциденте в отдел расследований.

Связист удивлённо хмыкнул и смерил Рэйзора неприязненным взглядом:

— Разве роботы не хранят видеозаписи? Сделайте стоп-кадр, и всего делов.