Бог ждал их в тронном зале. Он выглядел ещё хуже, чем в первую встречу с тохшанами: ввалившиеся глаза, незаживающие кровавые язвы на губах и чёрные пятна гангрены на босых стопах — Имах напоминал терминально больного человека. Но сострадания никакого не вызывал — за его страхи многие монешцы расплатились собственными жизнями.

Элис жестом приказала Рэйзору оставаться у входа, а сама медленно пошла к каменному трону, шурша подолом накидки по плитке. Согбенный старик исподлобья следил за приближением гостьи. Вдруг он подался вперёд, и ударная волна сотрясла весь дворец. Со стен посыпалась мозаика, вздыбились плиты, треснули и обвалились три опорные колонны… Рэйзора же окутал невидимый кокон, защитив от подлой атаки.

Накидка Элис лишь взметнулась, на несколько мгновений обнажив ноги, капюшон слетел с головы, а маску сорвало с лица. Элис остановилась и поправила спутавшиеся пряди волос.

— И тебе не хворать, — невозмутимо поздоровалась она, подошла к трону вплотную и склонилась над обескураженным богом, вжавшимся в пухлые подушки.

— Хатор… — обречённо прохрипел он.

Произошло то, чего Рэйзор ожидал меньше всего: Элис поцеловала Имаха в лоб, как любящая внучка — дедушку, и ласково провела ладонью по щеке. Она несколько секунд загораживала собою тело старика, поэтому Рэйзор видел только его ноги, торчащие из-под подола серебристой накидки: скрюченные артритом пальцы выпрямились, сморщенная кожа разгладилась и приобрела здоровый смуглый оттенок, а гангренозные пятна исчезли.

Элис похлопала Имаха по плечу, развернулась и пошла на выход, а помолодевший разом лет на пятьдесят бог дрожащими руками ощупывал лицо — такое же, как на ориумном литье сарабатских ворот.

— Постой!.. — срывающимся голосом крикнул он вдогонку, опомнился, прочистил горло и повторил уже более властно: — Стой!

Элис медленно развернулась, сложила руки на животе и выжидающе смотрела на Имаха. Поднявшись, он сделал пару неуверенных шагов — заметно, что давно разучился передвигаться самостоятельно.

— Какова цена твоего подарка в этот раз? — с подозрением спросил он.

— Охраняй свои земли, больше мне от тебя ничего не нужно.

— Ты не вправе мне приказывать, пожиратель, — сдвинув брови, процедил бог. — Лишь просить взамен.

«Пожиратель? Что за странный термин?» — мысленно удивился Рэйзор. Хотя стоит ли вслушиваться в слова спесивого мага, кусающего руку кормящего?

— Не вправе, — покорно согласилась Элис. — Могу лишь забрать то, что отдала. С процентами.

Имах поджал губы, сверля гостью недобрым взором из-под кустистых бровей, потом перевёл взгляд на выход из зала и будто впервые увидел Рэйзора.

— Что здесь делает этот голем? — прогремел он. — Как посмел явиться предо мной?

Дворец опять содрогнулся, плитка под ногами робота раскололась, и он едва успел отскочить в сторону, чтобы не провалиться в глубокую расщелину в полу. Пришлось быстро соображать, как выкручиваться — и вспомнилась старая договорённость с монешским богом.

— Я обещал вернуться с интересным предложением, Ваше Величество! — выпалил Рэйзор и кивнул на Элис: — И вы его уже приняли.

Имах, скептически подняв бровь, уставился на свою благодетельницу. Если она сейчас не поддержит Рэйзора…

— Формально он прав, — нехотя подтвердила Элис. — Его рассказ вынудил меня наведаться в гости. Теперь ты и его должник.

Бог с досадой скрипнул зубами и пророкотал:

— Хитрецы. Кругом хитрецы и обманщики, желающие обвести меня вокруг пальца. — Он приосанился и надменно поднял подбородок. — Хорошо. Я держу своё слово, и вы получите ориум. Но раз уж ты пришёл сюда один, то и разговаривать буду только с тобой, а не с твоими хозяевами. Да будет так!

Он топнул ногой — в воздух поднялись обломки колонн, кусочки мозаики, крошево плитки; всё закружилось в пёстром хороводе, перетасовалось и разложилось по местам. Лишь щербинки и трещины в облицовке теперь напоминали о погроме, недавно учинённом Имахом.

Поставленные богом условия хоть и были существенным прогрессом, но по-прежнему не устраивали «Третью сторону», поэтому Рэйзор попытался возразить:

— Позвольте… — начал он, но Элис бесцеремонно обхватила его за талию, как трезвый человек — пьяного товарища, и потащила прочь из тронного зала.

— Не зли его сейчас, потом разберётесь, — вполголоса предупредила она, обернулась и на прощание кинула Имаху: — Надеюсь, больше не увидимся.

— Добро, — мрачно откликнулся он.

— Иди-иди, не задерживайся, — сердито подгоняла Рэйзора Элис, пока они пробирались по галереям к выходу из дворца. — Ловко ты вписал меня в ориумную кампанию, ничего не скажешь…

Отдуваться за собственные слова пришлось бы в любом случае перед кем-то из двоих — либо перед Имахом, либо перед Элис, и Рэйзор выбрал последнюю: по крайней мере, она не принималась сразу крушить всё вокруг. Но когда они вышли на улицу и остановились, Элис не дала ему ничего сказать, огорошив совершенно простодушным заявлением:

— Я проголодалась. Пошли на рынок?

***

Между полупустых рядов царило оживление — люди убирали накопившийся мусор, выкидывали безнадёжно испорченные продукты и чистили прилавки. Воздух немного очистился от вони, пропитался запахами пряностей и специй, откуда-то уже тянуло ароматом традиционного монешского блюда — варёных потрохов дробака в остром соусе. Над одним из прилавков клубилось облачко мучной пыли — торговка, закатав рукава, локтями раскатывала тесто. Худенький мальчик прогревал коническую печку с узким жерлом, где и готовились лепёшки. Рядом, за соседним прилавком, суетился мужчина и в надежде на неразборчивого покупателя переворачивал фрукты подгнившей стороной вниз, а целой, румяной, вверх.

Рэйзора всегда восхищало умение людей выживать. Каких-то два часа назад они походили на зомби, и вот уже вернулись в привычный режим, словно не было никакого гнёта бога-самодура. Не отлёживались по домам, не выстраивались в очереди перед немногочисленными больницами, не бастовали против тирании, а шли работать.

Элис придирчиво выбирала фрукты, осматривая каждый плод, и подолгу расспрашивала торговцев о делах и здоровье, как давняя знакомая. Те, конечно, жаловались, не забывая при этом втихаря обвесить покупательницу и заменить спелые ягоды на подпорченные. Элис делала вид, что не замечает. Откуда у неё в принципе взялись монешские деньги, Рэйзор не знал, но предположил, что это опять магия.

Когда дошли до ряда с готовой едой, Элис деловито сказала Рэйзору «подержи», всучила тканевый мешок с фруктами, количества которых уже хватило бы на бригаду, и направилась к ближайшему торговцу, радостно улыбающемуся во все пятнадцать уцелевших зубов. Лепёшки без начинки, с мясом и с ягодами; похлёбки пустые, с мясом и с овощами; богатое рагу из требухи дробака и бедняцкое, из корнеплодов — Рэйзор с трудом балансировал судками с едой, сгружаемыми Элис в его руки, и думал, что на роль робопомощника не нанимался. «Куда ей столько?» — поражался он, пока они не дошли до конца рынка и не увидели сидящую на земле толпу детишек разного возраста. Беспризорники.

Ребятня голодными взглядами уставилась на загруженного едой робота, и Элис поманила к себе паренька постарше — по-видимому, главаря. Он нехотя поднялся с земли, отряхнул потрёпанные штаны от песка и неуверенно приблизился к «госпоже».

— Чего вам? — шмыгнув носом, угрюмо спросил он.

Она указала на пирамиду судков.

— Организуй раздачу. Следи, чтоб не передрались.

Пацан наклонил голову набок и прищурился, не веря, что еда достаётся просто так.

— Что нужно сказать? — с нажимом произнесла Элис.

— Спасибо, — буркнул он и крикнул своим: — Слышьте? Тут хавка дармовая!

Дети послушно подходили к Рэйзору по одному, брали судок, получали от Элис фрукт, горсть ягод или орехов и снова садились на землю; тихонько спорили, когда приходилось делиться едой; иные с любопытством зыркали на робота, но ничего не говорили. Его даже позабавило, что в отсталом Монехе он привлекал к себе меньше внимания, чем в развитых странах Тохша.