— Олиси Муни, приём! Как слышно?
— Да слышно, слышно, — проворчала Олиси.
Она наконец сообразила, что произошло — Рэйзору ведь подчинялась не только военная техника, но и вся аппаратура с предустановленным интерфейсом пятого поколения, и у робота были свои представления о насыщенной культурной программе. А задумал он, ни много ни мало, воссоздание сцены спасения детей из-под завала. Олиси в этом цифровом спектакле отдали роль отважной воспитательницы, обороняющей детей от фусса — и она открыла в себе такие актёрские способности, о которых даже не подозревала.
Что-то бахнуло за противоположной стеной, кирпичи обвалились, и в проломе показалась голова жукообразного фусса. Олиси покричала для вида, подыгрывая Рэйзору, а сама на деле едва сдерживала смех. В трёхмерном кино она видела жучил и пострашнее. Дети тихонько повизгивали, не понимая, где явь, а где иллюзия.
— Олиси, осторожно! Быстрее, сделай что-нибудь, пока фусс не пролез в дыру! — зазвучал голос неизвестного бойца в динамиках под потолком.
Олиси призадумалась, можно ли двигать интерактивные стенды, и тут фусс зашипел, угрожающе шевеля усиками. Вздрогнув, она кинулась к «шкафу» справа от проёма. Тяжёлый, зараза! Она привалилась к нему спиной и пятилась мелкими шажками, пока в конце концов не закрыла пролом.
С трудом переведя дух, Олиси довольно улыбнулась: голографический фусс остался с носом и, похоже, короткое представление подошло к концу. Вдруг шкаф задрожал от таранящих ударов и грохнулся на пол, а фусс наполовину высунулся из освобождённого прохода.
Вот тогда Олиси заорала по-настоящему. Голограммы же не могут ронять предметы! Она рефлекторно подхватила какую-то палку с пола (не иначе как дети всё-таки успели что-то отломать в музее) и замолотила ею по голове фусса, стараясь попасть по фасеточным глазам. Враг застрекотал, отпрянул, а потом жвалами вырвал палку из рук Олиси и переломил её пополам. Олиси побежала к другой стене, надеясь найти спрятанный выход из музея, но строгий боец Сопротивления потребовал, чтоб она защитила детей.
— Да пошли вы все в каверну с вашей культурной программой! — огрызнулась Олиси, уже не понимая, происходит ли всё во сне или наяву.
Фусс не успел добраться до замерших от страха детей — стена окончательно развалилась, и ворвавшийся в музей огромный робот сграбастал жука за брюхо. Снаружи вспыхнули прожекторы, Олиси прикрыла глаза одной рукой, а второй всё же нащупала ручку замаскированной двери. Бежать? Дождаться, пока всё закончится? Пока она колебалась, робот разорвал фусса надвое, дети радостно запищали, и Олиси судорожно выдохнула: всё-таки это была голограмма.
В музее зажглись обычные лампы, и Рэйзор материализовался просто из ниоткуда. Олиси наконец разгадала трюк с реалистичностью голограмм: робот включил режим невидимости и участвовал в спектакле физически по мере надобности. Один из стендов и правда валялся на полу, а палкой оказалась часть макета аванпоста.
— Если б я знала, что ты такое устроишь, я б тебя ещё сильнее отлупила! — в сердцах воскликнула Олиси. — Чуть до инфаркта не довёл, а детей и вовсе заиками сделаешь!
Рэйзор, сволочь такая, только засмеялся в ответ, а мелкие поганцы вместо того, чтобы встать на сторону Олиси, окружили робота, бесцеремонно хватали его за руки и тыкали пальцами в дырки в броне. Он аккуратно отодвинул их от себя и, ничего не говоря, уселся прямо на пол. Заинтригованные дети повторили его движение, и только тогда Рэйзор приступил к рассказу.
Он говорил о сложностях эвакуации, об уничтоженных линиях связи, о разбитых дорогах и выведенной из строя технике. О том, как фуссы распознали стремление людей во что бы то ни стало вызволить потомство, поэтому в первую очередь ловили детей и использовали их как приманку. О том, как атлерии гипнозом заставляли тохшан стрелять друг в друга. О том, сколько людей пожертвовало жизнями ради поимки кибернетического фусса и изучения его устройства. Пропавшая Элис вроде бы болтала о том же, но по верхам и в общих чертах, а Рэйзор называл имя и фамилию каждого человека, имевшего отношение к описываемым эпизодам. Теперь он пользовался только одним голопроектором, на который выводил реальные кадры из военных хроник и портреты участников событий. Герои, жертвы, предатели, простые граждане — всем Рэйзор уделял внимание на равных, не подчёркивая и не преуменьшая вклад каждого из них в исход войны. И именно в его изложении Олиси слышала искреннее участие и эмоциональную вовлечённость, а не механическое перечисление заученных фактов.
И всё же… всё же Олиси не могла отделаться от мысли, что каждое слово, каждое действие робота тщательно просчитаны и выверены. Он же сам сознался, что пришёл на экскурсию не ради детей, а ради сохранения инвестиций. Олиси встречалась с солдатами из разных войсковых частей — и под командованием Рэйзора, и под командованием других ксаратов, и слышала полярные мнения о роботе. Именно о Рэйзоре за спиной болтали больше всего — за пять лет многие толком к нему не привыкли и всё гадали, что у него на уме. Пока что он вёл себя как эдакая образцово-показательная модель человека, но как знать, не наскучит ли ему быть «правильным»? Вот если б он был настоящим мужчиной… Олиси размечталась. Пожалуй, тогда она без стеснения попробовала бы его охомутать, хотя конкуренция сложилась бы нешуточная. Да и сейчас свободные от предрассудков особы в открытую с ним флиртовали. Кому из девушек не хочется стать женой или любовницей ксарата и заполучить кучу привилегий? Олиси одёрнула себя: ну вот, опять она строит планы на несбыточное будущее.
— Если б сдались атлериям сразу, никто б не умер, — опять прогундосил мальчик с разбитыми коленками, когда Рэйзор привёл статистику погибших во время войны. — Они не трогали тех, кто сам к ним в плен пошёл.
— Интересно. У меня совсем другая информация. — Рэйзор смотрел прямо в глаза мальчику. — Ты знаешь кого-то, кто был в плену?
— Бабушка с дедушкой, — буркнул тот, ковыряя засохшую кровавую корку на правом колене. — Они сдались и просто работали, и им ничего не было. А вы их в тюрьму потом посадили!
В последней фразе зазвучала откровенная злость. Стало понятно, почему мальчик так симпатизирует врагам: его предки пошли по пути наименьшего сопротивления и пособничали атлериям. Таких Олиси откровенно презирала, поэтому её так и подмывало встрять в разговор и наговорить мальцу пару ласковых. И всё-таки она пока помалкивала — пускай робот разбирается с потомком предателей.
— И кем же они работали? Что именно делали? — допытывался Рэйзор.
— В больнице. Наверное, лечили атлов. Их вкусно кормили, поселили в отдельном доме за Коором, а до этого они в маленькой квартирке жили. Они вообще ничего плохого не сделали, и атлерии с ними хорошо обращались! А вы пришли и арестовали их! Бабушка с дедушкой при атлах разбогатели, а вам завидно было, потому что вас бомбили, и вы грязные и голодные в подвалах прятались! А теперь ещё и хотите, чтоб вас жалели. Сами виноваты!
Олиси никогда не считала себя патриоткой, но путаная речь несостоявшегося бунтаря задела больной нерв: её родня пострадала от рук атлериев больше, чем от фуссов. Не выдержав бессвязного потока обвинений, она накинулась на мальчика:
— Ну и каша у тебя в голове! Тебе родители сказки про добреньких атлериев напели? Что за «вы»? Я тебя вообще впервые вижу, и если ещё раз…
— Олиси! — Рэйзор предостерегающе повысил голос. — Ты споришь с тем, кто многого не знает. Лучше объясни нашему юному гостю, чем плохо рабство.
— Пф-ф! Это что, объяснять надо? — Олиси вздёрнула бровь. — Ну хорошо… кхм-кхм… вот все наши домашние животные фактически у нас в рабстве. Хотим — покормим, хотим — погладим, хотим — на улицу выкинем.
— Это ты на улицу выкинешь! — покраснев, мальчик сжал кулаки. — А я люблю своего хунда и никогда его не брошу! И хорошо, если мне разрешат быть чьим-то хундом. Ничего не надо делать, только ешь, спи и играй.
Олиси всплеснула руками: ну что делать с этим несносным мальчишкой?! Если б не Рэйзор, она б уже вытолкала невежду вон из музея и отправила замечание родителям за недостойное воспитание сына. Робот, видя, что Олиси не справляется, опять перехватил роль ведущего и мягко пожурил её:
