Султан хихикнул. Рори рассмеялся и ответил:

— Боюсь, слишком мало, чтобы стоило тратить на это время.

— Пожалуй, потому я этого и не делаю. Но мне хотелось, чтобы «Нарцисс» сейчас находился здесь.

— Лично для меня, чем реже я вижу Ларримора, тем лучше. У него бульдожья хватка, черт возьми. Вцепится зубами и не выпустит. Он уже вцепился в меня, и его никак не стряхнешь. Сулейман добрался благополучно?

— Как будто. Официально я, разумеется, ничего не знаю. Но слышал, что он выгрузил сто пятьдесят рабов в превосходном состоянии и получил за всех хорошую цену. Не могу понять, почему полковник Эдвардс поднимает такой шум из-за нескольких невольников. У нас, арабов, всегда были рабы; без этого мы не можем представить себе общество. Сам Пророк не запрещал рабства — запрещено только дурное обращение с рабами. Однако полковник ежедневно донимает меня жалобами, мне это уже надоело. Не мог бы ты распустить слух, что через несколько недель повезешь рабов на продажу в Персию?

— Господи, зачем?

— Чтобы полковник велел всем канонеркам вернуться и ловить тебя. Признаюсь, мне будет спокойнее при мысли, что они поблизости, и пираты, узнав об этом, не сунутся.

— Почему не поручишь своему флоту отогнать пиратов? Ему это вполне по силам.

— Ты смеешься над мной, — сердито сказал Маджид. — Прекрасно знаешь, что мои моряки на это не пойдут. Эти черти-пираты необузданы, своевольны, вооружены пушками и ножами, никого не щадят, а мои люди не хотят умирать.

— Горожане тоже не хотят, чтобы у них похищали детей и женщин, угоняли рабов, чтобы их дома грабили и поджигали. И если пираты появятся, нужно будет либо допустить все это, либо сражаться с ними. Или ты надеешься опять от них откупиться?

Султан с отчаянии замахал руками.

— Чем? Сам знаешь, денег у меня нет. Прошлый раз я отдал пиратам целое состояние. Состояние! Но казна сейчас пуста, я в больших долгах, не знаю, где раздобыть хотя бы одну золотую монету, так что если эти шайтаны явятся, они разграбят город и, может быть, сожгут, поскольку я не могу ни сражаться, ни откупиться. Будут творить в городе все, что вздумается, и уплывут, лишь набрав столько товаров, рабов и женщин, сколько смогут увезти. Ты не знаешь, что это за хищники! Тебя с твоим судном не бывало здесь, когда они приплывали, твой дом находится под сильной охраной, поэтому его не трогали. Но другие не были так счастливы.

Рори пожал плечами и вновь наполнил стакан из стоящей рядом бутылки. Да, его ни разу не было во время ежегодных налетов арабских пиратов с берегов Персидского залива на Занзибар. Он предусмотрительно уплывал. Северо-восточный пассат, приносящий дожди, гнал пиратские дау к берегам Африки, пираты набрасывались на остров, как саранча, похищали детей и уводили рабов, располагались лагерем возле города, будто вражеская армия, вызывающе бродили по улицам, дебоширя, грабя и убивая. Ни один ребенок или раб, ни одна привлекательная женщина не могли чувствовать себя в безопасности, потому что пираты захватывали все, что не собирались покупать. Завидя их паруса, все, кто мог, спешили отправить детей и молодых рабов в надежные укрытия. Однако несмотря на все предосторожности, многих ежедневно хватали и уводили на дау. Страдали больше вбего самые бедные кварталы города, потому что пираты зачастую врывались в неохраняемые дома и уводили людей силой; требовалась немалая смелость, чтобы выйти из дома с наступлением темноты, пираты никому не уступали дороги и даже султанская стража старалась не связываться с ними.

Маджид сердито сказал:

— Тебе легко пожимать плечами. Говорю, ты не знаешь этих хищников! — Он и ходят по городу вооруженными, поэтому мои стражники, боясь за свою жизнь, не делают ничего. А если б не боялись сражаться, могло быть еще хуже, тогда пираты пошли б в атаку всеми силами и сожгли б весь город, может, даже и мой дворец. Их сотни! Тысячи! Сильных, необузданных, своевольных людей, которые…

Рори поднял руку, успокаивая султана:

— Знаю. Я все слышал о них в прошлый раз. И в позапрошлый — и в тот, что был до него.

— В этом году они будут еще хуже, — уныло сказал султан, — так как узнают, что я не могу откупиться. Всем известно, что мне даже нечем оплачивать строительство нового дворца в Дар-эс-Саламе.

— Разве ты не используешь на строительстве рабов? И каторжников?

— Использую. Но даже их надо кормить, а я столько задолжал тем, кто поставляет продукты, камень и мрамор, что они не дают мне покоя. Потом еще налог, который по договору я обязан платить Тувани. Если не заплачу — да и как то можно? — он тоже устроит мне неприятности. Деньги… деньги… деньги! — Маджид поднял к небу сжатые кулаки. — Как я ненавижу это слово! Поверь, друг, и днем и ночью я думаю только о них, поэтому не сплю, аппетит совсем потерял. Как быть правителем, если не можешь платить за свои развлечения, тем более за покой? Куда мне обратиться? Куда? Скажи!

Рори внезапно сел, опрокинув при этом бутылку.

— Пемба!… То-то мне казалось, я что-то забыл!

— Причем тут Пемба? — угрюмо спросил султан. — Если ты имеешь в виду доход от последнего урожая гвоздики, то он был очень мал. И я его уже истратил!

— Нет-нет. Я кое-что слышал от одного человека на окраине Момбасы, когда мы остановились взять воды для тех лошадей. Не знаю, почему не вспомнил об этом раньше — правда, я был тоща пьян, и все показалось мне чепухой. Но, возможно, кое-что в этом, есть.

— В чем? Как это связано с Пембой? О чем ты говоришь?

— Надеюсь, о деньгах, — ответил Рори. Он поглядел на упавшую бутылку, словно не видя, потом поднял ее и поглядел на просвет. Но остатки коньяка впитались в ковер. Фрост беззаботно выбросил пустую посудину в окно и обхватил руками колени. Его белесые брови в задумчивости сошлись на переносице, взгляд застыл на большом жуке, ударившемся о лампу и бессмысленно кружащемся с жужжаньем на полу у края ковра.

Молчание, нарушаемое лишь этим негромким, пустым звуком стало действовать султану на нервы, и он раздраженно сказал:

— Перестань таращиться на этого жука. Ты забыл, что хотел сказать что-то о деньгах?

Рори поднял голову. Глаза его были уже не пустыми, невидящими, а оживленными, блестящими, в голосе слышалось волнение.

— Что бы ты мне предложил, если б я мог сказать тебе, как получить в руки целое состояние? Достаточно денег, чтобы уплатить налог Тувани, откупиться от любого количества пиратов и быть при средствах еще лет двадцать?

Маджид оставил свою непринужденную позу, неловко сел, глядя на Фроста с таким видом, будто не верил своим ушам.

— Думаешь, тебе это удастся?

— Не уверен. Но возможно.

— Половину, — с готовностью сказал султан. — Если сделаешь это, половина твоя.

— Обещаешь?

— Клянусь. Я не верю, что тебе это удастся, но если да, то клянусь бородой Пророка и головой покойного отца, ты получишь половину.

— Справедливо, — сказал Рори. — И может, я даже ее потребую. Тот человек в Момбасе…

Он помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом неторопливо заговорил:

— Дело было Ночью, тот человек наткнулся на меня и упал Ничком к моим ногам. Я решил, что он пьян в стельку, и обругал его. Но он был ранен ножом. Старик, вся спина его была в крови. Я думал, это вышивка, пока не коснулся его рукой, чтобы поднять. Потом перевернул его и устроил поудобнее. Ничем больше я помочь ему не мог, но он держал меня за рукав и бормотал, поэтому я оставался с ним до самого конца. Очевидно, он вмешался в уличную драку, и кто-то его пырнул. Сказал, что приехал с Пембы, что его брат знаменитый мчави колдун, с которым советовался твои отец по поводу засухи, вызванной мвении мкуу, и что кроме него никто не знает тайны. Я спросил — какой, Просто, чтобы не молчать, а старик усмехнулся и ответил, что той, какую хотят знать все. Тайны имама Саида. И понес чушь о том, что брату его легко говорить, будто от этого золота никому не будет пользы, и ему лучше лежать в земле, но другие могли бы им воспользоваться, и лично он не презирает богатства. Потом, после нескольких нелестных замечаний относительно своей семьи, старик начал кашлять кровью и умер. Я оставил его там и вернулся на судно; наутро проснулся с головой, как чугунный котел. Когда вернулся сюда, твой брат вел войну с британским флотом, и я с тех пор не вспоминал об этой истории.