На другой день после заключения капитана Фроста в арабский форт Дэн принес мистеру Холлису первую весть о холере.

Жители Занзибара спокойно относились к болезни, никогда не прекращавшейся на острове, поэтому особенно не обеспокоились ее вспышкой в квартале Ма-линди и даже не потрудились сообщить о ней. Даже обычно надежные шпики полковника Эдвардса не по-няли важности случившегося и не поставили его в известность. Поэтому полковник и лейтенант Ларримор восприняли утверждения Рори Фроста, как умышленное стремление посеять панику с какой-то тайной целью — возможно, как предположил лейтенант Ларримор, захватить заложников. Тем не менее, он навел справки и выяснил, что в квартале Малинди действительно заболело двое людей. Это еще не давало основания предполагать начала серьезной эпидемии.

Но спустя сутки холерой заболело уже девятнадцать человек, восемнадцать из них умерло, и теперь не оставалось сомнений, что зловещие предсказания Фроста — правда. Это была не обычная форма холеры, а страшная эпидемия, возникла она много месяцев назад на берегах Красного моря и, медленно расползаясь к югу, уничтожила уже половину населения Африки.

Дэн почти не виделся с Кресси в те недели, что последовали за похищением Геро Холлис и сопутствующих ему беспорядков. Он был целиком занят восстановлением порядка и спокойствия в городе, патрулированием побережья на случай возвращения пиратов, поисками Фроста и «Фурии». Но мысли о любимой не шли у него из головы, и весть, что в Малинди умерло восемнадцать человек, заставила его забыть о всех делах.

Судьба Рори Фроста, пиратских дау, работорговых судов, «Нарцисса», занзибарцев стала значить для него не больше, чем горсть сухих листьев. Важна была только Кресси. Холлисов нужно было немедленно вывезти из города, поселить где-то в загородном доме, пока не найдется судно, чтобы увезти их от опасности.

— Я хотел бы предложить свои услуги, сэр, — сказал Дэн, в пристальном взгляде его голубых глаз сквозила тревога. — Но полковник Эдвардс считает, что ввиду недавних беспорядков и возможности возвращения пиратов, пока дует северо-восточный пассат, надо держать в гавани хотя бы один иностранный корабль. Поэтому сейчас я не могу увезти миссис Холлис и… и других леди вашей семьи с острова. Но за городом им будет безо лас-нее, в сельской местности и на побережье есть дома, где они будут чувствовать себя вполне уютно, пока не представится возможность увезти их с Занзибара.

Мистер Холлис читал об эпидемиях холеры на Востоке, но плохо представлял, что они влекут за собой и с какой ужасной скоростью эта болезнь распространяется. Новость, принесенная Дэном, встревожила его, но ему не хотелось отправлять семью за город, если не мог уехать с ней сам. А на это он не мог согласиться, здесь его удерживали служебные обязанности, и ему казалось, что поспешное бегство из города создаст ненужное, недостойное впечатление паники и может повлечь за собой нелестные комментарии среди других Консулов и дворцовых чиновников, Он поблагодарил лейтенанта Ларримора за предупреждение и совет, потом, не питая иллюзий относительно причин, побудивших молодого человека явиться с ними, пообещал серьезно подумать и любезно добавил, что Кресси должна быть в своей комнате…

Натаниэл Холлис вовсе не желал видеть свою любимую дочь замужем за английским морским офицером. Правда, отцом этого офицера был адмирал, награжденный титулом баронета — следовательно, Дэн когда-нибудь станет «сэром Дэниэлом», а его жена «леди Ларримор». Это могло слегка утешить Эбигейл, женщины — даже республиканки — всегда питали слабость к титулам. И у Эбби все же останется Клей, ее сын, первенец, а у него детей больше нет. Ничто не возместит ему уступки дочери человеку, который захочет, чтобы она жила в его стране, а не в своей — и отцовой. Он сам в этом виноват, если б не внял ее упрашиваниям позволить ей ехать с ним на Занзибар, то теперь не оказался бы вынужденным поощрять ее помолвку с этим упрямым юным англичанином. После той сцены в холле на другой день после похищения Геро поделать уже ничего было нельзя, она разрешила все сомнения его дочери и положила конец ее колебаниям.

Тогда, крепко прижимаясь к Дэну и пылко отвечая на его поцелуи, Кресси наконец уверилась, что это любовь! Она никогда не полюбит другого и если не выйдет за Дэна замуж, то умрет! Советы образумиться и малейшие проявления родительского недовольства она встречала потоками слез, истеричными обвинениями отца и матери в том, что им дела нет до ее счастья, и неистовыми упрашиваниями. В последующих трогательных сценах было почти забыто ужасное положение Геро, и, конечно же, Кресси добилась своего. Дэн, когда ему неохотно позволили ухаживать за Кресси, тут же сделал ей предложение, и оно тут же было принято. Даже Клейтон в свете ее дальнейшего поведения не мог больше надеяться, что его сестра страдает от кратковременной влюбленности, и вскоре у нее это пройдет.

Видимо, она сможет приезжать домой с долгими визитами, думал мистер Холлис, утешая себя. Теперь, когда появились пароходы, путешествия стали более легкими и быстрыми, мир с каждым днем сужается. Англия находится не так уж далеко, и некоторые люди по обе стороны Атлантики фамильярно именуют этот океан «Утиным прудом». Может, все обернется не так уж плохо, как ему кажется. Но все же было бы лучше, если б Кресси вышла за какого-нибудь славного американского парня и жила бы в том же городе — или хотя бы в той же стране! — где и ее любящий отец.

Кресси ставила в высокую мавританскую вазу цветы олеандра и лилии, когда дверь ее комнаты отворилась, быстро вошел Дэн, обнял ее прямо с цветами и так крепко поцеловал, что она как минимум пять минут не могла вымолвить ни слова;

Когда он наконец выпустил ее, раскрасневшуюся и чуть трепещущую от полного счастья, она, увидя выражение его лица, внезапно посерьезнела. Кровь отлила от ее щек, в глазах появились те же нежность, испуг и напряженность, что и у него.

— В чем дело, Дэн? Что случилось?

— Ничего, дорогая, — поспешно ответил Ларримор. Слишком поспешно. Он многое отдал бы за возможность уберечь ее от знания того, что произойдет (уже происходит!) в городе. Но как? Если б только Он мог ее увезти — немедленно! Пока болезнь не распространилась. Пока нет реальной опасности. Ужасно сознавать, что обязанности удерживают его здесь, ведь так просто вывезти Кресси отсюда с матерью и кузиной. Но это невозможно. И неведение будет хуже знания; ей надо соблюдать осторожность. И всем надо. Доктор Кили скажет им, какие меры принимать. И если Кресси будет сидеть дома, не соприкасаться с внешним миром, то конечно же… Но слуги…

Легкий теплый сквозняк шевельнул муслиновые оборки на платье Кресси, маленькие руки ее ухватили лацканы лейтенантского мундира. Она настойчиво сказала:

— Что-то случилось. Тебя что-то беспокоит. Капитан Фрост?

— Фрост? — Дэн так волновался, что мысль о Фросте не вывела его из себя, а принесла облегчение, — Почему ты так решила?

— Потому что ты хотел арестовать его и арестовал. Папа говорит, Фроста посадили в арабский форт, а его команде велели в течение суток покинуть остров и не возвращаться. Но они не уплыли. Бофаби сказал, «Фурия» все еще стоит в гавани. Это и тревожит тебя? Думаешь, они остались, чтобы освободить его? Или снова устроить беспорядки в городе?

На последних словах голос ее дрогнул. Угрожающий вид толпы и еще более ужасающие крики смуглолицых людей, два дня осаждавших консульство, были еще живы в ее памяти. Она не могла забыть их и при всяком непонятном шуме, доносящемся из города, испуганно вздрагивала.

Дэн ощутил дрожь, пробежавшую по стройному телу девушки, взял ее руки в свои и крепко сжал.

— Дорогая, они не смогут, даже если захотят. Их мало, и бесчинства в городе учинили не они, а пираты с дау.

— Тогда почему «Фурия» не уплыла? Почему они остались? — В голосе ее снова прозвучал испуг, и Дэн утешающе сказал:

— Просто ребенок, который должен был плыть с ними, заболел, а уплывать без него они не хотят. Вот и все.