Сын ее с угрюмым лицом, глубоко сунув руки в карманы, раздраженно заходил по комнате и вскоре сказал:

— Если об этом станет известно, людей нельзя будет винить за то, что они думают худшее. Фрост — известный развратник.

— Клей!

— Мама, дорогая, оставь этот тон. Ты слышала о Фросте все скандальные истории изноешь не хуже меня, что его стихия — это уличные драки и бордели! Я схожу с ума при мысли, что его грязные руки касались Геро, и… Кажется, я предпочел бы, чтоб она утонула!

— Как ты можешь, Клей? Я не верю, чтобы он сделал что-то подобное. О, как это все ужасно… а я как раз была так счастлива!

Тетя Эбби расплакалась и по примеру племянницы торопливо ушла из гостиной.

Дверь за ней громко хлопнула, и Клейтон угрюмо сказал:

— Что ж, может, я неправ. Но меня не должно радовать пребывание Геро на его судне, даже если он вправду не коснулся ее даже пальцем.

— Конечно, вправду. — От раздражения голос его отчима звучал отрывисто и колко. — Черт возьми, достаточно лишь взглянуть на девушку. Ты ясно показал, что подумал о ней, когда она вошла сюда — хотя знаешь, Геро красавица, когда не выглядит, так… как… с кем там сравнивал ее тот человек. Десять против одного — он принял ее за дурнушку, на которую не стоит тратить время. Кроме того, узнав, что Геро моя племянница и потому требует к себе должного уважения, он бы не посмел обращаться с ней грубо.

— Ну да! — усмехнулся Клейтон. — Так-таки б не посмел. Да ему на это плевать, хотя в остальном, пожалуй, выправы. Фрост на дурнушку не польститься.

— Кажется, — неодобрительно заметил его отчим, — ты знаешь очень много об этом неприглядном работорговце. Вот не думал, что вы близко знакомы.

— Это не так. Просто… ну, я бываю на людях намного чаще вас, поэтому слышу больше сплетен — а говорят о нем много. Что до его занятий работорговлей, Ларримор и британский флот ловят «Фурию» уже много лет. И никогда не поймают. Фрост поддерживает прекрасные отношения с туземцами, и султан его близкий друг.

— Знаю. Позор, но мы ничего не можем с этим поделать. Маджид слабый человек, и я иногда склоняюсь к мысли, что лучше бы преуспел его младший брат. Баргаш вдвое смелее, и будь их отец таким проницательным, как о нем говорят, то понял бы это и оставил трон младшему.

— Может, мы еще увидим его на троне, притом гораздо раньше, чем можно подумать.

Консул бросил резкий взгляд на пасынка.

— С чего ты взял?

Клейтон покраснел и, отвернувшись, уставился в, окно на жаркий, тенистый сад.

— Ни с чего. Я уже говорил: люди много болтают, а Маджида придворные и царственные родственники не очень любят. Многие из них, очевидно, как и вы, считают, что прямой наследник более достойный человек и должен стать султаном.

— Понятно. Меня это не удивляет, арабы не любят слабых правителей. И если юный Маджид не изменит образа жизни, брат его, несомненно, вскоре получит трон. Чтобы выносить дворцовую гульбу, требуется железное здоровье, а Маджид им не обладает, это ясно каждому.

Клейтон издал короткий смешок.

— Возможно. Только станет ли Баргаш дожидаться его смерти?

— У него, нет выбора. Двадцать, даже десять лет назад он мог бы прирезать брата, и никто б даже не шевельнул пальцем. Однако времена меняются, и это не Маскат. К тому же, здесь англичане.

— Англичане! Старый зануда Джордж Эдвардс и жалкий шлюп под командованием Дэна Ларримора! Хотелось бы знать, чем занимается этот Ларримор — не считая того, что всякий раз, возвратившись в порт, слоняется по этому дому и влюбленно поглядывает на Кресси.

Натаниэл Холлис поджал губы и устремил на пасынка задумчивый, проницательный взгляд. Он по-своему любил его, но, в отличие от Эбби, всегда видел недостатки мальчика. Иногда задумывался, не слишком ли мягок с ним, не мало ли занимается его воспитанием, образованием и формированием характера; не запретить ли Эбигейл баловать сына на славянский манер? Только это означало бы ссору с Эбби, и Натаниэл, столь же безмятежный, как его брат Барклай, не мог на это решиться. Кроме того, применяя строгие меры к сыну другого человека, он всегда испытывал какую-то неловкость.

— На твоем месте, Клей, — заговорил отчим, — я отдал бы англичанам должное. Может быть, Джордж Эдвардс старый зануда и не особенно умен, но обладает здесь большим влиянием. В конце концов, важно, не каков он, а чьим представителем является. За ним стоит самовластная старуха в британской короне, а за ней вся мощь Британской империи. Ничтожными их не назовешь. А юный Дэн Ларримор, по-моему, гораздо умнее, чем тебе кажется. Пытаться пресечь работорговлю в этих водах — труд явно нелегкий. Тут ведь все до единого связаны с ней и не видят в этом ничего дурного. Да и сами рабы не бывают особо благодарны за освобождение. Здесь они никому не нужны, их никто не кормит, не дает им работы, не оберегает, в чужих землях им было бы гораздо лучше, они это знают. И Дэн знает! Служба приносит ему одни неприятности.

— Надеюсь, сэр, — сказал Клейтон с легкой ехидцей, — ваше доброе к нему отношение не подвигнет вас поощрять его ухаживание за моей сестрой?

Сонные глаза консула слегка блеснули, и он ответил:

— Насколько я понимаю, в поощрении Ларримор не нуждается. Но, думаю, беспокоиться тебе не стоит. Может, Кресси и проявляла к нему легкий интерес, но это вполне естественно, ведь до последнего времени это был, в сущности, единственный приемлемый молодой человек на острове.

— Приемлемый! — презрительно фыркнул Клейтон.

— Пусть будет «симпатичный», если тебе так больше нравится. Но когда он был здесь в прошлый раз, Кресси, по-моему, даже не сказала ему доброго слова и не очень обрадовалась его появлению. Правда, у женщин это иногда ничего не значит! Мне кажется, она охладела к нему, когда ей стал оказывать внимание этот юный итальянец; похоже, он проводит здесь немало времени. И твой друг Джо Линч тоже. Вряд ли они приходят увидеться со мной — или с твоей матерью! Когда женишься, Клейтон, не заводи дочерей. С ними столько проблем!

— Видимо, теперь для меня будет проблемой жениться, — угрюмо сказал тот.

— Ты имеешь в виду — на Геро?

— На ком же еще? Я думал, это уже решено, однако теперь… Зря, конечно, я повел разговор в таком тоне, но меня потрясло известие, что ее спас Фрост. А потом еще смех надо мной, защита этого мерзавца. Я вышел из себя, и меня понесло. Но ведь, черт возьми, как не предположить, что такой человек пойдет на все — или попытается. Вины Геро тут не было, и никто не смог бы ее упрекнуть. Хотя, думаю, раз она говорит, что ничего не случилось…

— Можно быть уверенными, что ничего, — твердо досказал мистер Холлис. — Геро всегда была правдивой. Подчас даже в ущерб себе! Я знаю, Клей, твоя мать настроена на ваш брак, но не уверен, что вы подходите друг другу. И всегда удивлялся, что ты увлекся ею. По-моему, она тебе не пара. С ней трудно ладить, виноват в том Барклай… он слишком во многом уступал ей.

— Я смогу с ней поладить, — отрывисто сказал Клейтон.

— Возможно. Искренне надеюсь, раз думаешь жениться на ней. В таком случае, тебе нужно начать с извинений. Бедной девушке пришлось нелегко. Лишилась отца, одна отправилась на другой конец света, чуть не утонула, оказалась спасена негодяем-работорговцем, лишилась привлекательности из-за синяков на лице. А что встретило ее здесь? Тирада о потерянной репутации вместо распростертых объятий и радостных слез, чего она была вправе ждать от тебя. Знаешь, Клей, беда твоя в том, что ты действуешь, не подумав, а если думаешь, то слишком мало.

Мистер Натаниэл Холлис снова поджал губы, с мудрым видом кивнул пасынку и вернулся к себе в кабинет. Он не стал ждать, чтобы узнать, последует ли Клейтон его совету.

Геро захлопнула за собой дверь спальни с такой силой, что ключ вылетел из скважины и заскользил по натертому полу. Но едва она успела поднять его, дверь открылась  и закрылась снова, и в комнате оказалась запыхавшаяся Кресси, исполненная сочувствия.