— О Господи!.. Конечно… П-пожалуй, не стоит говорить о таких созданиях. Но когда знаешь… Подумай, что скажут люди, если узнают, что Геро провела десять дней в его обществе. Это никуда не годится. Люди до того… до того…

Тетя Эбби умолкла, беспомощно взмахнув пухлыми руками, и муж раздраженно сказал:

— Да-да, мы понимаем положение, и если примем эту версию — думаю, так будет лучше всего — то должны будем в один голос говорить о том, что якобы произошло. — Он обернулся к лейтенанту с выразительным взглядом. — Вам придется придумать ответ на это!

— Само собой, сэр, — согласился Ларримор без особого воодушевления. — Все, что я могу придумать — скажем, ее воспоминания о прошедшем очень смутны, но, видимо, она оставалась на плаву несколько часов, благодаря каким-то обломкам, пока ниспосланная провидением волна не выбросила ее на борт моего шлюпа, и Что из-за потрясения, холода и сильных ушибов она не могла отвечать на вопросы несколько дней. Это объяснит задержку с ее доставкой на Занзибар и удовлетворит любопытных.

— Да, конечно, — поддержала его тетя Эбби. — Не хочется говорить заведомую ложь, но сейчас я считаю, что мы вправе… вправе…

— Говорить заведомую ложь, — холодно произнесла Геро. — Полагаю, что так. Атеперь, тетя, если вы проводите меня в мою комнату, я постараюсь как-то улучшить свою внешность.

В сопровождении трех леди она устремилась в прохладную белую спальню с окнами, выходящими в сад, полный цветов и деревьев. Там оказалось сколько угодно свежей воды для мытья. Но весть о том, что чемоданы ее до сих пор находятся на «Норе Крейн», поскольку дядя решил отправить их обратно в Бостон, повергла девушку в уныние, а тут еще через десять минут прибежал запыхавшийся Клейтон и нетерпеливо забарабанил в дверь, стремясь увидеть Геро немедленно. Об этом не могло быть и речи, пока не найдется одежды получше, чем это ужасное платье. Ему пришлось спуститься вниз, а миссис Фуллбрайт отправилась распорядиться, чтобы чемоданы немед ленно доставили с судна, Кресси помогла кузине снять заштопанный черный поплин и засыпала ее бесконечными взволнованными вопросами.

Вещи доставили час спустя, но спустилась в гостиную Геро только в полдень. И хотя старательное применение каламинового лосьона не могло окончательно свести волдыри и синяки, девушка заметно преобразилась. Свежеотглаженные складки черного шелка скромно спадали на кринолин, обручи его, хоть и не особо широкие, подчеркивали тонкую талию Геро, а короткие волосы заметно вымытые, избавленные от липкости соленой воды и пота в жаркие ночи, вились на детский манер, напоминая стиль причесок, введенный в начале века такими красавицами, как мадам Рекамье и леди Каролина Лэм.

Выглядели эта кудри легкомысленно, и Геро жалела о солидности того густого пучка. Но, старательно разглядев себя в зеркало, она осталась не очень разочарованной и могла спуститься вниз для встречи с Клейтоном, чувствуя себя чуть больше похожей на ту величавую мисс Холлис, которая отплывала из Бостона на «Норс Крейн», и менее — на ту оборванную жертву шторма, что прибыла утром на судне, репутация которого, как и его капитана, была ниже всякой критики.

В гостиной Клейтон находился не один, и Геро облегченно вздохнула, так как она не решила окончательно, как его приветствовать. Последняя их встреча прошла бурно, и девушка толком не помнила, что говорила и насколько скомпрометировала себя. По счастью, там сиделюсе — тетя Эбби, дядя Нат, Кресси, Амелия, лейтенант Ларримор и капитан Фуллбрайт; последний бросился ей навстречу, стиснул руки и грубовато, но сердечно поздравил.

Геро ответила ему первое, что пришло на язык, глядя через его плечо на Клейтона, и ее поразило выражение этого красивого, байронического лица.

Клей стоял неподвижно, глядя на нее с нелестной смесью потрясения, испуга и крайнего изумления. Сразу стало ясно, что из-за всеобщей суматохи никто не сказал ему о случившейся перемене во внешности его любимой. Сердце у девушки упало, краска прилила к щекам, но Клей почти тут же овладел собой и быстро пошел ей навстречу, протянув обе руки.

— Геро! О, моя дорогая!

Он проскользнул мимо капитана Фуллбрайта, бесцеремонно прервав поздравления старшего, схватил ее руки, поднес к губам и страстно поцеловал.

— Глазам своим не верю! — экспансивно произнес Клейтон. — Мы уже потеряли всякую надежду. Нам говорили, что уцелеть в такой шторм невозможно, и мне казалось, я сойду с ума!

Геро глянула на его склоненную голову, потом на лица сидящих в белой гостиной с зелеными ставнями. Дядя Нат сморкался, чтобы скрыть свои чувства, капитан и миссис Фуллбрайт излучали облегчение, Кресси и тетя Эбби улыбались одними глазами, а лейтенант Ларримор старательно глядел в пространство. На лице англичанина застыло какое-то странное выражение, при виде которого девушка покраснела еще жарче, внезапно ощутив смущение и до сих пор незнакомое ей чувство паники.

Геро терпеть не могла, чтобы к ней прикасались, и Клей это знал. Но вырвать руки и тем причинить ему боль не смела. Она сама виновата, что так встречается с Клейтоном — на людях, под их пристальными взглядами. Следовало увидеться с ним сразу, наедине, а не вынуждать к ожиданию, можно было предвидеть, что его потрясет перемена в ее внешности, и лишь это потрясение — причина того, что он держит себя так экспансивно и по-собственнически перед всеми этими людьми. Хоть они и не помолвлены. Или все же являются женихом и невестой? Клей напрасно…

Геро вновь взглянула на Ларримора. Англичанин уже не глядел в пространство. Он смотрел на Кресси, и то деланно-равнодушное выражение, что так смутило ее, исчезло с его лица. Она даже не помнила, почему оно могло ее беспокоить, а когда Клейтон поднял голову и улыбнулся, подумала, как в дни его ухаживания за ней: «Как он красив!».

В конце концов, будет очень приятно начать все заново, вновь узнавать друг друга, уже как более взрослые и зрелые люди. Девушка почувствовала облегчение и, забыв о едва зажившей губе, громко, весело рассмеялась, но тут же пожалела об этом, так как смех причинил ей сильную боль — и не только ей. Улыбка исчезла с лица Клейтона, он выпустил ее руки и отступил назад так поспешно, словно она ударила его. Однако, начав смеяться, Геро не могла остановиться и зажала рукой рот, чтобы подавить неуместное веселье и не дать шраму на губе снова разойтись.

Все пошло вкривь и вкось, девушке совсем не так рисовались прибытие на Занзибар и встреча с Клейтоном. Она долго стремилась, готовилась к ней, однако теперь ошарашенное лицо Клея, испуганное — тети Эбби, явное смущение моряка-лейтенанта и все тревожные, невероятные события прошлых десяти дней показались ей удивительно смешными; она смеялась, переводя дыхание, смеялась снова и никак не могла перестать.

— У нее истерика, — взволнованно сказала тетя Эбби. — Геро, милочка, перестань же. Кресси — нюхательную соль! Будет, будет, дорогая, нам всем понятны твои чувства. Клей, принеси стакан воды — и мои нюхательные соли! Это просто нервы.

— Нет-нет, — выдохнула Геро, опускаясь на диван. — О, Господи! Губа опять треснула. Клей, да не смотри же на меня так! Понимаю, ничего смешного тут нет, но видели б свои лица при моем появлении! Они так исспугано выглядели. И так ош-шарашенно, когда я засмеялась. Я не хотела, но не смогла сдержаться, вдруг все показалось до того нелепым… все вы в глубоком трауре, служите по мне панихиды — а тут являюсь я, живая и похожая на… биллинсгейтскую шлюху после пьяной драки!

Лейтенант Ларримор невольно усмехнулся, а тетя Эбби, ни разу не слышавшая о Биллинсгейте и тем более не видевшая шлюх, возмутилась:

— Право же, Геро! Не могу представить, где ты подцепила такое выражение!

— У капитана Фроста, — прохихикала та, утирая с губы струйку крови большим клетчатым платком, который любезно подал ей Тедиес Фуллбрайт.

— Фроста! — воскликнул пораженный Клейтон. — Ты сказала — Фроста?

— Он з-заявил, что я так выгляжу, и увидев свое лицо в зеркале я поняла, что он прав. Наверно, мне следовало надеть шляпку с вуалью и не с-сразу открываться. Клей, извини. Я смеялась не над тобой. Правда. Просто все было очень смешно. Я действительно похожа на шлюху после драки?