— Возможно. Но пока Джума не вернется со стариком и ребенком, отплывать нельзя.

— Спать будешь на борту? — спросил хаджи.

Рори покачал головой.

— Нет, буду ждать их здесь. Оставь на берегу шлюпку и двух человек, чтобы мы могли подняться на борт в любое время, и будь готов к немедленному отплытию.

— А вдруг бни не появятся?

— Если их не будет к утру, отправлю Хадира выяснить, что случилось с ними.

К утру они не появились, и Хадир отправился в город с заданием купить, одолжить или украсть лошадь, а в городе держаться подальше от Дома с дельфинами и узнать на базаре вести о Джуме с Бэтти, о делах полковника Эдвардса и его белуджей, о местонахождении Ларримора и «Нарцисса».

Тучи снова разошлись, и день стоял нестерпимо жарким, хотя ветер усилился, и «Фурия» дергалась на якорной цепи, словно ей не терпелось покинуть этот прекрасный зараженный остров и нестись к более чистым воде и воздуху. Но уплыть без ребенка и отсутствующих членов команды было нельзя. Не могли они и спуститься южнее, поближе к городу, потому что тем самым усиливали опасность для себя и, возможно, разминулись бы с Бэтти, который направится к дому.

Оставалось только ждать, и они терпеливо ждали два жарких нескончаемых дня, прислушиваясь к пассату, поющему в пальмовых листьях и вздыхающему в казуа-ринах; глядя на пустынную дорогу, и еще более пустынное море. Потом наконец под арку ворот рысью вбежала усталая лошадь, Хадир соскользнул с седла и стер с пыльного лица пот.

— Они не могут приехать, — сказал Хадир. — У ворот Дома с дельфинами стоит стража, и за ним наблюдают шпики британского консула. Бвана Поттера схватили три недели назад, когда он в темноте перелезал через стену в сад. В городе у него много друзей, англичане боятся, что если его посадить в форт, ему позволят бежать, поэтому его отвели в дом и велели находиться там. А если попытается скрыться, его посадят на английский корабль и увезут далеко от острова. Никому не позволяют входить в дом и выходить оттуда, выпускают только слуг покупать еду, и даже их обыскивают и сопровождают. Джуму тоже схватили, он находится в доме…

Хадир замялся, будто хотел сказать что-то еще, но ничего не сказал. Отвел взгляд от Рори, отвернулся и принялся деловито стряхивать пыль с одежды.

Рори встретил взгляд Ралуба, увидел в нем подтверждение собственных мыслей и негромко произнес:

— Это ведь еще не все? Говори.

Хадир с минуту молчал. Руки его механически отряхивали одеаду, на лице появилось встревоженное выражение, и Рори резко спросил:

— Ребенок?

Хадир, не поворачиваясь, покачал головой.

— С ребенком все в порядке.

— Тогда в чем дело? Старик? — с беспокойством спросил Рори.

Хадир опустил руки и неохотно повернулся к обоим.

— Нет. Но, говорят, в городе уже появилась болезнь.

Он видел, как плечи двух рослых мужчин, араба и англичанина, дернулись, напряглись, и поспешил сказать:

— Это просто слух, не знаю, правдивый ли. Но…

Он не договорил, и Рори отрывисто закончил фразу.

— Но думаешь, что да. Где ты об этом слышал?

— У меня есть двоюродный брат, один его друг живет в квартале Малинди, и он говорит, это друг сказал ему; взял с него клятву хранить это в тайне, они боятся, что если станет известно про болезнь, им запретят выходить в город за едой. Брат говорит, болезнь занес в дом раб, которого зачем-то посылали в Мунгапуани, это на берегу в десяти милях от города, он вернулся вчера и через несколько часов умер. Теперь заболел другой, еще двое со страху убежали и спрятались в черном городе, ничего не говоря. Если это так…

— Через неделю будет сотня мертвецов, — мрачно досказал за него Ралуб. — А через две — тысяча!

Усталая лошадь нагнулась, понюхала высушенную солнцем траву. Ралуб снова посмотрел на капитана и спокойно сказал:

— Ждать больше незачем. Отплывем сегодня?

— Нет, — лаконично ответил Рори. — Оставайтесь здесь, пока я не пришлю сообщения.

— Откуда?

— Из города.

— А — Ралуб хитро улыбнулся, словно ждал такого ответа. — Но пока лошадь не отдохнет, ехать нельзя, а морем мы придем в гавань еще до рассвета.

— Судно задержат, а вас всех арестуют.

Ралуб засмеялся и махнул худощавой смуглой рукой.

— Ни в коем разе! Белые много и часто говорят о справедливости, а нужен им только ты. Когда будешь у них в руках, нас они не тронут.

Рори пожал плечами.

— Возможно. Но болезни нет дела до справедливости и цвета кожи! Здесь вы будете в большей безопасности. Взяв меня, они позволят Бэтти, ребенку и остальным уехать, я отправлю их сюда со всеми людьми из дома, кто захочет его покинуть. Ты увезешь их на то время, пока болезнь не кончится.

— У меня предчувствие, что тебя повесят, — печально сказал Ралуб.

— Иншалла! Если угодно Богу! Что предначертано, то предначертано, — произнес Рори с кривой улыбкой.

Ралуб с серьезным видом кивнул и медленно развел руки, выражая улыбку и согласие.

— Воистину так! Поэтому мы плывем с тобой. Разве не все совершается по мудрости Аллаха?

Они поглядели друг на друга; жесткие светлые глаза смотрели в мягкие, темные. Потом англичанин засмеялся и вскинул руку в жесте фехтовальщика, признающего свое поражение.

— Как хочешь, — сказал капитан Рори Фрост. — Плывем.

— Вот это да, черт возьми!…

Элберт Уикс, матрос с «Нарцисса», протер глаза на всякий случай и, вновь увидев те же знакомые иллюминаторы, громко и скверно выругался.

Безжалостные лучи восходящего солнца освещали белые стены и заполненные людьми крыши города, грязную, замусоренную воду гавани, а за большой дау ясно виднелись знакомые обводы стоящей на якоре шхуны. Вечером ее определенно там не было, должно быть, она бесшумно вошла до рассвета, в час прилива.

Сомнения мистера Уикса перешли в гневную уверенность, он повернулся и бросился будить командира корабля, спящего ради прохлады на открытой палубе.

— Прошу прощения, сэр, — произнес запыхавшийся мистер Уикс, — здесь шхуна. «Фурия», сэр. Наверно, она вошла с приливом час-два назад, и сейчас нагло стоит за той дау.

— Не может быть! — сказал, поднимаясь, Ларримор. — Ты, должно быть, ошибся.

— Святая правда, сэр. Я узнаю ее силуэт, где хочешь, и…

Дэн натянул просторные хлопчатобумажные брюки, составлявшие все его одеяние, и побежал по залитой солнцем палубе. Беглый взгляд подтвердил правоту матроса. Наконец-то «Фурия» попала ему в руки. И ее капитан не мог находиться далеко. Дэну не верилось, что Рори Фрост бросит судно, а с ним команду и способ зарабатывать на жизнь.

Он не мог представить, почему Рори вернулся, но было достаточно того, что это произошло. Приказав спускать шлюпку, Дэн поспешил в каюту надеть мундир, портупею и зарядить пистолет.

Когда он перелезал через борт, город неохотно просыпался в душных, переполненных домах на узких, дурно пахнущих улочках, в жарких дворах и прохладных мечетях, на влажных от росы палубах дау. Люди обращались лицом к Мекке и читали положенные молитвы, которыми все правоверные приветствуют приход утра с тех пор, как Пророк отправился в рай. Когда шлюпка огибала корпус дау, Дэн видел высоко над собой моряков-арабов, кланяющихся и выпрямляющихся, как предписано ритуалом, погруженных в молитвы и словно бы не замечающих никого вокруг. Но он знал, что от их благоговейно поднятых глаз не ускользает ни одно движение, и они не только отметили про себя, что он плывет, но и поняли, с какой целью.

Трое молящихся на носу «Фурии» членов команды не подали вида, что заметили его приближение. Но среди них не было ни хаджи Ралуба, ни Хадира, и нигде не былр видно капитана Эмори Фроста.

Дэн не окликал вахтенного шхуны, и когда шлюпка подошла к ее борту, он поднялся и, не обращая внимания на молящихся, стал спускаться по трапу; остановить его никто не пытался.

Рори поставил чашку с кофе и приветливо встал, словно принимая долгожданного гостя.