Послеполуденный зной смягчался ветерком, но, так как от жары все чувствовали себя вяло, после еды впали в приятную истому. Оливия, немного занимающаяся живописью, достала холст и краски, Кресси, отойдя с книгой и своими беспокойными мыслями, села на ствол упавшей пальмы, четверо старших дам принялись играть в «наполеон», а Геро, решившая два часа назад, что ей делать, отправилась прогуляться по пляжу.

— Далеко не ходи, ладно, милочка? — пробормотала полусонная тетя Эбби. — Это может быть небезопасно. Ты, правда, не хочешь, чтобы кто-нибудь пошел с тобой?

— Правда, — искренне ответила Геро. — Далеко я не пойду, а если увижу что-то, внушающее тревогу, сразу вернусь.

— Правильно, милочка, — одобрила тетя Эбби. Она прикрыла глаза, а Геро, надев соломенную шляпку, пошла в сторону Дома Тени.

Идти ей пришлось недолго. Хотя фелука удалилась от места, где стоял дом, на полмили, лодка отвезла женщин немного назад, чтобы они могли купаться не на глазах у матросов, и выветренные скалы, стоящие у северного конца бухты, находились всего в. четверти мили от облюбованного тетей Эбби места.

Геро осторожно вышла из-за них, потом, оглядев наружную стену, похожую на крепостную, и закрытые ставнями окна, решила, что все это место безлюдно. Легкий плеск воды за ее спиной создавал приятный аккомпанемент шепоту и шелесту пальмовых листьев, но звуки эти, казалось, лишь делали более явственной знойную, сонную, благоухающую тишину жаркого дня. На изогнутом берегу бухты ничто не двигалось, кроме легких волн да белых песчаных крабов.

Девушка собиралась только получше разглядеть дом из-за коралловых скал. Нет ли на подступах к нему чего-то, подтверждающего ее подозрения. Если где-то за этой стеной томятся недавно выгруженные рабы, то их присутствие непременно выдадут голоса, сдавленные вскрики, плач, а также запах грязных, потных, перепуганных негров, запертых где-то в подвале. Однако ничто не говорило о том, что в доме кто-то есть, не было ни дымка, ни запаха стряпни. И, как ни странно, в этой тишине не ощущалось ничего зловещего. В противном случае Геро, видимо, повела б себя совсем по-другому, но даже закрытые ставнями окна придавали дому мирный вид. Дремотный, уединенный, он словно спрятался за стеной и деревьями, расположился помечтать, рассеянно слушая легкий шум пассата, задувающего в тихие комнаты и сводчатые проходы.

Кивулими… в этом слове таилось какое-то очарование, действующее на фантазию Геро, и она несколько раз повторила его вполголоса. В нем есть певучесть, подумала она, как в прибое и шелесте листвы. Потом слегка устыдилась такой нелепой мысли. Однако в тихом доме было нечто столь же интригующее, как его название. Девушка вышла из тени скал, прошла по песку и остановилась у начала тропинки, ведущей вверх по скалам к маленькой, обитой железом двери, расположенной глубоко в нише наружной стены.

Дверь оказалась приоткрытой, и это положило конец сомнениям Геро. Иначе она, возможно (но не обязательно), пошла бы обратно. А тут, заглянув внутрь, увидела испещренную солнцем тень листвы, алое пламя роз и внезапно стала не Герой Холлис, а Евой, или Пандорой, или женой Синей Бороды. Несколько минут она стояла неподвижно, прислушиваясь, и, не услышав ничего, кроме плеска воды и шелеста ветерка, легко взбежала по ступеням.

Горячий камень обжигал ей ступни сквозь тонкие подошвы туфель. Когда она распахнула дверь, железные петли жалобно заскрипели в тишине. Звук этот встревожил ее, но не остановил, она шагнула через порог с яркого солнечного света в прохладную зелень и оказалась всаду с извилистыми тропинками, заросшими клумбами и бесчисленными деревьями.

Геро решила, что наружная стена действительно часть старой крепости. Она была выстроена гораздо раньше, чем дом, изнутри ее густо покрывали цветущие ползучие побеги, вдоль тянулись пристройки с арочными входами, должно быть, когда-то представлявшие собой караульные помещения, амбары и конюшни. Вид этих темных каменных пристроек пробудил уснувшие подозрения девушки, она пошла на цыпочках по дорожке ведущей мимо них, и осторожно заглянула в некоторые. Вскоре ей стало ясно, что там нет никого, кроме пауков и летучих мышей, и туда давно никто не входил — бурьян, выросший до сводов арок, и густые завесы нависающих над ними цветов бугенвилии и жасмина были нетронуты.

Геро отвернулась от них и, привлеченная блеском воды, пошла по другой тропинке, которая привела к мелкому пруду, окаймленному каменными изваяниями птиц и усеянному опавшими лепестками цветов; на листьях кувшинок грелись в солнечных лучах алые стрекозы. По ту сторону пруда буйно росли циннии, розы и ятропы, еле видимая между стволами деревьев и кружевом листвы короткая каменная лестница вела на длинную переднюю веранду дома.

Ветерок шелестел в вершинах джакаранд, тамариндов и апельсиновых деревьев, но этот звук не тревожил спокойствия теплой, наполненной цветами зелени внизу, и Геро казалось, что эти сад, веранда и дом могли принадлежать той сказочной принцессе, которая уколола руку веретеном и заснула на сто лет, а вокруг тем временем разрастался шиповник.

Эта мысль была для Геро не особенно приятной, она Напомнила, что острый на язык двоюродный брат, Хартли Крейн, прозвал ее Спящей Красавицей, любезно объяснив, что, по его мнению, «она крепко спит за колючей изгородью, и принцу, который вздумает ее разбудить, придется пробираться к ней через колючки!

— Я попытался бы сделать это и сам, — добавил Хартли, — не будь так чудовищно ленив. Ничего не имею против пробуждения поцелуем, но рубить колючие заросли — это не по мне.

Геро не находила в этих словах ничего смешного и, при воспоминании о них, состроила недовольную гримасу; но потом улыбнулась, подумав, до чего нелепо вспоминать о дерзости Хартли в саду на Занзибаре! Должно быть, причина этому розы…

Когда Геро отвернулась от пруда, побег желтых, душистых роз зацепился за ее юбку. Она наклонилась, чтобы отцепить его… И внезапно замерла; рука ее застыла на подоле черного поплинового платья, а улыбка — на лице. Она в изумлении уставилась на пару ног, обутых в сапоги, неподвижно стоящих в тени по ту сторону розового куста.

На какой-то ужасный, мучительный миг ей показалось, что это зрелище лишило ее способности двигаться, думать, и она может лишь стоять в такой позе с бьющимся сердцем и перехваченным дыханием. Потом девушка быстро выпрямилась, услышав, как рвутся кружева нижней юбки, и встретила спокойный взгляд светлых, приводящих в замешательство своей холодностью глаз.

— Добрый день, мисс Холлис, — вежливо сказал Рори Фрост. — Это приятная неожиданность.

— Значит, я была права! — Голос Геро звучал еле слышно, и произносила она не то, что хотела. — Это тот самый дом — я так и знала!

Капитан Фрост, очевидно, прекрасно понял эту бессмысленную фразу, потому что сказал без удивления:

— Я предполагал, что вы узнаете его, если увидите. Ночь тогда была ясная. Как вы здесь оказались?

— Мы устроили пикник. Проплывали мимо, и я увидела его.

— И решили заглянуть? Очень любезно с вашей стороны, — учтиво произнес Фрост.

Геро вспыхнула и осознала, что этот несносный человек опять, и притом моментально, вывел ее из себя. Ну, на сей раз она этого не выкажет. Останется совершен-но спокойной, по крайней мере внешне, владея собой и ситуацией. Увидев, как дернулся уголок рта Рори, она со смущением заподозрила, что он безошибочно прочел ее мысли, и ему стало смешно. Решительно отбросив это подозрение, девушка сказала восхитительно сдержанным голосом:

— Ничего подобного. Мне просто стало интересно, кому принадлежит этот дом, и поскольку никто не знал, я прошла по пляжу узнать, есть ли здесь кто-нибудь.

— И, решив, что никого нет, вошли. Не кажется ли вам, что это несколько рискованно, мисс Холлис? Вас легко могли бы неправильно понять.

— Я не собиралась входить. Но дверь была приоткрыта, и…

Геро умолкла, с раздражением осознав, что оправдывается.