— Я не собирался оказывать вам чести, — сухо ответил полковник.

— Да? Весьма разочарован. Хотя, собственно, я сомневался, что это дружеское приглашение. В таком случае, что вам угодно?

— Я слышал, — сдержанно заговорил полковник, — что у вас есть друг — или лучше сказать «союзник» — среди капитанов стоящих в гавани дау. Шейх Омар ибн Омар.

— Да, мы с ним знакомы.

— Я так и понял, увидев утром в городе, как вы беседуете. Если б не видел, то, возможно, не поверил бы доставленному впоследствии сообщению, что вы, по причинам, о которых я могу лишь догадываться, объединились с этим человеком и поощряете беспрецедентные вспышки насилия, не прекращающиеся с прибытия дау. Если это правда, я обязан попросить вас употребить свое влияние и прекратить их, пока ситуация не вышла из-под контроля.

— А если я не соглашусь?

— Так это правда? Я не хотел верить… надеялся…

— Вот как? Можно узнать, почему?

— Потому что, — неторопливо ответил полковник, — вы, кем бы ни стали теперь, родились англичанином. И потому что мой отец был знаком с вашим.

Увидя, как изменилось лицо капитана, он понял, что совершил ошибку, напрасно потратил слова и время.

Рори засмеялся. Весело, однако полковнику не доводилось слышать ничего более злобного, издевательского. Потом насмешливо произнес:

— Предай проклятью их политику, сорви их плутовские планы, лишь на Тебя мы уповаем — спаси нас, Господи! Вот что, уважаемый сэр, я думаю о вашей стране, даже если мой покойный отец в какой-то мере и олицетворяет ее. Так что перестаньте взывать к сентиментальности. У меня ее нет.

— Почему вы это делаете?

— Кажется, вы сказали, что можете догадаться.

— Могу. Ради процента со сделок и доли награбленного. Другой причины не может быть. За исключением… — Полковник умолк, нахмурился, потом размеренно произнес: — За исключением мести. А поверить в это я не могу.

— Мести за что? — негромко спросил Рори.

— Феруз говорит…

Полковник не закончил фразу. Ему пришло в голову, что если в этом базарном слухе есть какая-то правда, нужно быть потактичнее. Возможно, Фрост любил эту женщину, Зору. Если так, ему можно посочувствовать. Прошло почти четверть века с тех пор, как девушка по имени Люси Фробишер умерла от лихорадки всего за десять дней до свадьбы с молодым лейтенантом Джорджем Эвадрсом, но он таки не забыл ни Девушку, ни потрясения, нанесенного ее смертью. И хотя, тут же подумал он, Люси нельзя сравнивать с наложницей-арабкой, память обо всем пережитом удержала его от упоминания о любовнице Фроста. Вместо этого он сказал:

— Думаю, нам не нужно обсуждать этот вопрос. Но Даже если у вас есть повод для… для возмущения, оно должно быть направлено против одного человека, а навлекать последствия на головы всех не только несправедливо, но и жестоко.

— А если я не знаю, кто этот человек?

— Нужно было б постараться выяснить, прежде чем отыгрываться на неповинных.

— Я выяснил, — угрюмо сказал Рори.

Полковник сузил глаза и плотно сжал тонкие губы.

— Правда? Тогда надеюсь, вы будете иметь дело непосредственно с этим человеком и велите своим друзьям-негодяям больше не запугивать город. Даю вам двадцать четыре часа, и если положение не улучшится, буду вынужден принять меры. Суровые меры!

Рори снова засмеялся, однако на сей раз просто весело.

— В одиночку, сэр? Полагаю, вряд ли вы добьетесь многого с дюжиной султанских белуджей, их верность и в лучшие времена сомнительна. Или собираетесь оказать нажим на Его Величество, чтобы он поддержал вас войсками? Вряд ли он пойдет вам навстречу!

Британский консул холодно посмотрел на него и сказал:

— Я это знаю. И скажу, что намерен сделать. Если вы не убедите шейха Омара и его пиратов вести себя сдержаннее, я отправлю с первого же английского корабля, какой придет в порт, отряд вооруженных людей для вашего ареста и тут же повешу без суда. Если поплачусь за это, то мне будет все равно и вам к тому времени тоже! Надеюсь, вы понимаете, что я не шучу?

— Конечно, — усмехнулся капитан Фрост. — Вполне готов поверить, что, если потребуется, вы вздернете меня собственноручно.

— Да.

— Не беспокойтесь; это сделает Дэнни. Он никому не позволит лишить себя такого удовольствия. Желаю всего доброго, сэр. Было интересно познакомиться с вами, но, честно говоря, не надеюсь, что мы увидимся снова.

Фрост отрывисто кивнул, широким шагом вышел из кабинета, забрал мистера Поттера с хаджи Ралубом, ждущих в коридоре, потом вышел под вечерний дождь, негромко насвистывая сквозь зубы «Боже, храни королеву».

Появление дау положило конец гулянью по площади и выходам за покупками в город, но Геро не видела причин прекращать верховые прогулки по уграм, когда позволяла погода.

Она не могла согласиться, что прогулки по саду являются равноценной заменой и доказывала, что не может быть особой опасности в поездках по пустынным дорогам в то время, когда все незванные гости спят или пребывают в апатии после ночных дебошей, грабежей и пирушек. К тому же, она будет не в одиночестве, ее будут сопровождать Клей и двое грумов, вооруженных пистолетами и карабинами, к тому же, пешие пираты не смогут ни остановить, ни преследовать всадников.

Дядя Нат позволил убедить себя, и утренние поездки верхом продолжались. Они очень умеряли скуку пребывания в четырех стенах остальной части дня. Поначалу были приятными, спокойными, потому что, как справедливо заметила Геро, на рассвете пираты не встречались, и было легко держаться на расстоянии от любой группы пеших людей. Утро после безрезультатного разговора Эмори Фроста с британским консулом выдалось ясным, верховая компания уехала чуть свет — однако вернулась без Геро, с жуткой, почти невероятной историей.

Они выехали, как обычно, за город и незадолго до восхода повернули обратно, чтобы благополучно добраться до консульства, пока улицы сравнительно безлюдны. Потом обнаружили, что узкая дорожка перегорожена хомали, застрявшей в воротах дома, оба грума спешились и пошли помочь владельцу высвободить ее. Но туте полдюжины людей, прятавшихся за воротами, набросились на них и разоружили, а Клейтона сбросили с седла накинутым сзади на плечи арканом. Тут же на дорожке появились всадники, один из них набросил на голову Геро одеяло, стащил ее с седла и ускакал вместе с ней.

— Это Фрост! — бесновался Клейтон, его лицо было серовато-белым от ярости, руки неудержимо тряслись. — Это подлый работорговец Фрост, будь он проклят!

— Ты уверен? — резко спросил коцеул, не обращая внимания на жену, бившуюся в истерике.

— Думаешь, я не знаю его? Этот мерзавец сидел и смотрел, как двое его грязных головорезов стаскивают меня с лошади, а когда я спросил, сознает ли он, что делает, ответил, что даёт мне возможность влезть в его… Черт, я не понял, что он сказал! Этот человек — сумас-шедший, я думал, он хочет меня убить! Вот так он увез Геро. Что будем делать?

— Вызволять ее, — хрипло ответил консул. — Далеко уехать Фрост не мог. Возьмем Эдвардса, Кили, Плэтта, еще с дюжину европейцев и, если потребуется, разрушим его дом. Отправляйся за Линчем, Дюбелем и еще кем-нибудь из молодых.

Но когда они собрали дробовики и револьверы, оказалось, что ни покинуть консульство, ни вызвать подмогу невозможно. Дом густо окружили головорезы с дау. А когда четверо перепуганных слуг выскользнули из садовой калитки, толпа схватила их и избила, решив, что они посланы за помощью.

Мистер Холлис, выйдя на переднее крыльцо, смело предстал перед толпой, выразил возмущение ее поведением и потребовал возможности поговорить с главарями. Но перекричать толпу не смоги, когда она ринулась к дому, вынужден был отступить. Пираты сгрудились у поспешно запертой двери, размахивая саблями и ножами перед окнами, кричали, что убьют его.

Клейтон хотел последовать неудачному примеру слуг, попытаться уйти в какое-нибудь другое консульство, рассказать о похищении Геро и попросить людей, чтобы вломиться в Дом с дельфинами. Но мать вцепилась в него с воплями и плачем, а отчим резко сказал, что это будет самоубийством, которое убьет его мать, но ничем не поможет невесте. Смерть его лишь обострит ситуацию и, возможно, даже приведет к резне всех европейцев; нужно отыскать какой-то другой способ позвать на помощь. Но другого способа они не нашли и не знали, что если б даже сумели как-то подать весть о случившемся, это ничего бы не дало, потому что такие же толпы бушевали перед всеми консульствами и домами европейцев.