— Кто вы? — спросила заинтригованная малышка. — О чем вы говорили?

— Тебя это не касается, мисс, — напустилась на нее миссис Кобб. — Сейчас же возвращайся в детскую. Нечего подкрадываться и пугать людей. Иди-иди, а то сейчас сюда спустится гувернантка.

— Мисс Пенбери понесла сверток к тете Люси, а в детской холодно. А что вы делали?

— Читала у нее по ладони.

— Как?

— Так, детка. Там все видно. Кем ты будешь, и что с тобой случится. Да-да. Судьба на ней ясно написана.

Геро уставилась на свою ладошку, однако не увидела ничего, кроме линий и чернильного пятнышка, которое она стирала слюной, но не стерла до конца.

— Что такое судьба? — спросила девочка.

— То, что будет с тобой, когда вырастешь. И хорошее, и плохое.

— Но ведь миссис Кобб уже взрослая! — негодующе запротестовала девочка. — Она старая! Какая может быть у нее судьба?

— Ну, хватит, — резко сказала миссис Кобб. — Марш из кухни, живо!

Однако Герр не боялась кухарки. И вдова Джейсон, видимо, тоже, она смеялась так, что ее маленькие глазки скрылись в складках желтых морщин.

— Детка, людей, даже старых, впереди тоже ждет что-то такое, о чем они не знают. Например, завтра или послезавтра, или на следующей неделе.

— А вы, стало быть, знаете? — спросила Геро, высоко подняв брови.

Маленькие черные глаза Бидди Джейсон были, несмотря на возраст, яркими и зоркими. Они вновь появились из-под морщин и встретились с серыми глазами девочки. Вскоре старуха отвела взгляд и сказала хриплым шепотом, словно обращаясь к себе, а не к ребенку:

— Не всегда… Нет, не всегда. Иногда, кажется, знаю, иногда нет. Но когда не знаю, просто говорю дуракам то, что они хотят услышать. Для них это не хуже — даже лучше!

Она вновь кудахчуще рассмеялась, протянула руку с похожими на когти пальцами, взяла две небольшие пачки, которые миссис Кобб положила на стол, и спрятала в потайных карманах выцветшего черного платья.

— Пойду. Вечер холодный, темный, и скоро пойдет дождь. Всего доброго, миссис Кобб.

Она неловко поднялась. Тут Геро сделала шажок вперед и взволнованно спросила:

— А про меня не сможете узнать? Что случится со мной, когда я вырасту? Может, сумеете прочесть по моей руке?

Она протянула ладонь, как до того миссис Кобб, но старая Бидди Джейсон покачала головой и недовольно ответила:

— Бесплатно? А как мне заработать на жизнь, если предсказывать людям судьбу задаром? Если тебе чего-то хочется, нужно платить. Пора бы уж знать это.

— Я попрошу папу, — взволнованно сказала Геро. — Он заплатит вам. Я точно знаю.

—  Еще чего! — в понятном волнении вмешалась миссис Кобб. — Я не позволю тебе докучать отцу такими пустяками. Теперь будь хорошей девочкой, уймись, а я дам тебе кусок сахару.

— Сахару не хочу, — упрямо ответила девочка. — Хочу услышать предсказание судьбы.

Для нее вдруг это стало очень важно.

— Зачем тебе предсказание? — резко спросила миссис Кобб. — Ты же слышала, миссис Джейсон говорила, что все это враки.

Но Геро, не обращая внимания на кухарку, сосредоточенно шарила в кармане передника и наконец нашла, что искала — дешевую позолоченную брошь, вылетевшую из рождественской хлопушки. В течение нескольких месяцев эта блестящая штучка была одном из самых любимых ее вещей. Даже теперь, глядя на нее, девочка колебалась. Такая красивая вещица! Однако любопытство, роковое и неизгладимое наследие Евы, пересилило. Геро протянула брошь и сказала:

— Денег у меня нет, но я могу отдать вам эту вещь. Ее можно продать, так ведь? Это… это золото!

— Это? — насмешливо переспросила Бидди Джейсон. С презрением глянула она на маленькую безделушку, потом перевела взгляд на умоляющее лицо ребенка. Однако, если и собиралась рассмеяться, то сдержала смех. Жадная, хитрая, вне всякого сомнения бессовестная, она, казалось, никогда не была молодой. Но вдруг в душе ее ожило некое давно угасшее воспоминание из далекого, забытого детства, и старуха на миг увидела дешевую безделку глазами Геро. Это вещь заманчивой красоты и небывалой ценности. Золото!.. При таком взгляде эта брошь была щедрой платой, несравненно большей, чем маленькие пачки табака, чая и сахара или реже достающиеся мелкие монетки, обычное вознаграждение за старые, затверженные наборы трескучих фраз, которым доверчивые женщины, видимо, никогда не перестанут верить. Бидди Джейсон взяла кусочек позолоченной жести и неожиданно для себя сказала:

— Да, этого хватит. Дай руку, детка. Нет, не левую: она покажет только, что ты можешь делать, а не что станешь. Нужна другая…

Держа в узловатых старческих руках розовую ладошку, вдова пристально вглядывалась в нее и молчала так долго, что Геро охватило нетерпение. Может, с тревогой подумала девочка, тут не о чем говорить. Может, в отличие от миссис Кобб, у нее никогда не будет судьбы. Ей было слышно, как скрипит корсет кухарки в такт тяжелому, негодующему дыханию. Вскоре чайник на плите завел свою песню, а тиканье кухонных часов стало громким и докучливым, торопящим ту минуту, когда мисс Пенбери вернется от тети Люси и ее, Геро, отправят обратно в детскую.

Наконец Бидди Джейсон заговорила, но уже не тем голосом, каким сообщала миссис Кобб о замышляющей недоброе белокурой женщине. Теперь он звучал хрипло, монотонно, чуть громче шепота:

— В ладошке у тебя солнце, ветер, соленая вода. И дождь… теплый дождь и остров, полный чернокожих людей…

Морщинистое лицо приблизилось к ручонке Геро на расстояние дюйма, и шепот стал еле слышным:

Ты очень далеко поплывешь, чтобы найти работу, которая ждет тебя, и того, кто поможет тебе ее выполнить… Вместе с другими поможешь многим найти смерть и гораздо большему количеству выжить. За первое получишь порицание, за второе не услышишь благодарности. В руки тебе придет золото без счета, но не принесет пользы. И всю жизнь ты будешь делать то, что должна. Будешь пожинать… то, что посеяла…

Хриплый шепот стих, старуха выпустила руку Геро и попятилась. Она трясла головой, словно силясь отогнать какие-то мысли, выражение ее лица стало ошеломленным, бессмысленным. Брошь упала на пол, Геро подняла ее и протянула миссис Джейсон, но та отвела руку девочки, бормоча:

— Оставь себе, детка. Мне с ней нечего делать. Нечего… Ветер, соленая вода, похожие на метлы деревья — и смуглые люди, черные люди. Мрущие под дождем и солнцем…

Она неуверенно пошла к двери, придерживая на плечах выцветшую черную шаль и бормоча что-то о «собаках и покойниках». Кухонная дверь за ней закрылась, и миссис Кобб сказала сердитым тоном:

— Вот видишь! — Разве я не говорила, что все окажется враньем? Чернокожие люди и похожие на метла деревья, надо же! Забивает тебе голову такой чепухой. Что сказал бы твой папа…

Она быстро подошла к шкафу и, достав бело-голубую сахарницу, отыскала в ней самый большой кусок.

— На, держи, соси его и помалкивай. — Голос ее зазвучал вкрадчиво. — Противная старуха, я бы не впустила ее на порог кухни. Да она подошла к двери и стала просить милостыню, жалко мне стало бедняжку, вот я из христианского милосердия дала ей немного-чая да позволила посидеть у огня. Но твоему папе это наверняка не понравится, так что будь хорошей девочкой, не проговорись ему, не вводи меня в неприятность. Забудь и все, понимаешь?

Однако Геро запомнила навсегда.

Солнце, ветер, соленая вода и остров, полный чернокожих людей…

— А правда, есть деревья, похожие на метлы? — спросила девочка на другой день у отца.

— На метлы? Ты имеешь в виду пальмы? — Барклай снисходительно улыбнулся своему единственному, избалованному чаду. — Кто же говорил тебе про них?

— Никто. Я спросила просто так. А где они растут?

— Там, где для них достаточно тепла. Им нужно много солнца. Например, во Флориде, Луизиане, на вест-индских островах. В Индии и Африке.

— А в Бостоне нет?

— В Бостоне нет. Давай покажу, где.

Отложив том Плутарха, Барклай подвел дочку к низкому столу у окна библиотеки, где стоял большой глобус, и стал ей показывать полюса и океаны, теплые страны и холодные.