Белудж, послушав их, понял, что сеид Баргаш не покинул страну, а бежал, дабы поднять вооруженный мятеж, и поспешил во дворец султана сознаваться в том, что видел.

Два часа спустя перепуганный евнух явился к Чоле с вестью, что все подробности побега Баргаша и роль сестер в нем известны султану, и что министры уже решают, какие меры необходимо принять.

— Они послали за британским консулом, — заикаясь, лепетал евнух, — и говорят, он побуждает Его Величество принять серьезные меры и предоставляет ему пушки и моряков с корабля, который должен вернуться через несколько дней.

Стражу у дома Баргаша сняли, а во дворце бледный от тревоги и негодования султан сетовал на свои беды черствому полковнику Эдвардсу, получая в ответ те же замечания и советы, которые уже высказывали министры с советниками.

— Я неоднократно предупреждал Ваше Величество, — холодно сказал полковник, — что ваша снисходительность в деле брата прискорбно неуместна. Но поскольку вы до сих пор пропускали мои предостережения мимо ушей, я ничуть не удивлен случившимся. Этого следовало ожидать.

— Значит, вы знали о заговоре? — возмущенно спросил султан.

— Не больше, чем Ваше Величество. Ни поступки, ни намерения вашего брата особой тайны не представляли. Я прекрасно осведомлен, что министры в течение нескольких месяцев побуждали вас принять против него меры, и могу лишь присоединиться к их настоятельной просьбе не терять больше времени, поскольку каждый упущенный час ему только на руку. Он явно рассчитывает на помощь извне — то ли от Омана, то ли от какого-то европейского государства. И хотя сейчас вы можете собрать значительно больше людей и оружия, чем он, вы утратите трон, если позволите брату хорошо укрепиться на удобной позиции и оставаться там в покос, ежедневно привлекая новых сторонников обещаниями платы и перспективой трабежа и поджидая более сильной поддержки из-за пределов острова. Вашему Величеству необходимо действовать немедленно.

Давать советы Маджиду всегда было проще, чем добиться от него действий. Однако весть, что Баргаш заставил рабов с прилегающих плантаций перейти на свою сторону, отправил их рубить рощи кокосовых пальм, чтобы возвести частокод вокруг дома, и гвоздичные плантации, чтобы они не служили укрытием для наступающего противника, в конце концов подвигнула его собрать войско в пять тысяч человек и неохотно отправиться с ним к Бейт-эль-Расу, своей усадьбе на морском берегу милях в восьми от города.

Этот ход не испугал недисциплинированных сторонников Баргаша, они принялись за грабежи и разрушения, поэтому полковник Эдвардс отправил дау срочно вызвать на помощь любой корабль королевского военного флота, какой окажется вблизи. А когда в незащищенном городе началась паника, Геро Холлис с ужасом поняла, что сама помогла создать это жуткое, угрожающее положение.

Лейтенант Дэниэл Ларримор следовал за «Фурией» до Рас-Асуада, там потерял ее из виду и вернулся патрулировать узкий пролив, отделяющий Занзибар и Пембу от материковых территорий султана. «Фурия», убеждал он себя, должна возвращаться этим путем, и если капитан Фрост полагает, что «Нарцисс» будет поджидать его где-то к северу от Могадишо, тем лучше.

С дау завидели шлюп перед восходом солнца, и уже в его лучах судно подошло к нему. На борт «Нарцисса» поднялся посыльный и предъявил листок бумаги с консульской печатью и настоятельным требованием полковника Эдвардса немедленно идти на помощь. При этом он сообщил, что встреченный ранее корабль Ее Величества «Ассаи» уже, видимо, достиг острова, однако положение там серьезное, и любое подкрепление будет нелишним. Лейтенант полностью согласился с этим мнением, тут же отбросил намерение поджидать «Фурию» и отдал приказ полным ходом идти на Занзибар.

Дэн прекрасно знал, на что способен составляющий большую часть сил Баргаша разношерстный, распоясавшийся сброд освобожденных рабов, воришек и туземцев племени эль харт, и сердце его сжималось при мысли о том, что Кресси находится в городе, возможно, уже отданном на разграбление жестокой, алчной толпе, которая не задумается спалить город дотла. Думать об этом было страшно, поэтому он приказал прибавить парусов, потребовал больше пару — и обругал Рори Фроста с большей злобой, чем обычно, так как только из-за него вту ночь, когда законный наследник устроил побег, «Нарцисс» находился в трехстах милях от Занзибара.

Шлюп вошел в гавань вскоре после полуночи, и Дэн, представлявший, что город охвачен огнем, с несказанным облегчением обнаружил, что выглядит он, как всегда, в гавани тихо, на берегу спят несколько человек. Однако несмотря на поздний час, он немедленно отправился в британское консульство доложить о прибытии и застал полковника Эдвардса пишущим безрадостное донесение в министерство иностранных дел.

— Рад видеть вас, Дэн, — сказал полковник с довольным выражением на лице. — Вернулись случайно или получили мое послание? Я отправил Яхью поискать в этих водах корабли военного флота.

— Он увидел нас рано утром, сэр, и мы полным ходом отправились сюда. Я подумал, что, может, добраться до вашего дома будет трудно, поэтому взял с собой несколько матросов. Положение очень скверное, сэр? Город кажется довольно спокойным.

— Город, — сурово ответил Эдвардс, — находится в состоянии анархии, и положение, мягко говоря, весьма неприятное. А тут еще днем ко мне явился месье Рене Дюбель, сказал, что получил из надежного источника сведения о том, будто я настоятельно советовал султану атаковать силы его брата и обещал помощь людьми и пушками с «Ассаи». Он хотел знать, правда ли это, и когда я ответил, что на сей раз сведения его совершенно точны, имел наглость протестовать против моего «неоправданного вмешательства во внутреннее дело, касающееся лишь султанского правительства и его подданных, и не имеющее никакого отношения к британской короне».

— Господи! — произнес возмущенный Ларримор. — О чем он думает?

— Уместный вопрос. Затем сообщил, что если я буду упорствовать в усилиях развязать гражданскую войну из-за человека, не имеющего законных прав на трон — он имел в виду султана — то ему ничего больше не останется, как взять законного наследника под защиту своего правительства.

— Должно быть, он помешался, — заявил лейтенант и нашел этому самую простую причину, — надо полагать, от жары.

— Ничего подобного. Это у нас не первая стычка. Однако я впервые позволил себе роскошь выйти из себя. Спросил, как он может только думать о предложении помощи своей страны бунтовщику против правящего монарха, и указал, что султан сам просил моего совета и помощи, имея на то полное право, поскольку является столь же независимым сувереном, как Наполеон Третий. Месье Дюбель заявил, что это сравнение оскорбительно, а я ответил, что он может воспринимать его, как угодно, однако так оно и есть. Ему это очень не понравилось, и положение вещей он нашел в высшей степени огорчительным — плачевным! «Законные права», надо же! Хорошо еще, что из-за этого наши страны не вступят в войну друг с другом.

Лейтенант, более обеспокоенный другими мыслями, спросил:

— Сэр, но ведь всегда было ясно, что Баргаш — только законный наследник?

— О, говоря о законных правах, Дюбель имел в виду старшего брата, Тувани. Баргаш когда-то притворялся, будто действует в его интересах. Но теперь об этом нет и речи. Эту игру он ведет только ради себя. Однако я напрасно вас задерживаю. Вам нужно вернуться на корабль, поспать. А завтра…

Дэн получил указания и ушел, героически противясь желанию пройти мимо американского консульства и задаваясь вопросом, когда получит прощение за то, что осудил слишком частые визиты Кресси в Бейт-эль-Тани. Если он тем самым совершил ошибку, то уже по-платился за нее. Но, с другой стороны, как тут было промолчать? Кресси, очень наивная и доверчивая, искренне уверена, что помогает делу взаимопонимания и дружбы между Востоком и Западом. Он не мог оставаться в стороне, хранить молчание, когда она впуталась в паутину интриг и заговоров, сотканную Баргашом с друзьями. Однако это доброжелательное предостережение привело к ссоре, после которой неловко вновь появляться в консульстве. При этой мысли Дэн упал духом и готов был пожалеть, что по возвращении не нашел город в огне, не получил возможности вынести Кресси из пылающего здания или защитить от беснующейся толпы.