— А теперь вспомнил, потому что…

Маджид не договорил.

— Потому что мне пришло в голову, что тот человек имел в виду сокровища твоего покойного отца.

Наступило долгое молчание, в котором гневное жужжанье жука и биение крылышек мотылька о лампу слышались удивительно громко, потом султан резко вздохнул. Глаза у него блестели, как у Фроста, руки дрожали. Хриплым шепотом он произнес:

— Этого не может быть, не может!

— Почему? Ни один человек не верил, что твой отец спрятал сокровища тайком от всех. Кто-То должен был помогать ему, даже если количество золота преувеличено вдвое.

— Говорят, тех людей нет в живых. — Голос Маджида по-прежнему звучал не громче шепота. — По слухам, их было всего два человека, оба глухонемые и пораженные Аллахом.

— Сумасшедшие? — спросил Рори.

— Нет, просто недоумки. Физически сильные, но с младенческим разумом. Поэтому как нельзя лучше годились для той задачи. Говорят, им потребовалось двадцать ночей, чтобы зарыть сокровища, так они велики, и что когда все было кончено, отец отправил их в Маскат, но судно во время шторма выбросило на скалы острова Сокотра, и все, кто были на борту, погибли.

— Очень кстати, — заметил Рори. — Но все же не верится, что твой отец — да покоится он в мире — зарыл бы громадное состояние, не посвятив в тайну на всякий случай хотя бы одного человека.

Маджид покачал головой.

Мы думали, он хотел сказать о сокровища наследнику на смертном одре и не смог этого сделать, потому что умер в море на руках Баргаша. Отец понимал, что скажи он Баргашу или кому-то из его свиты, Баргаш захватил бы и сокровища, и трон. Если кто и знал эту тайну, то англичанин, бывший тогда консулом, отец был очень дружен с ним и, умирая, звал его. Но англичанин лгал, отрицая это, а теперь вернулся на родину, и если сокровища существуют, они у него.

Рори издал короткий смешок, поднялся и отшвырнул ногой пустой стакан.

— Не верь этому! Я знал того старого солдафона лучше, чем ты. Очень хорошо знал! Он говорил, что я позорю свою нацию, и пытался выслать меня с острова. Был еще хуже нынешнего моралиста, хотя ты сочтешь, что это невозможно. Может, тебе будет неприятно это слышать, но поверь, он был из тех честных идиотов, что скорее перережут себе горло, чем украдут шесть пенсов, даже умирая с голоду. Эту породу я знаю — и твой отец тоже знал!

— Но знать тот англичанин все-таки мог.

Рори презрительно отмахнулся.

— Если б знал, то сказал бы тебе. Твой отец мог бы посвятить его в эту тайну лишь затем, чтобы было кому открыть ее наследнику, если сам он умрет в Омане или на обратном пути. А раз консул не сказал, твой отец ничего ему не говорил. Это, по выражению дядюшки Бэтти, ясно как день. Однакб я готов держать пари, что в эту тайну некто посвящен, и этот некто — тот колдун.

Маджид потеребил губу, глаза его взволнованно блестели, лоб был наморщен в сомнении. Наконец он задумчиво сказал;

— Да, величайшие в мире колдуны живут на Пембе. Она всегда славилась чародеями и волшебниками. Отец верил в их искусство и беседовал с ними о заклинаниях, чарах, тайнах прошлого и будущего. Одного он посещал часто, тот колдун как-то приезжал в Мотони, и если отец кому-то доверил тайну, то этому человеку. Но зачем?

— Не спрашивай меня. Может, хотел заклясть сокровища.

Маджид торопливо закивал.

— Конечно! Да, конечно… заклясть от обнаружения и воровских рук. Я слышал, этот человек умеет вызывать демонов и славится своими заклинаниями. Ты прав, мой друг. В эту тайну некто посвящен.

— Ну вот, — сказал Рори. — Тебе нужно только найти этого человека, узнать, был ли у него брат, недавно погибший в Момбасе, а потом, заставить говорить.

— Но как? Как? Маджид ударил в ладошикна его взволнованном лице заблестели капли пота. — Найти его будет легко. А вдруг он не захочет говорить?.. Это вполне возможно, иначе почему он молчит? Знает, что мой отец умер, что я султан, и все же помалкивает. Это может только означать, что он не хочет никому говорить. Как быть, если он не захочет открыть мне тайну?

Рори неприятно засмеялся.

— Пригрози ему дозой его собственного лекарства. Увидишь, что он предпочтет выложить все свои тайны, чем подвергнуться действию снадобья, которым такие, какой, лечат своих несчастных пациентов многие годы. Или ты боишься угрожать колдуну?

— Было б глупо не бояться, — вздрогнув, ответил Маджид. — И тебе не советую относиться пренебрежительно к таким людям.

— Пренебрежения к ним у меня нет, — сказал Рори.

— Но и к деньгам тоже. В данном случае надо сделать выбор. Рискнем оскорбить силы тьмы или откажемся от сокровищ? Другими словами, чего ты больше боишься? Проклятья колдуна или налета пиратов и гнева Тувани, когда не сможешь выплатить ему ежегодную дань? Хотя если б ты послушался моего совета, то не платил бы ему ни гроша, несмотря на договор!

— Ты мне это часто говорил, — недовольно сказкл Маджид. — Но тебе бояться нечего, он не твой брат.

— И слава Богу.

Маджид криво улыбнулся.

— Тут есть за что быть ему благодарным. В таком случае, выбираем деньги.

— Хорошо. Действуй, как сочтешь нужным, только напоминаю, что если надеешься откупиться от пиратов, времени у тебя мало. Смотри.

Он указал подбородком на портьеру. Маджид повернулся и увидел, что тонкий шелк наконец зашевелился от ветерка, проникшего в жаркие комнаты и закачавшего пламя светильников.

— Дует с северо-востока, — сказал Рори. — Я же говорил тебе, что завтра пойдет дождь. Если эти мерзавцы намерены явиться в этом году, отплывут они скоро и при попутном ветре быстро доберутся.

Маджид секунды две смотрел на раздувающуюся портьеру, потом встал с дивана, подошел к окну и выглянул. Звезды были еще видны, но пальмы уже зашелестели, и дальние шумы города слышались то громче, то тише, потому что ветер дул порывами.

Султан повернулся к Рори и резко спросил:

— Если он откажется приехать, доставишь его сюда?

— Нет, — ответил тот незамедлительно. — Деньги мне будут нелишними, но нуждаюсь в них я не так остро, как ты, и хотя мало перед чем останавливаюсь, на похищение колдуна не пойду. Я навел тебя на след, и будет справедливо, если остальным займешься ты сам. А раздобудешь сведения, помогу тебе завладеть добычей.

— Откуда ты знаешь, что если я раздобуду, то скажу тебе? Могу заявить, что тот человек ничего не знает — так вполне может оказаться! — и затем тайком забрать все Сокровища.

Рори засмеялся.

— Во-первых, ты дал клятву. Во-вторых, я буду следить за тобой, как ястреб.

— Вот как? — Маджид пристально поглядел на рослого капитана с легкой завистью. — Мой друг, как ни прискорбно мне это говорить, ты негодяй. Да, безжалостный, дерзкий негодяй. Родись ты арабом, то стал бы великим царем или командующим армией, а не просто капитаном пользующегося дурной славой судна, которое, вне всякого сомнения, твои соотечественники когда-нибудь расстреляют из пушек. Итак, договорились; я займусь… э… остальным для тебя.

— Для нас обоих, — поправил Рори. — И ты ошибаешься, потому что у меня нет желания становиться царем или командовать армией. Я вполне доволен тем, что имею.

— Столь малым?

Свободой, а это не пустяк. Могу отправляться, куда захочу, делать все, что угодно, устанавливать и нарушать собственные законы. И чужие, если возникнет такое желание.

— Ты романтик, мой друг.

Возможно, если быть романтиком значит любить приключения и опасности, ненавидеть правила, ограничения и гнусность жизни на так называемом «цивилизованном Западе». Ты не представляешь — не можешь вообразить — чопорного самодовольства тех, кто живет там. Плодов Прогресса, способного превратить зеленую страну в отвратительную мусорную кучу. Бесконечных законов, которые издают напыщенные дураки из парламента, превращающие любой пустячный проступок в преступление. Назойливого вмешательства в чужие дела!..

Рори умолк и хохотнул.

— Извини. Кажется, я пьянее, чем думал. Пожалуй, пойду, а то начну стучать по столу кулаком и высказывать тебе свои взгляды на общества, единственной целью которых является подавление человеческой свободы. В этой части мира их еще нет, но они появятся. Непременно! Куо-то постарается навязать вам западный Прогресс, хотите вы того или нет. Если воспротивитесь, вам вобьют его в горло ружёйным прикладом.