Дядя Нат встретил племянницу приветливо, но держался рассеянно, выглядел постаревшим, усталым, подавленным. Трагедия разыгравшейся эпидемии сильно потрясла его, а потом пришла весть, что единственная дочь, уже вышла замуж и плывет в чужую страну. Поведение Геро оставалось болезненной темой, обсуждать которую ему не хотелось, поэтому он ограничился замечанием, что оплошности были допущены с обеих сторон, и ворошить прошлое ни к чему. Огорчился, что она отказала Клейтону, но решил, что в данных обстоятельствах, видимо, поступила правильно. Оба они перенесли много такого, чего забыть нельзя, и, видимо, будут более счастливы порознь. Геро должна вернуться в консульство как можно скорее; полковник Эдвардс рассказывал о ее превосходной работе во время эпидемии, сказал, что делать в Доме с дельфинами, в сущности, больше нечего, и ей ничто не мешает вернуться домой.
— Давай забудем прошлое и начнем все сначала, — сказал дядя Нат.
Он поцеловал Геро в щеку, что-то пробормотал о неотложных делах, вернулся в кабинет и не вышел ее проводить. К Дому с дельфинами Геро сопровождало двое слуг, потому что Клейтону она этого не позволила, хоть и сомневалась, что если он встретится с Рори Фростом, между ними произойдет новая сцена. Решила, что лучше не рисковать. В конце концов, сказать им друг другу нечего, а пустое повторение старого и воздаяние насилием за насилие ни к чему хорошему не приведут.
Проходя под резными дельфинами мимо улыбающегося Мустафы Али, Геро подумала: «Возможно, это последний раз». Клейтон тремя словами разрушил стену самообмана, которую она старательно возводила, дабы скрыть от себя, что остается в доме не ради невзя-тых детей, не потому, что дядя Нат против ее возвращения, а она не желает злоупотреблять любезностью Оливии, Терезы или Миллисент Кили, не по какой-то другой причине, выдвигаемой, как оправдание. А только ради Рори.
Она знала, что в Рори есть и дурное, и хорошее. Но ни то, ни другое не имело больше значения, и это ее ужасало. Страшно и унизительно было обнаружить, что физическая привлекательность (никакой другой и быть не могло!) возбуждает у нее неодолимое желание хотя бы видеть человека, чей моральный кодекс, поведение и образ жизни ненавистны ей. «Авантюрист, паршивая овца, проходимец — работорговец!» Это принижало ее в собственных глазах до животного уровня, и хотя она остро стыдилась этого, но поделать с собой ничего не могла; потому что в ней пробудилось что-то бессознательно подавляемое и подавило ее. Оно, словно вирус, вошло в кровь — жгло, вызывало неодолимую жажду. Слыша голос Рори, она вспоминала, как он негромко произносил нежные слова, глядя на руки и губы, вспоминала ласки, затяжное блаженство его поцелуев. «Одна из любовниц Фроста»…
Остается только одно — немедленно уйти; теперь, когда дядя Нат попросил ее вернуться в консульство, никаких предлогов оставаться нет. «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его»… Но тут не просто глаз. Все гораздо сложнее. Сердце не вырвешь. Без глаза жить можно, а без сердца…
Я должна уйти сегодня, подумала Геро, сейчас же…
Она медленно поднялась по винтовой каменной лестнице, прошла по уже пустой веранде, негромко оглашавшейся эхом ее шагов, и подумала, как прекрасен этот дом, каким привычным он стал. Будто Холлис-Хилл…
Впереди распахнулась дверь, из комнаты на изгибе веранды вышел Бэтти Поттер с охапкой всевозможной одежды в руках, за ним следовал Джума, шатаясь под тяжестью большого матросского сундука. Геро остановилась и спросила, что они делают.
— Пакуемся, — угрюмо ответил Бэтти. — Вы не слышали? Мы отплываем. Капитан велел собираться.
— Собираться? Значит, он… вы уплываете? Но почему? Куда? Бэтти, куда вы направляетесь?
— В Англию. Он так сказал, а такими вещами не шутят.
— Но я думала… Бэтти, что случилось? Я не понимаю…
— Ничего особенного. Пришло еще одно судно с почтой из Кейптауна, полковник получил сообщение, что новый консул прибудет через два-три дня на «Баклане». А «Баклану» поручено арестовать капитана Рори и отправить под суд.
— Нет! Нет, Бэтти! Они не могут… не имеют права…
Голос Геро перешел на шепот, и она внезапно села на сундук, который Джума поставил на пол, устав держать в руках. Но сознавала, что право они имеют, и чувствовала себя опустошенной, беспомощной.
— Ну да, как же! — злобно ответил Бэтти. — Эти гады могут все, что угодно! Но полчаса назад сюда заглянул полковник Эдвардс, посоветовал капитану Рори быстро уплывать и не возвращаться. Если его здесь не окажется, когда «Баклан» войдет в гавань, ничего поделать будет нельзя. И все забудется; полковник дал капитану слово. Потом они обменялись рукопожатием, как джентльмены. Вот такие дела.
— Значит, он… полковник хочет его отпустить? Но почему, Бэтти? Я думала… Ладно, неважно. Вы уплываете с ним?
— А как же? Да, Бэтти Поттер прощается с Занзибаром. Буду тосковать по нему. Хотя после того, что мы недавно здесь повидали, не скажу, что уплывать мне очень жаль. Тем более, Амра умерла. Правда, трудно будет расставаться с хаджи и остальными — чертовски трудно. Что ж, мисс, такова жизнь. «Сегодня здесь, а завтра там!» Вы наверно, и сами вернетесь домой. Если подниметесь с этого грязного ящика, мисс, Джума и я понесем пожитки дальше. Спасибо, мисс.
Он грузно зашагал по веранде. Геро медленно вошла в свою комнату и застала там Оливию, тоже собирающую вещи.
— А, Геро, вот и ты. Это твоя нижняя юбка или ее забыла Тереза? Нет, вспомнила, я одалживала ее у Милли. Нац нужно покидать этот дом, дорогая. Джордж получил еще одно письмо из Кейптауна, и, кажется, «Баклан»…
— Да, — перебила ее Геро, — знаю. Бэтти сказал мне. — Она неловко села на кровать и уставилась на Оливию, даже не сделав попытки помочь ей. — Он говорит, что им нужно отплыть до прихода «Баклана». Что полковник Эдвардс посоветовал им уплывать и пообещал, что ничего… Я не понимаю, Ливви. Почему Джордж так поступает?
— Он узнал кое-что от султана. Джордж говорит, суд, конечно, не примет этого во внимание, но сам считает, что на правой стороне счета у Рори достаточно для сведения баланса — он просмотрел записи Дэна, рапорты, все такое прочее и говорит, что итог получается впечатляющим. Имеется в виду — в жизнях.
— Каких жизнях? Я не… А, ты, наверно, про детей? Говорила я не про них, но раз ты напомнила, думаю, они тоже должны считаться. Нет, Джордж вел речь о рабах.
— Каких рабах? Оливия, о чем ты?
— О капитане Фросте, конечно. Джордж не хотел отступаться от своих слов и собирался принять меры, чтобы Рори Фроста увезли на «Баклане» — он должен был оставаться здесь, потому что, кажется, дал Джорджу слово не бежать, а ты ведь знаешь, что представляют собой мужчины. У них такие нелепые понятия! Но султан сказал вчера нечто странное что другие работорговцы без него почувствуют себя лучше, а британские моряки наоборот. Джордж спросил, что он имеет в виду, султан рассказал ему все, вот так Джорджу и стало об этом известно.
— Известно о чем?
— Что тут заслуга Рори Фроста. Джордж говорит, множество поистине ужасных работорговых судов — он называет их «адскими» — «Нарцисс» задержал только потому, что кто-то предупреждал Дэна. Откуда они плывут, когда и все такое прочее, чтобы он знал, где и в какое время их подстерегать. Так что…
— То есть… то есть Рори говорил Дэну?
— Господи, нет! Передавал через других. Дэн понятия не имел, кто снабжал его сведениями. Фрост, видимо, был очень недоволен тем, что это стало известно. И повел себя откровенно грубо! Заявил, что не понимает, о чем речь, когда Джордж напрямик спросил его, почему он так поступал. Но Джордж расспрашивал Ралуба и мистера Поттера, они рассказали то же самое, что и Маджид. Тогда Фрост сказал, что тут и дураку должно быть ясно: это вопрос выгоды, он избавлялся от конкурентов и повышал свои цены. Джордж вышел из себя и велел ему не говорить ерунды. Тут Фрост рассмеялся, сказал: вынужден признать, что поступал так из глупого предрассудка. Геро, ты, случайно, не знаешь, куда я задевала соломенную шляпку? Ту, что с маргаритками?
