Его глаза слегка прищуриваются, уголок рта подергивается в подобии ухмылки. Он помнит меня? — При всем уважении, моя работа — сохранить тебе жизнь, а не потакать твоим прихотям. Однако я сделаю все возможное, чтобы справиться и с тем, и с другим.

Дерзость в его тоне вызывает у меня трепет, смертельную смесь раздражения и влечения. Я слегка отодвигаю стул, оценивая его. — А если все станет… сложнее? Ты сможешь справиться с давлением?

— Сложности — это часть работы, — отвечает он без колебаний, его голос низкий и ровный. — Я всегда сохраняю хладнокровие, signorina.

— Хорошо, — говорю я, и на моем лице медленно расплывается улыбка. — Потому что вокруг меня все не просто усложняется — оно взрывается.

— Я это вижу.

Я готовлюсь встать, отчаянно желая увеличить расстояние между собой и этим совершенно неожиданным мужчиной. Я хотела возненавидеть его, планировала отмахнуться от него, как от всех остальных, но, кажется, не могу оторвать от него глаз. — Один последний вопрос, вернее, два.

— Конечно.

— Вы женаты? — спросила я.

Он качает головой. — При моей работе сложно выстраивать значимые отношения.

Я удивлена его откровенным ответом, и, судя по изгибу его губ, он, кажется, так же ошеломлен тем, что произнес его. — Значит, детей тоже нет?

— Нет.

— Хорошо. — Я прикусываю язык и качаю головой. — Это не то, что я имела в виду, я просто предпочитаю телохранителя, который не занят.

Раффаэле резко кивает. — Личным чувствам и привязанностям нет места в моей профессии.

— Верно.

— Тогда мы хорошо понимаем друг друга, signorina Валентино.

Он берет меня за руку, его пожатие твердое и решительное. Прикосновение вызывает во мне дрожь, бросая вызов моей решимости. Когда я отпускаю его, я не могу не задаться вопросом, заключаю ли я сделку с телохранителем или разжигаю войну с человеком, который может меня погубить.

— Да, я думаю, что понимаем. — Возможно, даже слишком хорошо.

— Тогда я буду ждать вашего решения.

Моя голова опускается, и я сжимаю губы, не доверяя себе, чтобы сказать что-нибудь еще. Например, ты можешь начать немедленно? Я не могу оторвать своего предательского взгляда от его впечатляющей фигуры, когда он уходит, его уверенная походка обещает грядущий зажигательный танец.

ГЛАВА 4

Пора начинать жить

Изабелла

Потягивая утренний капучино на балконе, я делаю глубокий вдох, наслаждаясь умиротворяющим спокойствием Центрального парка внизу. Вчерашняя поездка в центр города была первым разом, когда я покинула пентхаус с той ночи… Экскурсия была настолько же волнующей, насколько и выматывающей.

Встреча с этими охранниками — и особенно с одним в особенности — была потоком изматывающих эмоций. Я хочу быть там, в мире, снова жить своей жизнью, но ПТСР реально. Это не страх за свою жизнь, а ответственность за чужую. В мои двадцать с лишним лет Фрэнки был постоянен, а теперь его не стало из-за меня.

Это звучит нелепо, но я бы предпочла умереть самой.

Я перестала бояться смерти в зрелом возрасте шести лет. Не думаю, что когда-нибудь забуду тот день. Papà приехал с Фрэнки, чтобы забрать меня из школы, и вместо того, чтобы отправиться прямо домой, мы свернули в Центральный парк за мороженым. Мы прогуливались вокруг эллинга, когда я почувствовала это, тот укол осознания, который, как я теперь поняла, был каким-то давно похороненным первобытным чувством самосохранения. Papà тоже почувствовал это и повалил меня на землю за мгновение до того, как мимо просвистела пуля.

Это был первый раз, когда в меня стреляли, и когда я лежала под своим отцом, его тело было живым щитом из крови и костей, странное чувство спокойствия охватило меня. — Все будет хорошо, principessa, — прошептал мой отец. — Никто не придет за моей семьей и не выживет после. — Раздались новые выстрелы, и, несмотря на то, что большая рука моего отца прикрывала мне глаза, я увидела, как мужчина упал. Фрэнки стоял над охваченным паникой лицом нападавшего, а из раны в его груди лилась кровь. Его лицо было искажено страхом, когда он молил о пощаде, дара, которого он никогда не получит. Он, должно быть, тоже это знал, потому что я никогда не видела такого ужаса на его лице.

Фрэнки приставил дуло ему ко лбу, и одним быстрым щелчком его голова откинулась назад. Жесткий подбородок мужчины смягчился, глаза закатились, затем по его губам медленно поползла улыбка. Он казался таким довольным, таким умиротворенным. После всего лишь шести лет, проведенных в роли принцессы мафии, я знала, что такого уровня полного спокойствия достигну только после смерти.

Крепко зажмурив глаза, я прогоняю прочь мрачные образы и делаю глоток кофе. Мои родители так упорно боролись, чтобы уберечь меня от суровых реалий нашего жестокого мира, но, несмотря на все их усилия, тьма прокралась внутрь и уничтожила свет.

Скрип открывающейся балконной двери заставляет меня обернуться через плечо. Рик, который сегодня дежурит у входной двери, придерживает дверь открытой для Серены, которая врывается мимо с кофе в каждой руке. Когда она замечает мою почти полную кружку, она ворчит и ставит чашки на стол. — Черт возьми, девочка, как долго ты не спала? Сейчас только восемь утра.

— Я не могла уснуть, — бормочу я. — Так что я буду более чем счастлива принять вторую чашку кофе из твоих рук.

Она ухмыляется. — Это твой любимый макиато с карамелью.

— И именно поэтому ты моя лучшая подруга. — Я ставлю чашку с капучино на стол и меняю его на сладость Starbucks.

Серена плюхается в шезлонг рядом со мной и ставит свою чашку рядом с моей. — Твое здоровье.

Я делаю глоток теплого латте с карамелью, и смятение в моем животе начинает утихать.

— Я слышала, ты вчера встречалась с какими-то охранниками… — Она вопросительно приподнимает бровь. — Значит ли это, что я наконец-то верну свою ведомую женщину?

— Фу, — ворчу я. — Я еще не уверена. Это только первые кандидаты, с которыми я встретилась, и…

Серена поднимает руку, прерывая меня. — О, прекрати. Я просто случайно зашла в офис вчера днем, и Клара уже рассказала мне об этом парне, Раффаэле. Более того, она показала мне фотографию из его резюме. Девочка, он сексуален как грех, и у него такое прошлое в службе безопасности? Я бы позволила ему следить за мной в любой день. Как ты могла не рассказать мне об этом восхитительном итальянце? Очевидно, тебе нужно выбрать его.

Я заставляю себя рассмеяться, хотя от одного упоминания его имени внизу живота расцветает жар, и это не имеет никакого отношения к латте, зажатому у меня между ног. Не знаю, почему я не упоминаю, что видела его в "Velvet Vault" несколько недель назад. Наверное, потому, что она подумает, что я сумасшедшая, раз вспомнила случайного парня, которому никогда и слова не говорила. — Я не собираюсь выбирать охранника только потому, что он великолепен, — наконец отвечаю я.

— Ха! Значит, ты тоже считаешь его великолепным.

— Я не слепая, Серена. Может, я и застряла в этом пентхаусе на последний месяц, но это не значит, что я забыла, как выглядят горячие парни. И давай будем честны, не имеет значения, насколько он хорош собой, между нами ничего никогда произойдет. Ты не срешь там, где спишь, или что бы это ни значило. И в любом случае, Papà буквально отрезал бы ему член, если бы он когда-нибудь поднял на меня руку.

Она прищелкивает языком. — Вполне справедливо. Если тебя поймают… — Коварная ухмылка кривит ее губы.

— Сирена… — Я ворчу.

— Что? Можно ли винить девушку за то, что она хочет счастья своей кузине и лучшей подруге? Когда ты в последний раз встречалась с парнем?

Никогда. — Хм, может быть, в средней школе.

Она качает головой, в уголках ее губ появляется довольная улыбка.

— Ты же знаешь, какой у меня отец.

— Да, потому что он брат моего отца. Поверь мне, мне пришлось отчаянно бороться, чтобы преодолеть упрямство Данте Валентино.