— Это не ее вина. Нам повезло, что мы не проведем ночь в лимузине.

— Может быть, это не самая плохая идея, — бормочет он, проводя рукой по волосам. — Так будет удобнее, чем на полу. — Он указывает на полоску пространства между краем матраса, чемоданами и дверью.

Я даже не уверена, что его широкие плечи поместятся.

— Ты прав. Иди поспи в машине, а я буду здесь. — Я плюхаюсь рядом с ним и вытягиваюсь, смена часовых поясов начинает сказываться сильнее.

Он фыркает от смеха. — Как будто я оставлю тебя здесь одну, principessa.

— Ты прав.… Бьянка, похоже, хитрая. Тебе лучше приглядеть за ней, пока я немного вздремну.

Тень улыбки приподнимает уголок его губ, и я отказываюсь замечать трепет крыльев, который она вызывает у меня в животе. Вместо этого я сворачиваюсь калачиком под одеялом и зарываюсь головой в подушку.

Он разочарованно выдыхает и поднимается на ноги. — Спи, principessa, мы обсудим вечерние приготовления позже.

Я едва слышу последнюю часть его предложения, когда мной овладевает сон, мои веки так тяжелеют, что я ничего не могу сделать, кроме как поддаться темноте.

ГЛАВА 20

Немного веселья

Раффаэле

Сон угрожает овладеть мной, мои веки становятся тяжелее с каждым мгновением, пока я расхаживаю по маленькому гостиничному номеру. После этого спокойного времени на размышления, чувство вины начало овладевать мной. Позже мне придется извиниться перед Бьянкой. Я ненавижу чувство отсутствия контроля, и, очевидно, я не очень люблю сюрпризы. То, что квартира не была готова, было достаточно плохо, но потом быть вынужденным провести ночь в этой крошечной комнате с Изабеллой доводит мою сдержанность до предела. Мне не следовало срываться на владелице pensione… Черт возьми, Джузеппе был прав насчет моего характера.

Я тяжело выдыхаю, и мой желудок урчит, напоминая мне, что я тоже умираю с голоду. На данный момент я не уверен, чего хочу больше: присоединиться к Изабелле в этой постели и часок блаженно поспать или съесть пиццу. Качая головой, я напоминаю себе, что не могу иметь ни того, ни другого.

У меня текут слюнки, и я не уверен, от мысли о еде или от нее. Завеса темных волос разметалась по ее подушке, губы слегка приоткрыты во сне. Я смотрю, загипнотизированный, на плавный подъем и опадение ее груди, на ее идеальные груди, натягивающие бледно-голубую блузку.

Я наблюдаю за ней, как coglione, последние два часа, пока она мирно спит, и это была настоящая пытка. Помимо того, что мне самому чертовски хотелось спать, меня охватило непреодолимое желание свернуться калачиком рядом с ней.

Должно быть, это из-за недосыпа.

Я не обнимаюсь.

Я не лгал Изабелле ранее, я не завязываю отношений. Это не значит, что я время от времени не трахаюсь с женщинами.… Я ни в коем случае не святой. Мне, как и любому мужчине, время от времени нужна разрядка, и моя грубая ладонь не всегда помогает.

Но с ней… Меня внезапно захлестывают все эти чувства. Чувства, которые я давным-давно пообещал себе похоронить, никогда больше не увидеть дневного света. Это единственный способ выжить при такой работе.

Изабелла с тихим звуком поджимает губы, привлекая мое внимание к кровати. Она переворачивается, и ее юбка задирается вверх по бедрам, обнажая мягкую, молочно-белую плоть. Из моего горла вырывается стон, когда появляется намек на розовые трусики.

Зажмурив глаза, я заставляю себя обернуться. Неприлично. Непрофессионально. Неправильно. Мой член уже набухает, и я подталкиваю ноги к окну. Туристы выстраиваются вдоль оживленных улиц всего в двух шагах от Колизея, это древние разрушающиеся колонны, гордо возвышающиеся на фоне яркого солнца. Сейчас только начало четвертого пополудни, и все магазины снова открываются после обычных дневных закрытий. Испанцы — не единственные европейцы, которые устраивают сиесту в середине дня, даже вечный город останавливается на обед. Мой желудок снова урчит, но, по крайней мере, жажда еды отвлекает мои мысли от другого голода, свернувшегося кольцом у меня за поясом.

— Который час? — Знакомый скрипучий голос отвлекает мое внимание от зрелища внизу. Изабелла садится, и зевок срывается с ее поджатых губ.

— Чуть позже трех.

Она вытягивает руки над головой, и ее блузка задирается, открывая мне украдкой вид на кожу. — Почему ты позволил мне так долго спать?

Я пожимаю плечами. — Ты казалась уставшей.

— Теперь я ни за что не усну этой ночью.

— Конечно, уснешь, просто выпей бокал вина за ужином, и ты уснешь как младенец.

Темные брови Изабеллы выгибаются дугой, уголок ее рта приподнимается вместе с ними. — Вы пытаетесь меня напоить, signor Феррара?

— Я бы никогда, signorina Валентино. — Но улыбка все равно расползается по моим губам. — А теперь приготовься, я умираю с голоду, и у меня уже много лет не было настоящей еды.

— Настоящая еда?

— Да, ты знаешь, итальянская кухня.

Прикрыв глаза, отчего у меня подергивается ладонь, она сползает на край матраса и зашнуровывает кроссовки. Как только они надеты, она медленно поднимается, пригвоздив меня к месту своим настороженным взглядом. — Так куда ты ведешь меня ужинать? Романтическое местечко рядом с Колизеем?

— О Dio, нет. Все, что у них здесь есть, — это ловушки для туристов. В этом районе ты не найдешь настоящей римской кухни. Нам придется отправиться на окраину города.

— Отлично. Сэл готов идти?

Я качаю головой, глядя на нее, и улыбка расползается по моему лицу. — Это наша первая ночь в Риме, самом прекрасном городе в мире, мы гуляем, principessa.

— Тогда, наверное, хорошо, что я в кроссовках.

Я смотрю на ее огромные американские кеды и, должно быть, хмурюсь, потому что она неторопливо подходит ко мне и хлопает себя руками по бедрам.

— Что? Что не так с моими кроссовками?

— Ничего. Если хочешь выглядеть как турист… С таким же успехом ты могла бы размахивать американским флагом на ходу.

Смех срывается с ее губ, и Dio, этот звук ускоряет мое вялое сердцебиение. Она крутит ногой, разглядывая ярко-желтую с оранжевым обувь. — Они не так уж плохи, правда?

— Если ты хочешь выглядеть как настоящая итальянка, завтра я отвезу тебя за более подходящей обувью.

— Думаю, спасибо, — бормочет она. — Я не уверена, должна ли я расстраиваться из-за того, что ты оскорбляешь мое чувство стиля в обуви, или благодарить за чаевые.

— Определенно последнее. — Я поворачиваю ручку и держу дверь открытой. — А теперь давай, я буквально через секунду собираюсь откусить себе руку.

После быстрой прогулки мимо некоторых из самых знаковых достопримечательностей города, фонтана Треви, Испанской лестницы и собора Святого Петра, у меня действительно разыгрался аппетит. Но я даже не могу сосредоточиться на еде, когда напротив меня сидит эта соблазнительная женщина.

— О, Dio, это рай. — Изабелла со стоном доедает последний кусочек спагетти карбонара, а я неловко ерзаю под потертым деревянным столом. Причудливая trattoria³⁷ почти пуста, занят только один столик, кроме нашего. Именно поэтому я и выбрал его.

Наблюдение за тем, как эта женщина ест, было истинным свидетельством моего самообладания. Я никогда не встречал человека, который наслаждался бы едой так, как она. Каждый укус сопровождается стоном, облизыванием губ или каким-то другим дразнящим жестом, от которого огонь разгорается в моем члене.

Я покончил с едой в рекордно короткие сроки и провел последние двадцать минут, наблюдая, как она поглощает макароны. Я никогда не думал, что простой акт приема пищи может быть таким чертовски сексуальным. Я тянусь за бокалом вина и делаю большой глоток. Пить на работе — одно из жестких правил, но cazzo, находясь с этой женщиной, мне хочется выбросить все свои рекомендации к чертовой матери.