— На что это было похоже? — спросила я. У нас впереди восьмичасовой перелет, и я бы предпочла потратить это время на то, чтобы отвлечься, а не сосредотачиваться на том факте, что мы летим над милями бескрайнего океана внизу.

— Я бы предпочел не говорить об этом, если ты не против, principessa. — Он откидывается на подголовник, закрывая глаза.

Я тяжело вздыхаю, и мое колено начинает подкашиваться. Другой бонус ксанакса в том, что он вырубает меня.

Голова Рафа поворачивается в мою сторону, выглядывая из-под тяжелых век. — Что сейчас не так?

— Я не могу уснуть.

— У тебя красные глаза. Ты серьезно не собираешься спать всю ночь?

— Может быть, несколько часов, но я еще не устала. — Честно говоря, сомневаюсь, что смогу сомкнуть глаза. Мои внутренности скрутились в узел от возбуждения и тревоги. В этой поездке столько всего предстоит пережить, что я не уверена, что когда-нибудь расслаблюсь. Я должна проявить себя не только как стажер, но и как способный взрослый человек, способный выжить самостоятельно. Это все, чего я когда-либо хотела, и теперь, когда до получения этого остались считанные часы, я окаменела.

— Так чем бы ты хотела заняться? — ворчит он.

— Расскажи мне о себе, своей семье, своей жизни? Действительно, о чем угодно. — За последние несколько недель, которые мы провели вместе, я поняла, что мало что знаю о мужчине, который прикован к моей заднице двадцать четыре часа в сутки.

— Рассказывать особо нечего.

— Раф, — ною я.

— Что? Я не самый лучший собеседник.

— Да, это я поняла.

— И я не люблю делиться. Как я уже говорил, лучше всего вести себя профессионально.

Я закатываю глаза. — Значит, если ты расскажешь мне о своих родителях, братьях и сестрах, это каким-то образом сделает это непрофессиональным?

— Я не очень близок со своей семьей, ясно? Они совсем не похожи на твою… Когда я уезжал, у меня не было десятков двоюродных братьев, тетушек и дядюшек, заполнивших ангар, кричащих, чтобы попрощаться. — Его глаза снова закрываются, но на этот раз не от усталости, а скорее для того, чтобы что-то заблокировать.

— Хорошо, а как насчет второй половинки?

Его веки распахиваются, и он бросает на меня убийственный косой взгляд. — Я уже говорил тебе раньше, я не завязываю отношений.

— Вообще? Разве тебе не тридцать с чем-то? У тебя никогда не было девушки, или парня? Я не хочу предполагать…

Он выпрямляется на своем стуле, ощетинившись. — Cazzo, Изабелла, да, в какой-то момент моей жизни у меня была девушка, и просто чтобы прояснить, я увлекаюсь женщинами. И мне только что исполнилось тридцать, а не тридцать с чем-то.

— Ну вот, видишь? Это и есть делиться. — Я одариваю его ухмылкой, и в ответ он драматично закатывает глаза.

— Если тебе так нравится делиться, то почему бы тебе не рассказать мне что-нибудь о себе?

— Ну, ты провел со мной последний месяц, так что я почти уверена, что ты уже многое знаешь. Или ты не так проницателен, каким себя выставляешь.

Из-под плотно сжатых челюстей вырывается смешок. — Ты права. Я действительно много знаю о тебе. Я знаю, что твой любимый кофе — макиато с карамелью, дополнительной порцией эспрессо и одной капелькой ванили в сочетании с пастой "Нутелла" практически на всем, что угодно, тебе нравится загорать на балконе, ты пишешь Серене смс каждое утро, когда просыпаешься, ты покусываешь нижнюю губу, когда нервничаешь, и что жилка у тебя на лбу пульсирует каждый раз, когда я называю тебя principessa. — По его лицу скользит злая ухмылка, и больше всего на свете я хочу ее сорвать.

Как раз тогда, когда я думаю, что он ведет себя почти терпимо.

— Любой идиот мог бы получить эту информацию после месяца, проведенного на моей заднице.

Он придвигается на дюйм ближе, перегибаясь через подлокотник, так что его дыхание смешивается с моим. — Отлично, — выдыхает он. — Тогда как насчет этого? — Он поднимает палец. — В уголках твоих глаз появляются легкие морщинки, когда ты улыбаешься по-настоящему, а не фальшиво, когда хочешь, чтобы другие думали, что с тобой все в порядке. — Второй палец поднимается навстречу первому. — Ты накручиваешь прядь волос на палец, когда полностью погружаешься в одну из тех фантастических книг, которые запоем читаешь. — Еще один палец. — Твои губы поджимаются, когда ты в чем-то неуверенна или колеблешься. — Появляется безымянный палец. — Твои шаги замедляются, когда ты наслаждаешься моментом, как будто ты пытаешься полностью погрузиться в окружающую обстановку. Ты делаешь это всякий раз, когда мы гуляем по Центральному парку или по кампусу Нью-Йоркского университета. — Пятый и последний палец поднимается между нами. — И давай не будем забывать о слабом аромате гардений от твоих духов, который сохраняется даже после того, как ты вышла из комнаты, и о том, как он неуловимо отличается по утрам по сравнению с вечером, когда он смешивается с твоим нежным естественным ароматом.

Свободной рукой он вытягивает длинный палец и приподнимает мой подбородок, так что моя челюсть сжимается. Я смотрела с открытым ртом, как идиотка. Dio, я и не подозревала, что он уделяет мне такое пристальное внимание.

Его ухмылка становится шире, пока я продолжаю пялиться на него. — И именно поэтому я лучший, principessa.

ГЛАВА 18

Больше свободы

Раффаэле

У меня сводит живот, легкий толчок пробуждает меня от беспокойного сна. Мои глаза резко открываются, сердце подпрыгивает к горлу. Мне требуется секунда, чтобы выровнять дыхание, пока я осматриваю роскошную обстановку самолета. Мы в безопасности. Мы на борту частного самолета Луки Валентино, летим в Рим, а не выполняем секретную миссию на Ближнем Востоке. Я задерживаю дыхание, и момент паники проходит.

Тихое дыхание привлекает мое внимание к копне темных волос, перекинутой через мое плечо. Изабелла мирно спит рядом со мной, легкая морщинка между ее бровей, о которой я не упомянул в своем подробном описании всех ее причуд, разгладилась во сне. Ее рука покоится на моей груди, тонкие, нежные пальцы касаются моей груди. Я провожу слишком много времени, наблюдая за ней, запоминая каждую черточку ее лица. Я говорю себе, что это неотъемлемая часть моей работы, но я полностью осознаю, что я гребаный лжец.

В ней есть что-то такое… Что-то, что терзает мою плоть, желание такое неистовое и неоспоримое, что оно похоже на огонь, тлеющий прямо под моей кожей, ожидающий, чтобы вспыхнуть ярким пламенем. Принцесса мафии околдовала меня, и эта поездка в Рим только усилит ее власть. Одно дело, когда мы были под крышей Луки Валентино, под его бдительным оком, но теперь у меня будет больше свободы.

Мы провели большую часть ночи за разговорами, чего я терпеть не могу. Веди себя профессионально. Не вступай в контакт с клиентом. Мои правила превыше всего. Они — то, что делает меня одним из лучших чертовых телохранителей в мире, и она уничтожает их одного за другим.

И она даже не осознает этого.

Тихий стон срывается с ее пухлых губок, и мой член дергается от этого звука. Dio, я хочу быть тем, кто добьется от нее этих стонов, но по совершенно другому сценарию. Хуже того, на нее реагирует не только мой тупой член, но и незнакомое чувство наполняет мою грудь при виде ее на моем плече.

Мы заснули за разговорами и даже не выдвинули сиденья до их полностью выпрямленного положения. Мы могли бы выспаться гораздо лучше, но вместо этого я остался сидеть, боясь пошевелиться и разбудить ее. Она так чертовски нервничала перед тем, как мы взлетели, что я не был уверен, что смогу уговорить ее справиться с паникой.

Но каким-то образом я это сделал…

Это смешно, но, возможно, я воздействую на нее подобным образом. Эта мысль странно удовлетворяет.

Самолет наклоняется вперед, когда мы начинаем снижение, и Изабелла извивается рядом со мной. Ее рука падает с моей груди на колени. И прямо на мой твердеющий член.