— Хорошая девочка, — мурлычет он и приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на меня. — Merda, ты так прекрасно выглядишь с моим членом во рту. Я мог бы смотреть на тебя весь день.

Я не уверена, что на меня нашло, потому что я прихорашиваюсь, как гребаный павлин, слушая его порочные похвалы. Со мной никогда так не разговаривали. Это заставляет мою феминистскую жилку ощетиниться, но моя предательская киска наслаждается каждой секундой.

— Подойди ближе. — Он протягивает руку и кладет ладонь на ложбинку между моими бедрами. — Я хочу почувствовать, какая ты влажная, пока будешь сосать мой член.

Мне следовало бы обидеться, но вместо этого я так возбуждаюсь, что только сильнее прижимаюсь к его ладони.

— Тебе нравится мой вкус?

Я киваю, погружаясь глубже, стремясь поглотить его полностью, не давясь.

— Представь, каким приятным я стану на вкус, когда окажусь внутри тебя.

Жар заливает мои щеки и приливает прямо к клитору.

— Ты когда-нибудь пробовала себя на вкус? Он проводит языком по подбородку, который все еще блестит от моего возбуждения, и стонет. — Ты поймешь, прежде чем закончится эта ночь. Я все еще чувствую твой вкус, и, черт возьми, ты такая сладкая, principessa. Лучше, чем та нутелла, которой ты не можешь насытиться. Всего один вкус, и я безнадежно зависим.

Его пальцы зарываются в мои волосы, пробегая по растрепанным прядям, и он слегка надавливает. Недостаточно того, что меня тошнит от его огромного члена, но я чувствую, как его кончик упирается в заднюю стенку моего горла.

— Хорошая девочка, у тебя все получится. У тебя так хорошо получается. — Он обхватывает мою щеку ладонями, его темные глаза сверкают, когда он рассматривает меня. — Dio, ты меня окончательно погубишь.

Я думала точно о том же. Предполагается, что это будет только один раз, но как я могу вернуться к тому, что было до этого? Теперь, когда я знаю, каков он на вкус, чувствую, как его сердце бьется о мою собственную грудь, вижу огонь в его взгляде, когда он смотрит на меня, ничто уже не будет прежним.

Мы никогда не сможем вернуться назад, и было глупо верить в обратное.

И если я позволю ему трахнуть меня, на этом все закончится.

Ты знаешь, что говорят о девушке, которая всегда помнит свой первый раз. Этого не может быть с мужчиной, который должен поставить свою жизнь выше моей.

— Я кончу, если ты не притормозишь, — хрипло говорит он.

— Все в порядке, — бормочу я в его член. — Просто сделай это.

Он садится, нахмурив темные брови. — Я не говорю, что потом не смогу ходить, но…

— Этого не произойдет, — выпаливаю я вокруг его члена.

— Что? Почему? — Он отстраняется и садится прямо на кровати. Струйка слюны стекает у меня изо рта, и щеки заливает другой жар. Так чертовски неловко. Как будто этого момента недостаточно.

Я ни за что не признаю, что я девственница, и я боюсь его огромного члена и, что более важно, боюсь привязаться к нему.

— Это не имеет значения. Ты хочешь, чтобы я отсосала тебе или нет?

Что-то вроде обиды мелькает в его темных глазах, и его челюсть напрягается. — Это не то, чего я хочу, Иза… Дело не только в том, чтобы кончить.

— Тогда в чем дело? — Я хватаю одеяло с его кровати и заворачиваюсь в него, внезапно осознав, насколько я обнажена. — Ты сам сказал, что это было разово, отдушина для нас обоих. Так почему так важно, как ты достигнешь оргазма?

Его губы сжимаются в жесткую линию, и сухожилия вздуваются на подбородке. Пальцы его левой руки сжимаются в кулак, когда он начинает другой затягивать резунку вокруг запястья. Я чувствую, как в нем закипает гнев. Только я понятия не имею, почему он так зол. — Ты такая гребаная соплячка, — шипит он и спрыгивает с кровати. — Я знал, что это плохая идея. Ты всего лишь ребенок.

Я задыхаюсь, раскаленный стыд поднимается по моей шее. Пощечина причинила бы меньше боли. — Пошел ты, — выдавливаю я, едва сдерживая слезы. Он выходит за дверь, сжав свою несправедливо идеальную задницу, и я плотнее закутываюсь в одеяло, мчась к смежной двери в свою спальню.

Что, черт возьми, только что произошло?

ГЛАВА 31

Долг и желание

Раффаэле

Когда мы проходим через огромные ворота Колизея, нас охватывает величие древнего Рима, его история эхом разносится по бескрайним просторам. Но я не могу даже насладиться этим, не в полной мере. Я инстинктивно сканирую местность, отмечая выходы, потенциальные угрозы и расстояния между нами и другими группами. Но даже когда я выполняю свои обязанности, мое внимание рассеивается — в основном из-за Массимо и этой глупой улыбки на его лице, когда он стоит слишком близко к моей клиентке.

Черт, даже в моей голове этот термин кажется неправильным. Он не охватывает ни грамма того, чем Изабелла стала для меня. Даже сейчас, чертовски разозленный и сбитый с толку из-за прошлой ночи, я не могу отвести от нее глаз.

— Представь себе зрелища, которые когда-то наполняли эту арену, Изабелла, — говорит Массимо, привлекая мое внимание к паре, прогуливающейся по полутемным коридорам. Его голос полон страсти, и это только еще больше бесит меня. Он рисует яркую картину гладиаторов и ревущей толпы, и я почти слышу звон мечей и крики тысяч людей.

Будь он проклят за то, что такой хороший рассказчик.

Глаза Изабеллы загораются с каждым словом, ее очарование становится очевидным, и я ревную, так чертовски завидую, что именно ее профессор разделяет с ней этот момент. Это мой город, и она моя клиентка. Она придвигается к нему ближе, ловя каждое его слово. Иногда их руки соприкасаются, и хотя каждое прикосновение кажется случайным, оно царапает меня, как наждачная бумага. Трудно не увидеть в каждом случайном прикосновении, в каждой улыбке между ними просчитанный ход Массимо.

Dio, я придушу этого bastardo, если эта рука еще раз коснется ее задницы.

Моя роль требует невидимости и бесшумности, черт, которыми я овладел за эти годы, но сегодня это кажется невозможным. Не после вчерашнего дерьмового шоу. После того, как я вылетел из дома, как coglione, я часами расхаживал по кварталу перед квартирой. Я никогда не осмеливался заходить слишком далеко, даже с двумя охранниками, стоявшими внутри вместе с Изабеллой, и обычными тремя вдоль внешней границы жилого дома.

Я явно сошел с ума, набрасываясь на нее подобным образом. Она ничего мне не должна, ни минета, ни секса. Я умирал от желания попробовать ее киску на вкус в течение нескольких месяцев, я сделал это, потому что хотел, а не потому, что ожидал чего-то взамен. Но, оглядываясь назад, я уверен, что именно так все и вышло.

Нет, настоящая причина, по которой я взбесился, еще хуже.

Мне было чертовски больно.

Обидно, что она так мало думала о том решающем моменте между нами.

Я полностью осознаю, насколько безумно это звучит, поскольку именно я настаивал на том, что этого больше никогда не повторится, но Dio, это было намного больше, чем я когда-либо мог себе представить. Целовать ее, прикасаться к ней, пробовать ее на вкус — это было все.

За последние несколько месяцев Изабелла стала намного большим, чем просто моей подопечной. Каждый день она снимает еще один слой, демонстрируя свою стойкость, сострадание и подлинную натуру, и это постепенно разрушает профессиональные стены, которые я считал прочными.

Наблюдая за ней сейчас, смеющейся в мягком послеполуденном свете с Массимо, что-то внутри меня начинает меняться. Это больше не просто долг, это глубокая потребность оберегать ее. Не только от очевидных опасностей, но и от всего, что может затуманить этот яркий свет в ее глазах. Ее счастье, ее безопасность — это стало частью того, что движет мной, и это совершенно выбивает из колеи. Я начинаю понимать, что мои чувства к ней, возможно, единственное, от чего я не могу себя защитить.