Как я показываю ниже, Пашуканис также полностью упустил революционный контекст в своём анализе международного права. Кроме того, его осуждение в 1937 г. и после смерти, в течение всего сталинского периода, основывалось на утверждении, что он не указывал, что «международное право должно определяться как классовое право в терминах столь простых и выразительных, чтобы не допустить никакого недоразумения»131.

Согласно американскому специалисту Хазарду, советский читатель предполагался советской ортодоксией способным найти «простое доказательство утверждения теоретика, что внешняя политика формируется в целях межклассовой борьбы, а международное право, будучи инструментом этой политики, не более чем отражение классовых конфликтов, взывающих к своему разрешению»132.

В отличие от Коровина, для которого изменение формы должно следовать за изменением сущности, так что Советский Союз принёс с собой новую форму международного права, «международное право переходного периода», Пашуканис отстаивал продолжение старых форм, включая дипломатический иммунитет, обмен представителями, и обычное право договоров, не в последнюю очередь потому, что они дали Советскому Союзу значительную защиту.

Пашуканис резко осудил доктрину Коровина:

Пашуканис также подвергся особенной критике за то, что назвал «здоровым» принцип rebus sic stantibus134.

Большинство экземпляров «Очерков» было уничтожено после его осуждения в 1937 г., но в этой своей кульминационной работе он объявлял, что всякая попытка определить «характер международного права» была схоластикой135. По его мнению, такие попытки были результатом сохраняющегося влияния буржуазной юридической методологии, которая, как он говорил, опиралась на связь права с сущностью, развивающейся в соответствии с собственными внутренними принципами. Для него, в 1935 г., международное право было средством формулировки и закрепления в обычае и договорах различных политических и экономических межгосударственных отношений, и СССР мог использовать международное право для продвижения советских интересов в борьбе с капиталистическими государствами. Он не видел никакой причины полагать, что, применяя эти принципы международного права в своих целях, СССР компрометировал собственные принципы в мире, в котором большинство государств были капиталистическими. Для Пашуканиса не было никакого смысла в попытках определить, было ли международное право «буржуазным» или «социалистическим»; такая постановка вопроса была бы «схоластикой»136.

Этот подход к международному праву происходит, насколько это возможно, из теории «товарной формы». Он представляет крайний позитивизм, именно так, как это описывается в «стандартном стиле», на который я ссылался выше. Для Пашуканиса, международное право составлено просто заключёнными государствами договорами и таким обычным правом, на которое могут согласиться все государства.

Не следует удивляться, что демонстрируемая Пашуканисом теоретическая позиция изменилась между 1925 г. и 1935 г. Полностью изменился контекст. Очерк 1925 г. Пашуканис писал, когда мир представал разделённым на два лагеря, капитализма и рабочей власти, а большая часть планеты была подчинена колониализму. Он совершенно правильно писал: «…Исторические примеры, приводимые в любом учебнике М. п., говорят яснее слов, что современное М. п. является юридической формой борьбы капиталистических государств между собой за господство над остальным миром…»137. В учебнике 1935 г. он говорил, что международное право, осуществляемое между капиталистическими государствами,— одна из форм, при помощи которых империалистические государства продолжают борьбу между собой за территории и сверхприбыли138. Он также объявил, что международное право впервые появилось с самым ранним классовым обществом, то есть с развитием рабовладельческого государства, выросшего из примитивной племенной организации, когда разделение труда и принятие концепции частной собственности расслоили общество на классы139.

Вышинский, Немезида Пашуканиса — и теоретический преемник Стучки,— смотрел на это диаметрально противоположным образом:

Действительно, учебник Пашуканиса 1935 г. совершенно стандартен в отношении порядка и стиля изложения. Исключением является глава III, «Исторический очерк международной политики и международного права»141, которая представляет, с некоторыми ссылками на товарища Сталина и «тезис о победе социализма в отдельной стране», строгое фактологическое рассмотрение истории международного права и политики с древних времен до «международных отношений в период слома капиталистической стабилизации и борьбы СССР за мир», основное внимание в котором уделено Октябрьской революции 1917 г. и периоду после Первой мировой войны. Взгляд, исповедуемый Пашуканисом в 1925—1927 гг., что «действительным историческим содержанием международного права… является борьба между капиталистическими государствами»142, быстро уступила место «социализму в одной стране» и «мирному сосуществованию». Как указал в 1938 г. Хазард: «…В ходе любого будущего обсуждения (советский) автор должен постоянно подчёркивать борьбу за мир, которую ведёт СССР, и показывать, как эта борьба опирается на святость договоров и соблюдение международных обязательств»143. Политическим контекстом этой новой ориентации был тот факт, что СССР допустили до членства в Лиге Наций 18 сентября 1934 г., и до его агрессии против Финляндии в декабре 1939 г. он был ведущим протагонистом Лиги и «коллективной безопасности»144.

Договор Молотова — Риббентропа и нападение Гитлера на Советский Союз положат конец таким политическим и академическим императивам.

В сложившейся ситуации Пашуканис, возможно, не мог полностью предсказать противоречивые события, последовавшие за Второй мировой войной, в особенности создание и трансформацию Организации Объединенных Наций, развитие многосторонних, в некоторых случаях всеобщих, международных договоров, и превращение политических принципов, таких как самоопределение, в фундаментальные принципы — законные права — международного права. На самом деле этому мешала именно его теоретическая позиция. E. A. Коровин уже в 1923 г. сделал особенное ударение на «суверенитете, как национальном самоопределении», «правовых формах самоопределения», «буржуазном самоопределении и методе „балканизации“»145. Коровин гораздо в больше степени был большевиком-ленинцем, чем Пашуканис.