«Вот твоя возможность, дитя. Дай им почувствовать страх перед древними тайнами. Покажи им, что на этой земле нет места слабым!»

Элиара сглотнула, чувствуя, как её разум касается этой древней силы, скрытой под поверхностью. Глаза слегка затуманились, когда она сделала жест рукой, направляя через ожерелье магический импульс, который стал медленно пробуждать дремлющее существо в болотной трясине. Чародейку вновь затопило то странное чувство, когда её мысли будто растворяются в бескрайней силе, на мгновение сливаясь с чем-то древним и могущественным.

Заросли вокруг команды становились всё гуще, а тёплый влажный воздух был пропитан ароматами экзотических цветов и прелой листвы. Древовидные папоротники, вздымающиеся ввысь, образовывали своего рода зелёный потолок, через который лишь изредка пробивались лучи солнца, освещая туман, стелющийся над болотом. Повсюду висели лианы, обвивавшие высокие стволы, как руки старых исполинов, оберегающих свои тайны. Из глубины леса доносились непривычные звуки: треск ветвей под весом невидимых животных, шорох листвы, нарушаемый странными криками невидимых птиц, и тихий плеск воды от невидимых источников.

Вдруг их путешествие было прервано шумом, раздавшимся со стороны. Земля задрожала, и вода в болотистых лужах захлюпала сильнее. Из тени выскочило несколько змеиных голов, мерцающих зелёными чешуйками, а за ними вытянулось огромное тело, покрытое грубой кожей с наростами. Гидра!

— Берегись! — крикнул Самсон, вытаскивая саблю и кидаясь в сторону зверя. Он едва успел отразить удар одной из голов своим клинком.

Галвина, идущая первой, попыталась отпрыгнуть в сторону, но одна из голов метнулась к ней, шипя и раскрыв пасть. Девушка успела уклониться, но затем рванулась вперёд с обнажёнными мечами, целясь в шею зверя. Её клинки вонзились в толстую кожу, но, к её ужасу, на них брызнула зелёная жидкость, разъедающая металл. Крик боли вырвался из её груди, когда капли попали на её кожу, обжигая её кислотой, и девушка отлетела, выронив свои мечи.

— Назад, идиотка! — закричал Торрик, выхватывая из своих вещей флакон с маслом. — Это же гидра, у неё кровь едкая!

Он поджёг флакон, и, прицелившись, швырнул его в одну из змеиных голов. Флакон разлетелся на куски, и пламя охватило чешуйчатую плоть чудовища. Гидра заревела, огласив воздух своим звериным криком, и её тела закрутились в конвульсиях. Змееподобные головы метались, пытаясь сбить огонь с обожжённой кожи. В этот момент Самсон решительно бросился вперёд и с силой поразил одну из голов, отрубив её одним мощным ударом сабли. Кровь брызнула, едкие капли оставляли следы на земле.

Но радость от удара длилась недолго: другая голова метнулась к Торрику и вонзила клыки ему в плечо, прежде чем снова исчезнуть в болоте, оставив на месте укуса глубокую рваную рану, из которой вытекала кровь, перемешанная с ядовитыми выделениями.

Лаврентий тут же бросился к Галвине, которая лежала на земле, обожжённая кислотой. Он быстро наклонился к ней, его пальцы дрожали, пока он произносил молитвы, направляя магию исцеления на её кожу. Капли пота покатились по его лицу, когда он увидел, что правая рука девушки осталась обожжённой и деформированной.

— Прости меня, Галвина, — с отчаянием прошептал Лаврентий, держа её за руку, стараясь не дать боли охватить её разум. — Я не настолько силён, чтобы полностью вернуть тебе прежний облик. Но клянусь, я найду более искусного целителя за морем, который сможет это исправить.

Галвина с трудом улыбнулась, губы её дрожали от боли, но она пыталась быть сильной:

— Ты сделал, что мог. Спасибо… Мы ещё прорвёмся, не оставляй капитана.

В то же время Самсон подбежал к Торрику, который сжался в комок от боли, держась за раненое плечо, из которого вытекала ядовито-зелёная жидкость, смешиваясь с его кровью. Капитан лихорадочно рыскал в своей сумке в поисках противоядия, когда Элиара, стоя в стороне с надменной улыбкой, громко воскликнула:

— Видите, что происходит?! Нам нужно разворачиваться! Бедная Галвина, она была мне как сестра. Бедный Торрик, его убьёт этот яд!

Самсон обернулся к ней, его глаза полыхнули гневом:

— Замолчи! Перестань панику поднимать! Ещё не всё потеряно.

Он быстро влил противоядие в рот Торрика, стараясь не обращать внимания на его синеватые губы и пот, стекающий по лицу гнома. Торрик чуть приоткрыл глаза и слабо прошептал:

— Чертова работа, капитан… Хорошо, что… ты меня взял…

Затем он вновь ослабел, и его дыхание стало тяжёлым и хриплым. Лаврентий, закончив с Галвиной, тут же принялся за гнома, стараясь остановить действие яда с помощью магии. Самсон про себя молился, чтобы его друг выдержал, чтобы они все выжили. Он чувствовал, как тяжёлый груз давит ему на сердце — груз ответственности за их жизни.

Элиара, наблюдая за тем, как Лаврентий из последних сил лечит Торрика, попыталась скрыть своё внутреннее облегчение. Она обернулась к лесу, где шепот Сиарлинн стал звучать едва уловимыми нотками в её сознании:

— Хорошо, дитя. Но этого мало. Ты знаешь, что нужно сделать. Помни: на кону стоит твоя судьба.

Элиара кивнула, хотя сердце её трепетало от страха перед тем, что ей предстоит. Она не могла не думать о том, что сделала и что ещё ей придётся сделать.

Галвина тяжело дышала, лежа на влажной траве, и смотрела на своё изувеченное тело. Её рука, некогда ловкая и уверенная, теперь была обожжена, сжата в бесполезный комок, который ещё недавно мог держать клинки. Боль от ожога пульсировала в такт её сердцебиению, но девушка лишь слабо улыбалась, глядя на небо сквозь кроны деревьев.

— Похоже, я больше не боец, — прошептала она. — Но, Самсон… Лучше уж я, чем ты. Ты — капитан, тебе нельзя пасть.

Лаврентий стоял рядом, прикусив губу, и его глаза были полны неудержимых слёз. Он не знал, что говорить, как утешить её, а боль за её страдания и свою беспомощность жгла сильнее, чем любое заклятие. Он попытался снова попросить прощения, но Галвина, поморщившись, махнула ему обожжённой рукой, едва сдерживая гримасу боли.

— Каждый делает то, что умеет. Ты… ты сделал всё, что мог, святоша, — прошептала она, чуть приподнявшись на локте. — Не вини себя.

Торрик, полулежа у ствола дерева, тяжело дышал, но на его лице играла прежняя упрямая усмешка. Он поднял голову и сказал Галвине:

— Если что, — голос его был хриплым, но не утратил привычной уверенности, — я сделаю тебе протезы, лучше, чем у меня. Убийца Тихого Ужаса заслуживает лучшего!

Самсон, сидящий рядом с ним, взял гнома за руку, крепко сжав её, и с облегчением в голосе сказал:

— Рад, что тебе лучше, старый друг. Без тебя было бы… слишком тяжело.

Торрик усмехнулся, глаза его блеснули, но в них всё ещё была видна усталость и боль. Он поднял взгляд на Самсона и прохрипел:

— Лучше дай попить… Во рту как в горне, а не в дунклерском подвале.

Капитан протянул ему флягу с водой, и Торрик жадно отхлебнул, пытаясь смыть изо рта привкус крови и яда. Самсон, глядя на него и на Галвину, осознал, что их отряд снова стал меньше — ещё на двух бойцов. Это знание жгло его изнутри, как несмываемое клеймо.

— Это… самое опасное приключение в моей жизни, — сказал он наконец, с трудом подбирая слова. — Столько всего уже произошло…

Элиара в этот момент сделала шаг вперёд, её лицо исказилось от злости и страха. Она будто забыла о своей роли и напустила на себя почти истеричную уверенность:

— Тем более это знак! Знак, что нам пора разворачиваться и уходить! Посмотри на Галвину, Самсон, она сварилась живьём в крови этой чудовищной твари! — её голос дрожал. — Если тебе не жаль себя, подумай хотя бы о ней!

Галвина с трудом подняла голову, её лицо было искажено болью, но в глазах горел прежний огонь. Она крикнула:

— Я боевой маг, Элиара! И всегда была готова к такому исходу! — её голос прозвучал резче, чем она ожидала. — Не жалей меня. Жалей себя, если ты хочешь бежать.

Лаврентий, глядя на её силу и решимость, вдруг осознал, как сильно отличается от неё. Но одновременно с этим в нём вспыхнуло ощущение решимости, о котором он давно забыл — решимости, что сгорела вместе с памятью о Мирланде. Тогда он бежал, прячась за священным долгом и упрекая себя в трусости. Но теперь… Теперь он чувствовал, что должен идти до конца, несмотря на боль и потери.