— Я пойду до конца, как и все вы, — проговорил он, глядя Галвине в глаза. — Здесь и сейчас — это мой долг.

Торрик, всё ещё дрожа от боли, но не теряя боевой решимости, усмехнулся и кивнул:

— Идите без нас, капитан, — прохрипел он, стараясь скрыть слабость в голосе. — Я отлежусь, и тогда мы с Галвиной потихоньку доберёмся до лагеря у Гругга и Драгомира. Пополним наш лазарет.

— Не беспокойтесь за нас, капитан, — добавила Галвина с усталой улыбкой. — Мы справимся. А ты должен узнать, что же там, за границей этого безумного леса.

Самсон встал, на мгновение отводя взгляд, чтобы скрыть скупую слезу, и тихо сказал:

— Спасибо вам… Вы — самая лучшая команда на свете. Если бы только мы все могли вернуться домой…

Когда они все устроились на ночлег, Элиара отошла в тень, спрятавшись от чужих взглядов. Она крепко сжала в руке жемчужное ожерелье и ощутила, как исходят из него пульсации силы, словно отдаваясь в её сердце и разум. И тут раздался тихий голос Сиарлинн, но он звучал теперь как-то иначе: насыщеннее, глубже:

— Знай, дитя… У меня есть другое имя. Я — Марина, жрица океанов, хранительница древней воли.

Элиара вздрогнула, её сердце застучало ещё быстрее, но она лишь прошептала:

— Я не подведу тебя, Марина. Сделаю всё, чтобы они не дошли до цели. Всё, что будет в моих силах.

До подножия загадочной пирамиды оставалось совсем немного, и каждый шаг по серпантину казался Элиаре невыносимо тяжёлым. Тело её дрожало от напряжения, а в голове роилась тысяча мыслей. Её руки сжимали посох так крепко, что костяшки побелели, а губы беззвучно шептали нечто больше похожее на мольбу, чем на заклинание.

Лаврентий, заметив её состояние, остановился и посмотрел на неё с подозрением. Его взгляд был суров, но в нём таилась искренняя озабоченность.

— У меня такое ощущение, что ты знала что-то об этом месте задолго до нас, Элиара, — проговорил он, медленно подбирая слова. — Ты была против похода сюда, а ведь раньше ты так себя не вела. Что происходит? Что-то изменилось в тебе с тех пор, как ты исчезла.

Элиара бросила на него злой взгляд, губы её дрогнули от гнева.

— С чего ты это взял? — резко спросила она, стараясь держать голос ровным, но в нём прорезались нотки паники.

Самсон, стоявший рядом, нахмурился и убрал подзорную трубу в сумку, его рука нащупала рукоять сабли. Он обернулся к Элиаре, и голос его звучал тяжело, как гири:

— Лаврентий прав. Ты изменилась после твоего таинственного исчезновения. Ты была где-то здесь, в этих местах, нашла что-то… и теперь молчишь. Что ты скрываешь?

Чародейка ощутила, как внутри неё нарастает буря. Гнев оттого, что её пытаются разоблачить, и отчаяние от осознания, что её секреты вот-вот будут раскрыты. Она отступила на шаг назад, глядя на обоих своих спутников — уже не как на союзников, а как на врагов, что встали на её пути. Её голос дрожал, но в нём прорезались яростные нотки.

— Вы не понимаете! — выкрикнула она, глаза её блеснули, словно затянувшись тучами. — Вы не понимаете, в какую игру ввязались и какие силы решили разбудить! Вы совершили огромную ошибку, и расплачиваться за неё будете вы!

Самсон обнажил саблю, её металл блеснул в лучах заходящего солнца, будто предвещая бурю, которая вот-вот обрушится на них.

— Ты… Так ты работала против нас? — его голос был глухим, но в нём звучал металл. — Да как ты посмела?! Мы же доверяли тебе, Элиара!

Лаврентий сделал шаг вперёд, подняв руки в успокаивающем жесте, но на лице его была видна тревога.

— Элиара, прошу тебя, не делай этого. Скажи нам правду. Что ты нашла? Что за союз ты заключила против нас?

Она отступила ещё на шаг, сжимая в руке ожерелье так, словно это была её последняя надежда. Голос Сиарлинн зазвучал в её голове, теперь ещё более властный, как зов древнего океана, несущийся из тьмы:

— Дитя, ты хотела стать одной из нас? Теперь настал твой час. Прими нашу силу и докажи, что достойна!

Элиара ощутила, как в её тело вливается ледяная энергия, пронизывая её до костей. В сознании пронеслась волна видений: океанская пучина, где пляшут древние существа, пирамиды, утонувшие в бездне, и лица, что видели тысячелетия, но позабыли о времени. Она чувствовала, как её разум расширяется, становится частью чего-то безмерно великого. Но одновременно с этим её собственная сущность начинала таять, растворяться в чуждой ей воле, как песчинка в океане.

На мгновение её лицо исказилось ужасом, но закричать она не смогла — губы застыли в судорожном шёпоте. Рука, державшая ожерелье, замерла, а глаза расширились от паники. Её тело сжалось, пытаясь сохранить себя в этом потоке силы, но её воля быстро растворялась, уступая место древней энергии.

Лаврентий увидел её изменившееся лицо, увидел, как её глаза становятся почти прозрачными, будто смотрели на него из другой реальности. Он в ужасе перекрестился и отступил на шаг, не зная, что делать.

— Элиара! — крикнул он, пытаясь дотянуться до неё и вернуть девушку к реальности. — Прекрати! Это не твоя воля!

Но её сознание уже погружалось в водоворот чужой силы, а их голоса отдалялись, превращаясь в приглушённый ропот, как шум от далёкого моря в ушах.

Элиара стояла перед ними, но её тело больше не напоминало человеческое. Зеленая чешуя, покрывающая её кожу, блестела в лучах дневного света, переливаясь мрачным изумрудным блеском. Вместо ног извивались два толстых змеиных хвоста, каждый шипел и злобно хлопал по земле. Её руки, что недавно держали посох, превратились в две огромные змеи, их головы извивались, оскаленные пасти выдыхали ледяной туман с одной стороны и кислоту с другой. Волосы теперь стали длинными, тонкими змеями, которые трепетали и извивались, будто в ритме злого танца.

Самсон в ужасе отшатнулся, рука сжала рукоять сабли так крепко, что побелели костяшки. Он рванулся вперёд, пытаясь достичь чудовища, но дыхание одной змеи окутало его ледяным вихрем, а кислотные брызги другой заставили его отступить назад. Он отскочил, пытаясь укрыться за деревом, когда в дело вмешался Лаврентий, моля Святую Матерь о защите и покрывая капитана божественным щитом.

— Чудовище! — прокричал Лаврентий, голос его дрожал, но сам он не сдавался, пытаясь пробиться через ужас, сжимавший его сердце. — Вернись в небытие, тварь, что была Элиарой!

Самсон снова ринулся в бой, пытаясь поразить торс монстра саблей, но каждый удар казался бессмысленным. Раны на теле чудовища мгновенно затягивались, будто само пространство вокруг неё отказывалось видеть её побеждённой. Змея-рука вытянулась в его сторону, выпуская поток ледяного дыхания, и Самсон едва успел укрыться за упавшим стволом дерева. Лаврентий из последних сил поднялся, глаза его блестели от слёз и усталости.

— Девочка сгубила свою душу, — прошептал он, на мгновение закрывая глаза и прикасаясь к амулету на груди. — Но я её предупреждал… Бедная потерянная душа!

Лаврентий, собрав последние силы, выпустил яркий луч ослепляющего света из своего амулета. Змея, что была когда-то Элиарой, зашипела от боли и отступила, закрывая своё лицо змеями-руками, словно пытаясь защитить глаза от палящего света. Самсон, воспользовавшись этой возможностью, поспешно отступил к клирику, кровь стучала в его ушах.

— Мы не сможем её победить, — пробормотал он, тяжело дыша. — Любая рана сразу затягивается. Возможно, это наш конец.

Но в этот момент что-то промелькнуло в густых зарослях позади чудовища, тень, двигавшаяся с удивительной ловкостью. Из кустов выскочил Глезыр, его глаза блестели злобным огоньком, а рапира была обнажена и сверкала в свете дня.

— Так вот каково твое истинное обличие, ведьма! — крикнул крысолюд, устремляясь к чудовищу.

Элиара, почувствовав его приближение, резко обернулась, её змееподобные руки рванулись к новому противнику, но крысолюд оказался быстрее. С точностью и ловкостью, которой от него никто не ожидал, он взмахнул рапирой, перерезая магическое ожерелье на её шее. Раздался удар — глухой, как раскат грома, — и ожерелье вспыхнуло ярким светом, словно разрушилось под действием невидимой силы.