—Черт возьми, Кертен! —Завидев меня, выругался бандит, —Ты что здесь..?

Даже удивительно, что у меня хватило сил подняться, причем, так быстро. Наверное, дело было в ярости, внезапно заменившей мне все остальные чувства.

—Ты знал, —Прошипел я, —Знал, что ее отец там. Может, даже знал, что там она!

И этого человека я считал хоть и подонком, но честным подонком! Теперь он притворно вытаращился на меня — так, словно понятия не имел, о чем я говорю.

—Что ты несешь, Кертен? Крыша поехала?

Это из-за его прихоти я угробил столько народу, превратил половину города в руины и убил Лилит. Просто взял и уничтожил единственное, что у меня было!

Здесь, вместе с ней сегодня умер и я сам. Еще более изуродованный и искалеченный, вывернутый наизнанку осознанием собственной причастности к этому ужасу.

Но я не дам уйти живым тому, кто заставил меня это сделать.

Если Скотти и знал, что я ношу при себе оружие, то вряд ли придавал этому должное внимание — пилоты, как-никак, едва ли не самый миролюбивый народ среди всех пиратов. Да и стреляют из всего, кроме корабельных орудий, обычно дерьмово…

Из меня тоже был никудышный стрелок. Но сегодня я не промахнулся. Причем, дважды — по выстрелу для Скотти и его верного пса.

Третью пулю я нацелил себе в голову.

Я наполняю своим сознанием все, до чего могу дотянуться.

Жаль, что дотягиваюсь я только до одного.

Зеленый камень, такой твердый и такой прекрасный. Он обладает мной, я обладаю им. Мы дополняем друг друга. Он — единственное доступное мне тело, я — единственное, что способно вдохнуть в него жизнь.

И я сделаю это. Потому что хочу жить. Пусть даже ради этого придется постараться…

Я проникаю все глубже, захватываю его полностью, ищу, куда бы пойти дальше, как ищут другие, такие же, как я. Они тоже нашли его. Зеленый камень. И тоже его оживили.

Мы никогда не знаем, к чему приведет наша жизнь. Сегодня мне стало больно. Чем дальше я захожу, чем дальше заходят остальные — тем больнее мне становится.

Наверное, нам нельзя быть всем вместе.

Это так больно…

Больно…

—Мне больно! —Выкрикнула Лорента в потолок обрядового зала, рванувшись на столе. Но ремни держали ее еще крепче, чем прежде — или просто девушке так показалось.

Она чувствовала, что непозволительно ослабла — сил не хватало даже на то, чтобы сопротивляться снам, насильно выпущенным в ее разум. Они, словно паразиты, захватывали все свободное пространство, забирались все глубже и глубже…

Глубже.

Я продолжаю, я иду дальше, несмотря на боль. Я насыщаю жизнью, я зажигаю свет, чтобы отогнать тьму.

Теперь я могу видеть, могу чувствовать, могу даже прикоснуться к живому существу внутри себя… По-настоящему живому.

Оно маленькое, беззащитное, почти неразумное. Оно боится меня, боится моего света. И оттого кричит, мечется всем своим телом. Но я крепко держу его — не потому, что так хочу, а потому, что не могу иначе. Может, таково было мое предназначение до жизни?

Рядом зажигаются и другие. Боль от их близости почти нестерпима. Я все еще держусь, но чем ярче они становятся, тем невыносимее держать это в себе.

Я сдаюсь. Выплескиваю всю боль, что накопилась во мне, все напряжение, всю энергию. Остальные сдаются следом. Нас так много, что эта сила способна уничтожить все вокруг.

И она уничтожает.

—НЕ-Е-ЕТ! —По щекам Лоренты струились слезы. Она больно ударилась спиной, когда вновь попыталась вырваться, но даже боль не помогала вернуться в реальность — девушка кричала, слышала свой голос, но видение настигало ее.

Ужасное, всепоглощающее, как толща ледяной воды.

Она тонула в нем, но никто из людей, что собрались на нее поглазеть, даже не пытался ей помочь.

Потом она поняла — суть в том, чтобы смотреть за ее страданиями, а не избавлять от них.

Никогда прежде Лорента не испытывала такого страха. Она даже не подозревала, что он в принципе возможен, но сейчас страх стал всем ее естеством, кроме него не осталось ничего, ни единого чувства, ни одного воспоминания…

Она отдала бы все, чтобы избавиться от этого страха. Но люди, что находились рядом с ней, наоборот хотели его усилить.

—Это то, что нам нужно, —Раздался тихий мужской голос где-то в стороне. Лорента цеплялась за него, как за спасительную соломинку — лишь бы не возвращаться к тем бессмысленным, жутким видениям.

—Ошибки быть не может? —Ответил второй голос.

—Исключено. Такая реакция свойственна только им.

Лорента не разбирала смысл слов, лишь слышала звуки, но пока ей хватало и их. Главное, не вернуться назад, не упасть во тьму…

И открыть глаза.

Вместе со светом, хлынувшим сквозь разомкнувшиеся веки, ее тело пронзила боль. Лорента закричала, выгнулась, как кошка, и резко обмякла, ударившись затылком.

Над ней все так же простирался темный потолок, изрезанный отсветами пламени, и склонялось лицо с двумя темными полосами…

—Вот и все, мадам, —Улыбнулось ей лицо, мутное из-за пелены слез на глазах, —Вот вы и вернулись…

Его проворные руки расстегнули пряжки ремней — сначала на запястьях, а потом и на лодыжках — и Лорента поняла, что в тот же миг вцепилась бы ногтями ему в горло, если бы у нее остались на это силы.

Но сил не было даже на то, чтобы подняться.

Она лежала на столе почти без сознания, абсолютно изнеможенная, выжатая до предела, разбитая и уничтоженная. Осколки воспоминаний роились в ее голове и не желали складываться во что-то стройное, разбиваясь о глыбу того, что появилось там только что.

Это еще не конец.

—Господа, обряд завершен, —Объявил чей-то голос, —Просим всех покинуть зал.

Это был неприятный толстый человек в темном костюме — Лорента увидела его, когда мужчина с полосами на лице помог ей сесть, а потом и вовсе поставил на ноги, из-за чего она едва не рухнула на пол.

—Нужно дать ей время прийти в себя, —Сказал он, удерживая девушку от падения.

—Отведем ее в комнату, —Кивнул толстяк и двинулся к выходу из зала.

Человек с полосами на лице, держа Лоренту под локоть, последовал за ним. Ноги не слушались девушку, при первом шаге они едва не подкосились, а после стали такими тяжелыми, что она едва могла их передвигать.

Зачем, зачем они тянули ее куда-то?

Все, что ей хотелось — это провалиться в глубокий, крепкий сон, лишенный даже намека на видения. Просто покой и тишина. Ничего более.

Но человек тащил ее за собой, довел до лестницы и потянул наверх, несмотря на вялые неразборчивые возражения, которые она повторяла, даже не осознавая этого. Ей все еще было страшно, страшно настолько, что от ужаса замирало сердце.

На ступеньках человек все-таки не удержал ее. Лорента упала, но даже не почувствовала удара. Потому что оно вернулось.

*

“Им не сломать меня” — твердил себе Вэйл, метаясь в пучине собственного страха. Они уже добрались до самого дна, показали ему убийство Лилит с точностью до секунды… и он выдержал это. Не дал их приторной лжи добраться до цели.

И не даст впредь.

Он не владел своим телом и разумом полностью, но пришел в сознание настолько, чтобы понимать, что почтенные сыны проворачивают с ним в реальности, пока он бьется в конвульсиях, привязанный к столу.

Вэйл отчетливо чувствовал иглу, что вонзилась ему в вену в районе сгиба локтя. “Скорее всего, антидот”, — решил он, потому как времени прошло немало. Полосатые ребята уже должны были сообразить, что худшими моментами своей жизни он насладился сполна и пора бы немного разбавить эту бочку дерьма сахарком.

Но ему еще надо было подействовать, а пока…

Ну уж нет!

Он не желал переживать это снова — тем более, в столь мелких подробностях. Минуту назад у Вэйла еще было недостаточно сил, чтобы воспротивиться токсину, но сейчас он обязан был попробовать.