Недовольно фыркнув — очевидно, из-за формы своего имени — Роланд соскочил со столешницы и покинул отцовский кабинет.

—Временами этот стервец невыносим, —Признался капитан, когда дверь за сыном закрылась, —Но сейчас не о нем. Допустим, отпущу я тебя — и что дальше?

—Я пойду своей дорогой, а вы — своей, —Развел руками я.

—И какая же у тебя дорога?

—Буду летать. Только на чистых судах, —Пожал плечами я, —Женюсь на Лилит. Знаю, она хотела бы…

—То есть, Роланд тут не херню порол? —Нильс нахмурился, и мне показалось, что даже лысина сморщилась вместе с его лбом.

—Нет, она меня ни о чем не просила, —Покачал головой я, —Но в остальном врать не буду — мы с ней действительно вместе…

Поток моих слов оборвался как-то внезапно, и в кабинете настала гробовая тишина. Нильс крепко задумался, а потом выдал:

—А, черт с тобой, зараза! Оставь я тебя насильно, толку все равно не будет.

С одной стороны, с плеч у меня в этот момент свалился тяжеленный груз, но с другой… Я действительно чувствовал себя предателем. Столько лет бок о бок с этим экипажем, на этом корабле… Каждому из парней Нильса я доверял, как самому себе, и даже придурка Роланда мог с уверенностью назвать другом.

Это не работа. Это вся жизнь.

Которую я добровольно отпускал, чтобы снова шагнуть в неизвестность.

—Но есть кое-что еще, —Оборвал мои раздумья капитан, —На днях мне поручили дельце, и срочное.

Если он так говорил, значит, срок действительно никак не передвинуть. Нильсу не надо было осуждающе смотреть на меня, чтобы пробудить чувство вины — у меня хватало мозгов, чтобы понять самому, как не вовремя я собрался его кинуть.

—И что, без меня никак? —Тяжело выдохнул я.

—А сам как думаешь, раз я говорю это тебе?

Я никогда не питал иллюзий по поводу того, на какого человека работал. Нильс Конлан — капитан одного из самых опасных пиратских кораблей в системе, человек, награда за голову которого скоро достигнет суммы с пятью нулями. Конечно же, он не мог быть добрым мягким дядькой, гладящим по головке своих детишек и раздающим им конфеты. Можно было заслужить его уважение — что я и делал все эти годы — и можно было его потерять.

Подвести Нильса Конлана — значит, обречь себя на скитания по системе под чужим именем. И это в лучшем случае. Я себе такой судьбы не желал.

—Что за дело? —Я решил закурить, чтобы успокоить нервишки.

—“Межзвездные ножи”, —Незамедлительно ответил капитан, —Просят боевой челнок и пилота. Хотят поставить “Псов” на место.

—На тридцатой? —Нахмурился я, —А не проще перестрелять кого надо с земли? Они же бандиты, а не военная коалиция…

—Так они и хотят. Корабль нужен на крайний случай. Для устрашения.

Меньше всего на свете мне хотелось вмешиваться в бандитские разборки, в особенности, когда они достигают таких масштабов, что не могут обойтись без боевых кораблей…

Ничего хорошего это дельце не предвещало: про устрашение Нильс как пить дать врал — ни один дурак не погонит корабль чисто для того, чтобы дать ему повисеть в небе — да и связываться с “Ножами” страшно не хотелось. По рассказам Лилит, эти отморозки, прижавшие ее отца много лет назад, окончательно потеряли страх и непомерно распоясались, превратив тридцатую колонию в огромный притон и наводнив ее всякой швалью вроде беглых каторжан и отпущенных из “Дворца грез” психов.

И все же пути назад у меня не было. Покинуть команду Нильса я мог только двумя способами — этим и еще одним, менее муторным, но не особо приятным. В гробу.

—Надеюсь, у них все будет под контролем? Без случайных смертей? —Опомнился я, прикинув, чем обычно заканчиваются эти бандитские стычки.

В силах этих ребят превратить родную колонию Лилит в руины.

Нильс посмотрел на меня, как на надоевшую муху:

—Если это для тебя так важно, то проконтролируй сам. Я не запрещаю.

Най пнул камешек, что валялся под ногами, и тот с хрустом отлетел в аккуратно подстриженный куст. Больше сорвать злость было не на чем, и он сунул дрожащие руки в карманы, чтобы продолжить свой путь к воротам особняка прежним судорожным шагом.

Ночная прохлада ничуть не остудила его пылающее лицо и толком не привела в чувство — Най по-прежнему готов был наброситься на Коллиса и за шкирку вытащить Лоренту из этого логова одержимых фанатиков.

“Забудь про нее. Она сделала свой выбор” — каждую минуту напоминал себе ученый. Помогало не слишком хорошо…

Признаться, в этом стремлении подставиться ради спасения откровенно легкомысленного и неблагоразумного человека он не узнавал самого себя — обычно дела подобных людей были Наю по боку, он не видел ни смысла, ни пользы в попытках уберечь их от ошибок. Чем же тогда отличалась ситуация с Лорентой?

Тем, что она каким-то неподдающимся осмысленному анализу образом успела стать ему небезразличной…

Это было глупое, иррациональное чувство, не похожее ни на что из того, что ему доводилось испытывать прежде. Интерес, злость, волнение, возбуждение — оказывается, до этого он понятия не имел, что все это возможно чувствовать одновременно. Теперь же Наю казалось, что весь этот клубок эмоций под чистую вытеснил его мысли, позволив ему безбожно отупеть. Хуже было только то, что сколько бы он не пытался, избавиться от этого ощущения не удавалось.

Он никогда не курил, но сейчас с удовольствием бы начал.

Най еще не успел отойти от особняка настолько далеко, чтобы ничего не слышать, и звуки бушующего приема догоняли его. Поначалу это была всего-навсего музыка, но когда она сменилась криком, молодой человек неосознанно замер посреди двора и прислушался.

—Вышвыриваете меня!? Давайте! Не хотят ваши хозяева слышать правду! —Вовсю вопил хрипловатый мужской голос, заглушить который не могли даже звуки оркестра.

Обернувшись, Най увидел как парочка амбалов спускает с лестницы особняка прилично одетого, но растрепанного немолодого мужчину, судя по движениям пребывающего в откровенном подпитии.

—Ничего, они все равно узнают! —Чуть тише отчеканил мужчина, а потом, обернувшись за особняк и вытянув голову, прокричал в распахнутые двери, —У них ничего нет! Никакой Клетки!

И тут Ная словно ударили по голове пыльным мешком. Конечно, он прекрасно понимал, что существование Клетки и ее пребывание на этой колонии не было ни для кого тайной, но так открыто распространяться о ней…

Впрочем, мужчина был пьян. Это все объясняло.

—Они дурят вас, а сами делают свое дело! —Охранники тащили дебошира дальше, а он продолжал вырываться и орать, —Чем больше вас, дураков, тем им лучше..!

Най хотел уйти. Судьба незнакомца его совершенно не волновала, но вот сказанное им…

Какое еще дело? Что вообще несет этот человек?

И что, если он и вправду знает что-то, что меценат и почтенный сын хотели бы скрыть?

Конечно, все эти догадки были притянуты за уши. Как бы то ни было, Най по-прежнему оставался ученым и верил только подтвержденным фактам. И все же грош цена ему как исследователю, если он даст ускользнуть этой гипотезе и не проверит ее.

Не сводя глаз с охранников, Най двинулся к воротам, и, обогнув широкую колонну, замер в ее тени, прислонившись спиной к гладкому мрамору. Дело осталось за малым — дождаться, когда амбалы выведут дебошира с территории Коллиса и освободят его от своего общества.

Они не заставили себя ждать — меньше чем через минуту мужчину буквально вышвырнули на тротуар, чуть не свалив его с ног, и бедолага, отряхнувшись, поплелся через дорогу, что-то бормоча себе под нос.

Най огляделся по сторонам и двинулся за ним. Благо, нагнать пьяного — задача несравнимо легче прочих.