— Она отказала мне, — сообщил Кощей всем троим своим сыновьям. Одиннадцатилетний Лев был слишком мал, чтобы понимать, что это известие могло означать открытую войну между семьями. Роман же понял это мгновенно. — Мы больше не будем общаться с ведьмами Антоновой или их союзниками, — продолжил Кощей. — Они ничего не значат ни для нас, ни для районов. Мы не будем ни говорить о них, ни вести с ними дела, ни беспокоиться о них. Все меня поняли?
— Да, папа, — сказал Роман. Так же, как и Лев, который почти ничего не знал о безрассудной любви их старшего брата. Дмитрий, однако, поколебался. Лишь на мгновение.
— Может быть, это неразумно, папа, — медленно произнёс Дмитрий. — Сжигать мосты с такими могущественными ведьмами? Может быть, отношения ещё можно спасти?
— Баба Яга оскорбила меня, — твёрдо ответил Кощей. — А значит, она оскорбила всех нас. Убей в себе всю нежность к её дочери, Дима, потому что нет сомнений в том, что она выбрала. Невозможно неправильно истолковать то, что она сделала.
Как и подобает сыну Фёдорова, Дмитрий покорно хоронил свои привязанности, когда его об этом просили. Или, по крайней мере, так считал Роман. Правда, поначалу Дмитрий не терял надежды, что из вражды между Кощеем и Бабой Ягой еще что-то может выйти, — казалось, он молча верил, что обстоятельства могут измениться или, возможно, Марии удастся переубедить свою мать, — но эта надежда с треском погасла, когда стало известно, что старшая ведьма Антонова выходит замуж за Стаса Максимова — ничем не примечательного боровского ведьмака, старше её на несколько лет, сына другой столь же незначительной ведьмы Боро.
Роман увидел морщинки вокруг рта брата, означавшие, что впервые, возможно, за все время, Дмитрий был рассержен или раздосадован. А, может быть, и то, и другое. Как бы то ни было, в тот день солнце светило Дмитрию Фёдорову гораздо тусклее, чем обычно, и Роман воспринял это как знак. Его отца обидели Антоновы. Его брата тоже. И Роман, который любил их обоих, знал, что должен добиться возмещения ущерба.
(Одно приводит к другому.)
Младшая Марья Антонова была права в том, что у Романа был зоркий глаз, и, возможно, в наказание за её осторожность он никогда не перестанет наблюдать за ней. Он следил за её передвижениями, внимательно изучая её связи с другими ведьмами — что, надо признать, было не так уж сложно. Роль Марии, как правой руки Бабы Яги и исполнительницы её воли, требовала отказа от нежности в пользу силы. Она, как и Дмитрий, несла благословение и бремя наследника, именно поэтому ее было довольно легко найти и еще легче следить за ней. Не составило особого труда заметить, что она продолжала регулярно посещать одного и того же человека, и если это не было интрижкой — в чём Роман сильно сомневался, — то, очевидно, это был бизнес.
После почти десятилетней вендетты Роману наконец удалось раскрыть главного информатора Марии Антоновой: человека по имени Бринмор Аттауэй, известного также как Бридж.
Кощей никогда бы не стал работать с Бриджем. Во-первых, ему это было попросту не нужно — сеть его собственных связей была куда обширнее. Во-вторых, ни для кого не было секретом, что отец Романа мало заботился о не-ведьмах. Мария Антонова, напротив, не обладая ни каплей гордости и, вероятно, ещё меньшей щепетильностью, щедро заплатила Бриджу за его информацию. Но именно Роман предложил ему нечто большее, чем деньги. Единственное, перед чем, как он знал, Бридж не мог устоять.
Силу. В частности, единственную, которую Бридж не мог создать сам — силу ведьмы.
— Один флакон в неделю, — сказал Брин, разглядывая магию, сверкавшую в крови Романа. — По субботам. Седьмой день по Библии, день знамений. — Роман знал, что это типичная чепуха для фэйри — они, как вид, были безнадёжно привязаны к ритуалам. — Сделай это для меня, Фёдоров, и мы заключим сделку. Я скажу тебе, кому продаёт Марья Антонова. Но если ты опоздаешь хотя бы на день…
— Я и не собираюсь, — холодно заверил его Роман около шести месяцев назад, прежде чем осознал, что то, что он предложил, не так уж и возобновляемо, как он думал.
(Одно приводит к другому.)
Дмитрий был первым, кто заметил, что Роман постепенно теряет свою магию.
— У тебя дрожат руки, — сказал Дмитрий, кружа вокруг Романа со своей обычной царственной озабоченностью. Твой контроль ослабевает. Ты отдаёшь её, Рома, или продаёшь?
— Ни то, ни другое, — процедил Роман сквозь зубы, хотя правильнее было бы сказать: и то, и другое.
— Скажи мне, что происходит, — приказал Дмитрий, снова вспыхнув золотым.
— Мы собираемся уничтожить Антоновых, — ответил Роман, и хотя он сказал это с уверенностью и обещанием, но всё же заметил, как взгляд Дмитрия стал жёстким, а уголки его рта напряглись.
— Покажи мне, — потребовал Дмитрий, и Роман принёс ему перехваченные таблетки.
«Я хочу, чтобы в семье Антоновых царил хаос», — сказал он Брину, который улыбнулся своей проницательной улыбкой, и жемчужные зубы блеснули в полумраке, когда его взгляд скользнул к дорогим часам на запястье.
— Достаточно просто, — сказал Бридж, и так же быстро началась афера.
Брин рассказывал Роману, когда ведьмы Антоновы будут продавать свои таблетки. Роман перехватывал партии, переделывал их и продавал через сеть Брина, получая выгоду, а Брин возвращал ему выручку в пузырьках с кровью и увесистых пачках банкнот. Постепенное истощение его магии было изнурительным — временами он чувствовал жар, порой похожий на лихорадку, а его контроль над силой становился неустойчивым и непредсказуемым. Однако он убеждал себя, что это стоит того, чтобы однажды победить Бабу Ягу и ее Марью.
План всегда заключался в том, чтобы нанести удар по самому уязвимому месту соперников, которым почти наверняка были деньги. Антоновы, в отличие от Фёдоровых, не были гордыми хранителями старых традиций и принципов чести. Там, где Роман видел в своей семье аристократизм, Антоновы казались ему нуворишами10 — Антоновы черпали свое самомнение не из того, кем они были, а из того, что могли купить и продать. Они были эгоистичными, безжалостными и — самое главное — богатыми. Причём первые два фактора зависели от последнего. План заключался в том, чтобы просто обескровить их там, где они почувствуют боль. Но, к сожалению, всё пошло не совсем так, как было задумано.
(Одно приводит к другому.)
— Ты не можешь продолжать в том же духе, — сказал Дмитрий, наблюдая, как Романа сотрясает магический спазм. Стены задрожали, под ногами разливалась вибрация, а воздух наполнился металлическим звоном, когда они смотрели на таблички с записями. — Ты можешь убить себя, Рома, если не будешь осторожен…
— Не говори папе, — тут же предупредил Роман. — Или Льву. Пожалуйста, Дима…
— Это должно прекратиться, — вмешался Дмитрий. — Сегодня, Рома. Немедленно. Ты больше не дашь Бриджу ни капли своей магии. Это закончится сейчас.
— Я должен, — раздражённо процедил Роман сквозь зубы. Разве Дмитрий его не слушал? — Сегодня суббота, и если я не…
Последствия были, в буквальном смысле, опасны для жизни. Антоновы убили бы его, если бы узнали. И что бы подумал Кощей, если бы узнал, с кем Роман вступил в сделку?
— Бридж продается тому, кто предложит самую высокую цену, Дима, — настаивал Роман, опуская подробности. — И если Яга узнает, что я сделал сейчас, до того как мы будем готовы…
— Тогда я сделаю это, — выдохнул Дмитрий, качая головой. — Я сделаю это для тебя сегодня, Рома, но потом это должно прекратиться. Это должно прекратиться.
Роману не понравился ни тон старшего брата, ни то, как Дмитрий с гордо поднятой головой вошёл в квартиру, когда Роман ждал новостей — любых новостей — которые подтвердили бы, что его усилия не были напрасными.
— Я сказал ему, что все кончено, — заявил Дмитрий, и Роман сжал кулаки. — Если Маш… если Марья, — Дмитрий быстро поправился, — узнает о том, что ты сделал, она убьёт тебя. И, Рома, ты вряд ли сможешь защитить себя сейчас, не в таком состоянии…
