Может быть, со стороны Эрика было глупо жалеть себя, но, по правде говоря, никто другой этого за него не делает. Конечно, его мать была слишком пьяна, чтобы заметить, что Эрик существует, а отец называл его разочарованием больше раз, чем говорил «я тебя люблю». (И последнее случалось достаточно редко, чтобы пересчитать такие моменты на пальцах одной руки. Один из них, к слову, произошёл во время интервью для местной газеты, которую никто всерьёз не воспринимал.) Но никто действительно не заботился о том, повлияло ли это на развитие Эрика. Психотерапевт время от времени проявлял заботу — его назначили после того, как Эрик в десятом классе пережил серьёзный нервный срыв и сиганул с лестницы в школе. Но в основном забота сводилась к выписыванию рецептов и предоставлению той свободы действий, которая бывает лишь от равнодушия. (Эрик не хотел принижать профессию. Он был уверен, что где-то есть психиатры, которые действительно выполняют свою работу. Просто ему таких никогда не попадалось.)

Так что да, Эрик продавал Аддералл. И Лексапро. И Риталин. И другие препараты, которые строительные рабочие принимали, чтобы не заснуть, сидя в кране. Эти препараты он получал после того, как жаловался своему терапевту, что антидепрессанты вызывают у него сонливость. И да, он давал таблетки своим одноклассникам — «давал» — конечно, не совсем точное слово, но они могли себе это позволить. (Он не был злодеем.)

Был ли это секрет? Нет. Стало ли это бизнесом? Да. Однажды Эрик чуть было не попал в неприятности, наступив на ногу фармацевтическому синдикату, уже обосновавшемуся на кампусе Нью-Йоркского университета. Но когда у того врача отозвали лицензию (анонимные звонки; странно, что такие звонки так редко отслеживаются), Эрик оказался окружён сетью людей, отчаянно нуждавшихся в лекарствах. А разве американская медицинская система не была чертовски сломана? Кому он на самом деле вредил? Фармацевтическим компаниям? Он думал, что они вполне способны пережить этот ущерб.

Затем он встретил Бабу Ягу. Ну, не совсем её, а её старшую дочь, известную просто как Марья.

— Как в сказке? — спросил Эрик, потому что он не был дураком. Он читал книги.

— Конечно, — ответила Марья. — Как в сказке.

В сказках принцесса по имени Марья Моревна побеждает Кощея Бессмертного. Вроде бы. Потом её муж всё портит, но Марья всё равно побеждает в конце.

— Марья не работает на Бабу Ягу, — заметил Эрик, но девушку не интересовали детали.

— Ты хочешь получить деньги или нет? — спросила она.

Эрик любил людей, которые сразу переходят к делу.

— Как ты меня нашла? — спросил он.

Она улыбнулась. Её улыбка была слегка тревожной.

— Магия, — соскользнуло с ее ягодных губ. Ему она всё равно понравилась, даже если и не сразу перешла к делу. Он предпочитал прямолинейность, но и сам мог поиграть в кокетство. Или, по крайней мере, думал, что мог.

Он стал погружаться в маленькие мечты о ней. Не о Марье, конечно (ведь она носила золотое обручальное кольцо на пальце и, похоже, не была особенно впечатлена его присутствием), но о самой концепции. О сильной женщине, названной в честь мифа, которая стоит у руля огромного наркобизнеса. Ему нравился вкус этой власти, она покоряла его, всегда стоявшего на втором месте, отвергнутого, никому не нужного.

Таким образом, то, что Саша оказалась частью очевидно крупной преступной семьи, было одновременно и разочаровывающим, и возбуждающим.

— Эрик, — сказала она, когда тот открыл дверь.

— Саша, — удивился он. Последний раз, когда он её видел, он был поглощён галлюцинациями, где розовые облака и изгибы её бедер обвивали его голову. — Снова пропустила занятие?

— Начинаю думать, что учеба — это не моё, — отозвалась она, добавив: — На самом деле я пришла поговорить c тобой о другом.

Он приподнял бровь и немного кокетливо произнес:

— О?

Она закатила глаза.

— Ты отвратителен.

— Правда? — спросил он. Рано или поздно она сдастся.

Как будто прочитав его мысли, Саша тяжело вздохнула, шагнула вперёд и провела пальцем по ямке на его шее, пристально изучая его губы.

— Эрик, — прошептала она.

Он склонился ближе.

И тут её ноготь скользнул по его груди, и он вскрикнул от острой боли, отшатнулся и рухнул на столик, стоявший у стены.

— Что за…

— Ты мне поможешь кое с чем, — сказала Саша, и это не было вопросом. Она убрала руку, задумчиво разглядывая свои пальцы. Если он ожидал увидеть когти, то их не было. Она не была каким-то существом, напомнил себе Эрик. Она была красивой девушкой, способной причинить невероятную боль, не хуже других.

— Чем мне помочь? — спросил он почти рефлекторно, потому что не хотел этого делать.

Или хотел?

Было трудно разобраться в собственных желаниях, особенно зная, что она могла легко обвить свою изящную руку вокруг его шеи и заставить выдать ответ. Никто ведь не ожидал этого от самых спокойных, размышлял он с извращённым удовольствием; иногда элемент неожиданности вытаскивал его из восковой тупости лучше, чем наркотики. Лучше, чем те, что он продавал, по крайней мере. — таблетки, если быть честным, всё равно мало помогали тем, кто действительно в них нуждался. Химия мозга была чертовски бесполезной в этом плане.

— Ты будешь моими глазами, — сообщила ему Саша.

— Что мне нужно искать?

Она тонко улыбнулась.

— Деньги.

— Это я могу, — кивнул он.

— Конечно, можешь, — ответила она. — Я тебе приказываю.

Он уставился на нее.

Черт, она владела им?

И он этого хотел?

— У тебя есть ещё эти… наркотики? — спросил он. Обычно он не злоупотреблял собственным товаром (разве что в тех случаях, когда это было нужно для его собственного разума, или чего-то, что напоминало разум), но он хотел все, что создавала Баба Яга. Хотел абсолютно все.

Он хотел снова почувствовать вкус Саши на языке — пусть даже это было бы всего лишь галлюцинацией.

Черт, лучше галлюцинация. Реальность оставляла горькое послевкусие.

— Вот, — сказала она, показывая на ряд таблеток в ярких цветах, — но тебе нужно и это тоже, — добавила она, поднося ему тонкий кожаный браслет.

— Я не фанат аксессуаров, — возразил он.

— Теперь будешь, — отрезала она, и, к собственному удовольствию, Эрик действительно стал им.

Черт, что с ним происходило? Это была она? Или наркотики?

Может, это магия.

Она надела браслет ему на запястье, провела по краям пальцами, закрепляя, пока тот не сузился, подстраиваясь под его кожу.

— Никому не говори, — предупредила она.

— Кто мне поверит? — ответил он, уставившись на браслет, и на это она позволила себе улыбнуться.

— О, ты по-настоящему в жопе, Тейлор, — сказала она, раздавливая одну из таблеток кончиками пальцев, превращая её в порошок. Затем поднесла его к его лицу.

Эрик глубоко вдохнул, позволяя порошку осесть где-то глубоко в сознании, пока её образ не растворился в прекрасных волнах бессмысленного забвения.

Он не был злодеем. Он был уверен в этом.

Но черт возьми, он был слаб.

IV. 5

(Струнные, реприза)

— Ты в долгу перед Кощеем, — напомнил Дмитрий. — А значит, и передо мной.

— Ты ещё не Кощей, — огрызнулся ведьмак из Боро.

Его звали Рафаэль Сантос, и он был должен Кощею не одну услугу, а несколько.

Рафаэль был своего рода мастером на все руки, хотя ни в одном из ремесел не добился особенных высот. Единственное, что у него действительно хорошо получалось, — это прикидываться кем угодно. В данном случае — тихим человеком, который использует свои способности незаметно для окружающих. Рафаэль был одним из управляющих Кощея, известным своей железной хваткой, которой он держал жильцов в подчинении.

К несчастью для Рафаэля, Дмитрий был далеко не новичком в принуждении. Именно поэтому сейчас Рафаэль висел за окном своей квартиры, а рука Дмитрия крепко сжимала его горло.

— Тогда и не считай меня Кощеем, — предложил Дмитрий. — В конце концов, я другой человек. Например, мне совершенно не нравятся люди, которые не отвечают на мои вопросы, — добавил он, приподняв бровь. Увидев упрямый взгляд Рафаэля, который говорил «я тебя слушаю», Дмитрий продолжил: — До меня дошли слухи, что недавно ты работал с Антоновыми, не так ли? Говорят, Яга заходила к тебе. Хотя я бы предположил, что у неё вкус получше. Сказать по правде, пользы от тебя немного.