Aкт II: Лик небес

Дай мне его. Когда же он умрёт,

Изрежь его на маленькие звёзды,

И все так влюбятся в ночную твердь,

Что бросят без вниманья день и солнце.»

(отрывок из трагедии «Ромео и Джульетта»

в переводе Б. Пастернака)

II. 1

(Матриархат)

Самое важное, что нужно знать о Марье Антоновой, — это то, что она представляет собой единую силу, с которой нужно считаться, даже если та занимает тела сразу двух женщин.

По крайней мере, так всегда считала старшая Мария Антонова.

— Назови малышку Екатериной, в честь моей матери, — предложил её муж, когда родилась их первая дочь, но Мария отказалась.

— Ты сможешь назвать следующего, — заверила она его, прижимая к себе младенца, и подумала: Ты можешь называть всех последующих, но этот ребёнок — мой.

Марии Антоновой было шестнадцать лет, когда её выдали замуж за мужчину, которого она называла исключительно по фамилии — Антонов, — потому что он никогда не казался ей близким. Он был уже в солидном возрасте (где-то чуть за тридцать, что в то время казалось древностью) и, хотя не был злым, особой теплотой тоже не отличался.

Антонов был бизнесменом и ведьмаком Боро, самым молодым, кто когда-либо становился «старейшиной» в Манхэттенском боро. Большую часть своего времени он тратил, скрывая свои темные делишки, о которых Мария узнала, лишь покорно отойдя на второй план.

Она подавала ему еду, наполняла бокалы, приносила нужные вещи, пока он негромко беседовал с другими ведьмами, не замечая, как внимательно слушает его молодая жена. Он даже не знал, что она говорит по-английски, до тех пор, пока не прошло четыре года после их свадьбы.

Марья подарила Антонову семерых детей, все были девочками. Первая Маша — старшая дочь, названная в ее честь, — тихо сидела у Марии на коленях и всему училась. У неё были огромные, внимательные глаза и такая же красота, какая когда-то была у самой Марии, а возможно, она была даже красивее. Маша была одарённой ведьмой, с самого раннего возраста проявлявшей необычные способности. Через два года, как по часам, появились двойняшки Екатерина (в соответствии с обещанием Антонову) и Ирина. Ещё через два года — Елена, затем Лилия. Через одиннадцать месяцев — Галина, рождение которой оказалось тяжёлым. И, наконец, младшая — Александра, или просто Саша.

— Я больше не смогу иметь детей, — сказала Марья Антонову после рождения Саши, ощущая, как что-то глубоко внутри неё изменилось. Она знала своё тело слишком хорошо, и в тот момент, когда Саша покинула её утробу, она почувствовала, что ее способность к зачатию иссякла. — Мне очень жаль, но я не смогу подарить тебе сына.

— Ладно, — спокойно ответил Антонов. — Я всё равно старею.

И он был прав. Спустя десять лет он ушёл — тихо и незаметно, в ночи.

Мария, в отличие от мужа, никогда не испытывала необходимости в сыне. Антонов же втайне отчаянно нуждался в наследнике, будучи устаревшим и старомодным, он завидовал своему другу Лазарю Фёдорову, особенно его старшему сыну Дмитрию. Но Мария знала, что в лице своей старшей дочери Маши у неё есть идеальный наследник. Младшая Марья Антонова была хитра и остроумна, осмотрительна и педантична, а еще обладала такой неоспоримой красотой, что умело носила ее как маску, как это всегда делала сама Мария. В конечном счёте, это крайне важно: никто не боится красивую женщину. Её восхваляют, ей поклоняются, о ней слагают легенды, но страха она не вызывает — даже когда следовало бы. Антонов и представить себе не мог, что его молодая жена, смиренно отвечавшая только тогда, когда её спрашивали, внимательно следила за каждым его шагом. Она видела туманные перспективы бизнеса, который он мог бы построить, разрабатывая наркотики, и про себя посмеивалась над его наивностью: он раздавал их бесплатно, ошибочно полагая, что они ничего не стоят. Антонов часто говорил своему другу Лазарю (о чьей истинной личности они оба, в своей глупости, не догадывались), что однажды они построят империю — грандиозное предприятие магического искусства. Лазарь торжественно кивал в ответ, но Мария видела то, чего не замечал её муж. Она понимала, что Кощей, кем на самом деле был Лазарь, отнял бы у него всё, если бы только представился случай.

Поэтому, когда здоровье Антонова начало ухудшаться, Мария взяла ситуацию в свои руки.

— Мне нужно, чтобы ты сделала кое-что для меня, — сказала она Маше, своей старшей дочери, которая в расцвете юности напоминала саму Марью, когда та вышла замуж за Антонова. — Ты знаешь зелья твоего папы?

— Да, мама, — ответила Маша, как и подобало преданной дочери.

— Нам нужно их продать, — продолжила Мария, вручая Маше список имён и ингредиентов. — Ты можешь сделать это, Маша? Помочь мне? Ты не боишься?

— Я не боюсь, — уверенно заявила Маша, и Мария знала, что это правда. Они с дочерью были одной душой в двух телах, и именно благодаря этому она в конце концов построила свою империю.

Только однажды Мария усомнилась в Маше. Тогда её дочь была ещё юной, склонной к наивным увлечениям. И когда это увлечение обрело форму красивого, золотоволосого, широкоплечего юноши, даже Маша оказалась не в силах устоять. Мария Ивановна видела, что каждый раз, когда в комнату входил Дмитрий Федоров, у ее дочери слабели колени, а её обычно несгибаемая осанка размягчалась в его присутствии.

Антонов, завидовавший старшему сыну своего друга Лазаря, поощрял эту глупую, неуклюжую романтику между Машей и Димой, не видя в ней ничего серьёзного. Он, как и всегда, не замечал того, что было очевидно для Марьи: Маша была её наследницей, ее благословением. Для Антонова же Маша была просто инструментом — удачным способом предложить мир Дмитрию, маленькому красивому и смышленому Диме, да, хоть тот и не был его биологическим сыном, и уж точно был совсем не похож на Машу. Диме, который совсем не заслуживал Машиной заботы.

Мария Ивановна терпеливо ждала смерти мужа, наблюдая, как ее дочь с каждым днем все больше влюбляется в Дмитрия Федорова, в то время как она не может больше ждать.

— Я знаю, что ты сделала, — тихо сказал ей Лазарь Фёдоров на похоронах. — Я знаю, что ты сделала, но не скажу никому. Более того, я уважаю тебя за это. Он был глупцом, — добавил он, незаметно кивнув на гроб. — Глупцом, который был недостоин тебя.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — осторожно ответила Марья, её взгляд скользнул к Маше, которая, конечно, стояла рядом с Димой. Она видела, как его пальцы едва заметно подрагивали в её сторону, словно пытались дотянуться, коснуться воздуха между ними. Диме хватало ума понять, что открыто прикасаться к ней нельзя, но все равно Мария видела, как его пальцы то задевают спину Маши, то слишком долго лежат на ее предплечье. Это были мелочи, да, но Марья знала свою дочь так же хорошо, как чувствовала биение своего пульса. Не всякий мог прикоснуться к Маше. Она была словно роза с шипами, остроугольная, резкая и непокорная. Люди не приближались к ней без её разрешения.

— Я мог бы наладить его бизнес для тебя, — предложил Лазарь.

Марья настороженно посмотрела на него. Она знала, что он мог бы. Личность Лазаря, как Кощея, была тщательно скрыта от всех, кроме неё и её семьи, но его деятельность была не таким уж большим секретом. Она также знала, что смерть его жены при родах младшего сына, Льва, заставила Лазаря ещё более отстраниться от манхэттенских ведьм.

— Мне не нужна твоя помощь, — твердо сказала Марья, наблюдая, как вспыхнули щеки Маши, когда Дима наклонился, чтобы что-то прошептать ей на ухо.

— Конечно, нет, — согласился Лазарь, наградив её одной из своих медленных, мрачных улыбок.

Без Антонова, который всегда выражал своё неодобрение, Марья наконец смогла снять помещение для магазина. Это обошлось дорого, но она привела с собой Машу, и вдвоём им удалось убедить домовладельца снизить арендную плату. Изделия тоже разрабатывались ими совместно — Марья и Маша трудились до поздней ночи, постоянно подталкивая друг друга, чтобы не заснуть.