Дмитрий напрягся.

— Смелое заявление наследнику Кощея, — сказал он.

— Но это так, не правда ли? — согласилась Саша. — Ведь наследник у него уже есть. Королевство, которое нужно передать. Говорят, оно весьма достойное. Так что, если подумать, вам было бы выгодно, если бы вашего отца больше не стало.

— С чего вы взяли, что я тороплюсь?

Она одарила его скучающим взглядом, которому явно научилась у Марьи.

— Бридж сказал, что вас беспокоит неудовлетворённость. Удобно, что я в схожей ситуации. Наши наследия не так уж отличаются, знаете ли, — заметила она. — Империя. Соперничество. Потери. Вина. Окровавленные руки по обе стороны.

Дмитрий бросил взгляд на Бринмора, который лишь пожал плечами, и снова повернулся к Саше.

— Чего вы хотите? — спросил он. — Кроме невозможного.

— Бридж уже сказал вам, — ответила Саша. — Мне нужен союзник. Кто-то, кому я могу доверять. Это деловое предложение.

— Я не люблю сделки, — заметил Дмитрий.

— Ну, вы явно пришли сюда, чтобы заключить одну, — указала Саша. — Что-то изменило ваше мнение?

Сердце Марьи пульсировало у его груди.

— Одно дело — пойти против своего отца самому, — сказал Дмитрий жёстко. — Другое — помогать врагу.

— Я враг вашего отца, а не ваш, — поправила Саша. — Я хочу, чтобы ваш отец заплатил. Я хочу, чтобы ваш брат страдал. А вы? Мне безразлично. — Она пожала плечами, демонстрируя своё равнодушие. — Я не знаю, какой вы человек, Дмитрий, но знаю, каким человеком вас считал ваш брат. И знаю, что есть место, пусть узкое, где ваши интересы совпадают с моими. Так что, — сказала она, подходя ближе, — учитывая всё, я ваш друг.

Это не звучало как слова дружбы, подумал Дмитрий.

Но и неправдой их было трудно назвать.

— Дайте мне что-нибудь, — сказала Саша. — Что-нибудь, чтобы выбить почву из-под ног Кощея, чтобы его империя рухнула. Взамен я обещаю не трогать вас.

Дмитрий фыркнул.

— А если я не соглашусь?

— Я уничтожу вас, — ответила она без колебаний. — Это займёт больше времени, но это не переговоры. Я уничтожу Кощея; посмотрю ему в глаза и удостоверюсь, что он понял, чего он мне стоил, — сказала Саша, не отводя взгляда. — С вашей помощью или без. Но я была бы эффективнее с хорошим партнёром. Я не привыкла тратить своё время впустую.

Она замолчала, а затем добавила:

— А когда я закончу с Кощеем… — пауза. — Когда, не если. Когда он больше не будет угрозой, мои сёстры и я сможем вернуть Льва. Перемирие Кощея с моей матерью утратит значение. Мои руки больше не будут связаны. Представьте, что я не Антонова, — предложила Саша, её серые глаза пристально смотрели на него, — а вы не Фёдоров. Представьте, что мы просто двое людей, скучающих по одному и тому же мужчине.

Дмитрий не мог отказаться от шанса вернуть брата.

И всё же он бы предпочёл, чтобы это предложение исходило от кого угодно, только не от Антоновых. И уж точно не от неё.

— Ну что ж, — выдохнула Саша, словно ставя точку. — Мы поняли друг друга?

Дмитрий повернулся к Бринмору.

— Это не то, чего я хотел, — сказал он. Ему нужно было это произнести.

— Нет, — согласился Бридж. — Но разве вы часто получаете то, чего хотите, Дмитрий Фёдоров?

Почти никогда, подумал он.

— Ладно, — медленно произнёс он, повернувшись обратно к Саше Антоновой. — Что вы предлагаете?

IV. 18

(Только святые)

— Вот, — сказала Марья, откидываясь назад, чтобы оценить своё творение. — Как ты себя чувствуешь?

Бывший мертвец поднял руку к щеке.

— Вы в этом очень хороши, — заметил он. — Жаль, что большая часть моих воспоминаний о вас связана с тем, как мой брат чуть не умер от вашей руки.

— Ну, это только потому, что ты мало что помнишь, — ответила она. — Лев Фёдоров.

Лев моргнул, словно вновь занял своё место в собственных костях, в своей жизни, в своём имени.

— Теперь вы можете идти, — сказала Марья своим сёстрам, мягко положив руку на ладонь Галины. — Мы со Львом должны кое-что обсудить.

Ирина замялась.

— Но, Маша, насчёт мамы…

— Вы ничего не скажете, — твёрдо заявила Марья. — Я сама всё расскажу маме.

Катя и Ирина выглядели так, словно собирались возразить, но в итоге лишь коротко кивнули, смирившись, и ушли. Галина поцеловала сестру в щёку и последовала за ними.

— Так, — произнесла Марья, поворачиваясь ко Льву, — почему ты тревожил моих сестёр?

Он был очень похож на молодого Дмитрия. У этого Фёдорова были тёмные волосы и глаза, но его челюсть была острее, а скулы выше, и он не был «золотым». Однако в его взгляде горел знакомый юношеский огонёк, та искренность, которую Дмитрий давно утратил.

— Никто другой не мог меня видеть или слышать, — объяснил Лев. — Смерть — довольно неприятный опыт. Хотя, как я понимаю, вам это знакомо.

— Более или менее, — согласилась Марья. — Но всё же, почему ты боишься за Сашу?

— Я думал, может быть, Рома причинит ей вред. Или, что ещё хуже, она потеряет себя.

Слова Ивана: «Она кажется грустной» — быстро промелькнули в сознании Марьи и исчезли.

— Ты плохо знаешь нашу Сашу, — сказала она, и Лев поднял бровь.

— Разве? — возразил он.

Марья вспомнила пустой взгляд сестры, но промолчала. Она слишком хорошо знала, к каким бедам приводит неразумная любовь.

— Саша мертва, — сказала она наконец, придерживаясь лжи. Ей ещё предстояло понять, пойдёт ли Лев с этим к своему отцу или братьям, а значит, доверять ему она не могла. Но это не делало его бесполезным. — Хотя ты всё ещё можешь помочь ей, — осторожно добавила она, одновременно корректируя план на ходу. — Ведь виновник её смерти до сих пор на свободе.

Лев скривился.

— Ты имеешь в виду Рому?

— Отчасти. — Марья выстраивала ложь. — Но это вина Кощея, что Саша должна оставаться мёртвой, разве не так? Никто не должен знать, что ты жив, — предупредила она. — Иначе сделка между Кощеем и Бабой Ягой рухнет. Последствия будут катастрофическими — и для твоей семьи, и для моей.

— Мой отец, — эхом повторил ошеломленный Лев. — Он заключил сделку?

Марья кивнула.

— Но… — Лев сглотнул. — Если он виноват в её смерти, то ты понимаешь, что говоришь?

Она снова кивнула.

— Ты просишь меня перестать быть Фёдоровым?

— Да. — И она действительно об этом просила. — Но поскольку ни один Фёдоров не мог бы вернуть тебя к жизни, ты обязан своей жизнью Антоновым. Не так ли?

Лев замялся.

— Но мои братья… — начал он, но замолк, словно некая истина вдруг вспыхнула в его сознании. — Ты не убила Диму, — наконец сказал он, нахмурившись. — Ты спасла его, когда могла оставить умирать.

Марья ничего не ответила.

— Марья Антонова, — Лев моргнул. — Ты, случайно, не… хорошая?

Смех прозвучал горько, обжигая горло.

— Нет, — заверила она. Если бы её сердце всё ещё было в груди, оно могло бы замереть от вины, но его там не было. — Я просто женщина с мертвой сестрой. Я всего лишь оружие, — пояснила она, — направленное на того, кто причинил мне боль.

Лев обдумал ее слова.

— И что же ты хочешь от меня? — спросил он.

Она рассказала.

Она рассказала, и он кивнул.

После недолгого обсуждения он протянул ей руку, и они заключили сделку.

А затем Марья Антонова скрылась в ночи и направилась прямо к матери.

Она уже была готова постучать в дверь, стоя на пороге, но замерла, услышав голоса. Это напомнило ей недавний эпизод с воскрешением, разыгравшийся в её спальне. Марья взмахнула рукой, чтобы скрыть свою тень, и тихо вошла, прислушиваясь.

— …может, нам стоит закопать топор войны? — говорил пожилой мужчина. — Я помню тебя, Марья, какой ты была. Ты думала, что я не замечаю тебя или что вижу в тебе лишь инструмент, что тобой можно владеть или пользоваться. Но я видел тебя иначе. Я видел женщину нелюбимую, обесцененную. Ведьму, способную на большее, чем её подхалимствующий муж. Я видел партнёра, Марья. Я знал, что ты станешь Бабой Ягой, раньше, чем ты сама это поняла. И я был готов. Я ждал.