— Лазарь, — мягко сказала Яга. — Ты действительно думаешь, что я не была бы рада, если бы ты был рядом?

Марья сглотнула, сжав руку в кулак.

Она надеялась, что это был обман. Ложь.

Но её мать, женщина, никогда не демонстрировавшая мягкости, выглядела именно такой.

— Какие мы были глупцы, — произнёс Кощей, и ногти Марьи вонзились в её ладонь. — Неужели мы не могли бы забыть свои разногласия теперь, когда потеряли так много?

— Исправить всё, ты имеешь в виду? — спросила Яга, тяжело вздохнув. — Это было бы проще, Лазарь. Гораздо проще работать с тобой, а не против тебя.

Горло Марьи сжалось.

Отголосок того, как некогда сжималось сердце в ее груди.

— Мы страдали только из-за наших разногласий, — продолжил Кощей, его руки протянулись к костяшкам пальцев Яги, и Марья, больше не в силах выносить этого, резко выскочила из комнаты. Она взмахнула руками, рассекла воздух и мгновенно перенеслась домой.

Они верили, что пострадали.

Верили, что они страдали.

Ей хотелось кричать.

Ей хотелось, чтобы ее стошнило.

Но вместо этого в ее голове зазвучали голоса из воспоминаний.

Маша, не делай этого…

Двенадцать лет назад мать заставила её выбирать.

Маша, пожалуйста. Пожалуйста!

Двенадцать лет назад она посмотрела в глаза тому, кого любила, и произнесла самое страшное из своих слов. Она сказала ему, что ничего не чувствует.

Ты не можешь так говорить, Маша. Я знаю, что ты так не думаешь!

Двенадцать лет назад она вырвала своё сердце, отбросила его, похоронила где-то глубоко.

Маша, ты — солнце, луна и звёзды…

Маша, если ты уйдёшь, ты заберёшь с собой всё моё сердце…

Марья Антонова, я буду любить тебя до конца своих дней.

— Дима, — прошептала она, прерывисто дыша, и откинулась на спинку кровати.

Если бы ты только выбрала меня, Маша, я бы спас тебя от этой жизни.

Она смотрела на линии на своих ладонях, пытаясь найти ответы, которых не было. Даже когда голос Дмитрия угасал в её мыслях, жгучая боль её ненависти не ослабевала.

Я просто оружие, направленное на того, кто причинил мне боль.

Просто оружие, подумала она.

Просто оружие.

Нож сам себя не направляет.

Вернись ко мне, Маша…

Просто оружие, направленное на цель.

«И кто же,» — спросила она себя со злостью, — «направлен на меня саму?»

Марья холодно посмотрела на свои руки, пальцы которых сжимали лезвие, которым она была.

Баба Яга могла уступить.

Но Марью Антонову сломить было невозможно.

IV. 19

(Грязные деньги, дурная кровь)

— Как ты сюда попал? — Эрик Тэйлор поднял голову на звук стука в дверь, оторвавшись от таблеток, которые считал и раскладывал. — Постой-ка. Я тебя знаю?

— На самом деле, да, — подтвердил Лев, облокачиваясь на дверной косяк и кивнув за плечо. — Дверь была не заперта. Рад видеть, что твоё лицо зажило, — добавил он.

Улыбка Эрика мгновенно погасла.

— Ну, пожалуй, стоило догадаться, — пробормотал он, качая головой, и снова вернулся к своим таблеткам. Лев отметил тонкий кожаный браслет на запястье Эрика, мельком взглянул на него, прежде чем сосредоточить внимание на, увы, уже почти зажившем лице. — Благородные люди всегда что-то скрывают, не так ли?

— Возможно, — признал Лев.

В конце концов, это было недалеко от истины, хотя он сомневался, что Эрик Тэйлор имел какое-либо понятие о благородстве.

— Так, — продолжил Эрик, не поднимая глаз от своей работы. — Значит, ты новый клиент? Я понимаю твоё стремление к секретности, — заметил он, бросив на Льва мимолётный взгляд. — Сам люблю конфиденциальность, но всё же мог бы заранее предупредить, что это ты.

Лев пожал плечами.

— Нельзя быть слишком осторожным.

— Но ты пришёл рано, — Эрик жестом указал на недоделанную работу с таблетками. — А это так же невежливо, как и опоздание, по моему мнению.

— Безусловно, этого нельзя допускать, — согласился Лев и добавил: — Итак, кто твой поставщик?

— Ах, — протянул Эрик, не отрываясь от своих записей — кодам из цифр и символов, возможно, продажам или запасам. — Этого я тебе, разумеется, не скажу. У нас тут, знаешь ли, что-то вроде «деньги говорят». А я — нет.

— Понятно, — кивнул Лев, делая шаг вперёд. — Даже извинений не будет, я полагаю?

Эрик хмыкнул.

— За что?

— У тебя не очень хороший послужной список, правда? — заметил Лев, и глаза Эрика сузились, хотя он всё ещё не поднимал головы. — Знаешь, перед тем как я сюда пришёл, моя работодательница специально упомянула, что ты — как это она выразилась? Ах да, «шовинист». Или «нарцисс»? Возможно, «пылающая мусорная куча токсичной маскулинности» — уже не помню, всё как-то слилось…

— Простите? — Эрик наконец поднял голову. — Последний раз, когда я проверял, у меня было то, что тебе нужно, придурок. Если ты не собираешься быть вежливым, то, очевидно, знаешь, где дверь.

— Действительно, — согласился Лев. — И, к счастью, меня вежливость не слишком интересует, так что это упрощает дело. К сожалению, перед уходом я должен поменяться с тобой местами, так что…

— Поменяться? — переспросил Эрик, наконец повернувшись к Льву. — Это не так работает, ясно? Здесь я устанавливаю правила, а ты…

Рука Льва резко устремилась вперёд, сжимая горло Эрика.

— Теперь, — уточнил Лев, — я здесь главный, Эрик. Я бы извинился, но, — он пожал плечами, — я понял, что время — очень ценная штука.

Эрик открыл рот, пытаясь выдавить хотя бы слово, но Лев только вздохнул.

— Верно, — пробормотал он себе. — Снова потраченное впустую время.

Одного короткого импульса в основании горла Эрика было достаточно, чтобы его тело обмякло. Лев позволил ему рухнуть на пол, равнодушно отодвинув ногой в сторону. Наклонившись, Лев убедился, что пульс отсутствует, снял кожаный браслет с запястья Эрика, а затем выпрямился и взял одну из таблеток.

В этот момент раздался стук в дверь. Лев собрал таблетки, мельком осмотрел их и спрятал в карман. Не торопясь, он пересёк просторный мраморный холл, направляясь к входной двери. Она, конечно, была заперта, но не охранялась никакими серьезными способами. Неудивительно, что Эрик оказался не готов к встречам с ведьмами.

— Да? — сказал Лев, открывая дверь. Перед ним стоял мужчина в безупречно сидящем сером костюме.

— Эрик? — спросил тот. — Мы говорили по телефону.

Лев кивнул и жестом пригласил его войти.

— Это не займёт много времени, — сказал он. — Что-то вроде «деньги решают», верно? То есть, нам это и не нужно.

Мужчина остановился, разглядывая Льва, нахмурился.

— Я думал, что встречусь с Эриком, — сказал он, чуть дрогнув. Его глаза мелькнули в сторону замка, но Лев лишь улыбнулся, плавным движением пальцев запирая дверь издалека.

— Эрик сейчас немного занят, — ответил он. — Так что я возьму это на себя.

Акт V: Убить то, что вам дорого

Какой для ненавистников урок,

Что небо убивает вас любовью!

И я двух родственников потерял

За то, что потакал вам. Всем досталось.

(отрывок из трагедии «Ромео и Джульетта»

в переводе Б. Пастернака)

V. 1

(Патриарх)

Люди привыкли считать, что тени олицетворяют тьму, но это не совсем так. Прежде всего, тень не может существовать без света. Будучи частью тьмы, она становится видимой только в присутствии света. Иными словами, тень может существовать лишь на фоне чего-то более яркого.

Сказать, что человек, известный как Кощей Бессмертный, большую часть своей жизни провёл в тени, — вполне обоснованное заключение. Лазарь Фёдоров, несомненно, был тенью с самого рождения. Его отец был простым рабочим-ведьмаком, одним из винтиков в механизме Нью-Йоркских Ведьмовских Боро. Каждая заработанная копейка — благодаря услугам, случайным подработкам и займам (большинство из которых давали такие же паломники, ищущие свет Статуи Свободы) — шла на покупку ветхого здания. Отец Лазаря превратил его в чуть менее ветхое, прежде чем умер, когда Лазарю было около пятнадцати. Год смерти отца оказался тяжёлым не только для него, но и для Лазаря. Его старший брат, никогда не отличавшийся крепким здоровьем, вскоре тоже скончался. Инфекция лёгких — что-то столь же обыденное, как и дыхание. Лазарь, обожавший умного брата, остался один, унаследовав от отца всего две ценности: доброе имя и дом. А вместе с домом — и его требовательных жильцов, чьи насущные нужды не исчезли после смерти хозяина.