— Что ж ты неугомонная такая? — ворчал он, но смотрел по-доброму. — У нас все равны, я не могу позволить тебе делать, всё, что в голову взбредёт! Люди возмущаться начнут. Что ты всё воду мутишь?

— Я прошу не только для себя. Я хочу, чтобы вы изменили правила. Чтобы у нас была возможность сменить профессию. Это нормальное желание. Мы ведь так жили раньше, до эпидемии, помните?

— То раньше. Условия сейчас другие, ты не видишь? Это вынужденная мера. — Он достал из ящика толстенную книгу, раскрыл перед собой, тыкая пальцем: — Советник просчитывает всё: сколько нужно врачей, учителей, сантехников, продавцов на количество населения. Чтобы все были сыты, получили квалифицированную медицинскую помощь, чтобы за вами дерьмо вывозили наконец! И вот представь, все начнут бегать туда-сюда: то не хочу, это не хочу! Ты же первая взвоешь и придёшь ко мне возмущаться! — Он стукнул кулаком по столу.

— Я понимаю. Но у нас мало швей, одежды всё время не хватает, особенно детской! А готовить умеют все! Я принесу больше пользы, если займусь тем, чем хочу!

Он досадливо вздохнул, сел в кресло и откинулся на спинку, прикрыв глаза. Я терпеливо ждала.

— Ладно. Обсудим с Советником, проведём собрание. Общее.

— Спасибо.

— Пока не за что.

Командующий сдержал слово: в субботу нас всех собрали в большом зале администрации. Теперь это новое белое здание в центре города. Зал битком, хоть явка и не была обязательной. Я стояла возле трибуны рядом с Командующим и Председателем Совета. Жутко нервничала. Тёма с Ванечкой сидели в зале, что придавало мне уверенности, но всё равно руки потели, я не знала куда их деть. Боялась, что, когда начну говорить, голос задрожит, и моя речь окажется неубедительной. Вдруг меня вообще закидают камнями? Ко мне всё ещё относились с насторожённостью, да я и сама не стремилась найти общий язык с поселенцами.

Я не готовила что-то специально, хотела, чтобы мои слова прозвучали искренне. Командующий обратился к жителям, объяснил, зачем мы собрались и предоставил слово мне. Я взошла на трибуну, прокашлялась, оглядела зал. Лица казались заинтересованными, мужчин явно меньше, чем женщин. Почему-то это меня успокоило. Я просто рассказывала свою историю: как сидела несколько лет дома с ребёнком, вся моя жизнь сосредоточилась на маленьком мирке, как играя с Ванечкой и помогая ему раскрашивать картинки, нарисовала свой первый эскиз. Вроде как в шутку. А потом мне захотелось новый костюм для сына. На день рождения. Я представила, каким бы он мог быть… И нарисовала. И подумала, что могла бы сшить его сама. Тёма помог мне начертить первые выкройки, мы вырезали их из старых газет. Купили в лавке швейную машинку с механической педалью, Тёма потом её усовершенствовал, поставил электропривод — сейчас мы можем себе это позволить.

Меня слушали. Никто не шумел. Не перешёптывался. А когда я закончила, в зале раздался робкий хлопок в ладоши. Затем ещё один. И ещё. Несколько женщин даже встали со своих мест. Я еле сдерживала слёзы. Святослав Никитич постучал по столу, призывая к тишине, и сказал то же, что и мне — невозможно позволить всем постоянно бегать с одной работы на другую. Всё развалится. Всё, чего мы с таким трудом добились за эти годы.

По залу пронёсся возмущённый ропот.

— Я полгода отработала в агрокомплексе. Дояркой. И полжизни сижу в декрете! — Темноволосая женщина в пятом ряду активно жестикулировала, отпихивая тщедушного мужичка, вероятно, мужа, пытавшегося её усмирить. — Троих родила, между прочим! Я уж и не помню себя ту — девчонку восемнадцатилетнюю! О чём она мечтала? Как представляла свою жизнь? Думаете, хочу я сейчас дояркой быть? Нет! Я бы детский сад открыла, сколько уже просим? Воспитателем бы пошла!

Женщины загалдели, поддерживая её, я победоносно посмотрела на Тёминого отца, он укоризненно покачал головой. Детский сад — больная тема, женщины давно возмущаются.

— Тихо! — прогремел бас Командующего. — Советник допускает возможность смены профессии, но… (он поднял указательный палец, подавляя поднимающийся гул в зале) вам нужно сдать экзамен и набрать, как минимум, столько же баллов, сколько набрали в той профессии, из которой хотите уйти. Если в вашей отрасли нехватка кадров, переход невозможен и не подлежит рассмотрению!

— Сперва идёте с заявлением в Совет, — наконец подал голос Председатель, — если получите одобрение, далее — на тестирование к Советнику.

Теперь нужно подготовиться к тестированию, убедить машину сложнее, чем людей — у машины нет эмоций.

Советник встретил меня улыбкой, можно подумать, и правда радовался встрече, но он всего лишь программа. Я взяла с собой последние эскизы и разложила перед ним на столе. Он пробежал пустым взглядом: щёлк, щёлк, щёлк — просканировал, чтобы потом проанализировать. Я убрала эскизы и выдвинула монитор, сосредоточилась на тестах и почти забыла про Советника, стоявшего как статуя за моей спиной. Отправила результаты. К горлу подступила тошнота от волнения. Если провалю тесты, придётся вернуться в кафетерий.

— Сто тридцать шесть, — объявил Советник, и я про себя издала победный клич — на пятнадцать баллов больше, чем набрала в прошлый раз в кулинарии. — Направление на работу придёт по почте.

— Спасибо! — я улыбнулась. Сейчас он совсем не казался мне страшным.

— Ты изменилась. Стала уверенней. Уже не считаешь, что здесь плохо? — Он смотрел внимательно, будто изучал, чуть склонив голову набок.

— Считаю, что здесь есть что исправлять.

— Всегда рад обсудить твои идеи.

Я кивнула на прощание и покинула комнату. В конце концов его даже жаль, он навечно заперт в четырёх стенах, вот уж у кого безвыходное положение.

Вечером уложила Ванечку спать, завтра у него первый учебный день, а я выхожу на работу только на следующей неделе.

— Давным-давно сверхъестественные существа жили на Земле рядом с обычными людьми, в мире и согласии. Но потом на нашу планету обрушился страшный вирус. Людям пришлось спрятаться в подземных бункерах и проспать пару сотен лет, до тех пор, пока Земля не очистилась. — У нас традиция: перед сном я всегда рассказывала Ване сказку. Придумывала на ходу. Все детские книжки, что удалось достать, мы давно перечитали не по одному разу. — В новом мире сверхспособности исчезли. Говорят, что волшебные силы ушли, потому что ими долгое время никто не пользовался. А, может, они исчезли, потому что наука и волшебство несовместимы?

— А откуда тогда мы знаем, что волшебные силы не выдумка? Они точно были? — заворожённо смотрел на меня Ванечка.

— Так написано в наших учебниках истории. Но история переписывается, а иногда обрастает новыми подробностями, которые нельзя доказать или опровергнуть. Ведь очевидцев тех событий может уже и не быть в живых. Когда-то у меня тоже был дар, я могла делать удивительные вещи, веришь?

Ваня быстро кивнул несколько раз, приоткрыв рот.

— Но люди боятся тех, кто не похож на них, поэтому они забрали мою волшебную силу.

— А разве можно забрать волшебство?

— Получается, что можно. У них есть лекарство, которое убивает способности.

— Тебе больно? — испуганно спросил сын.

— Нет, что ты, — я поцеловала его в макушку. — Это давно случилось. Пообещай мне, что, если ты почувствуешь что-то необычное, ты мне сразу скажешь. Хорошо?

— Что необычное?

— Покалывание в руках, будто отлежал, или головокружение ни с того, ни с сего. Не замечал ничего такого?

Ваня помотал головой.

Я надеялась, у него нет дара, не хотела, чтобы ему пришлось пройти через то же, что и мне. Забавно, что, лишив способностей, они сделали меня лишь сильнее. Раньше я хотела сбежать, но теперь это невозможно сделать, не отказавшись от сына. Значит, придётся драться. Я смогу изменить правила, которые мне не нравятся. Хотя бы попытаюсь. Мы решили не скрывать от сына, что я была ведьмой. Всё равно рано или поздно он узнает от кого-нибудь из поселения. И кто знает, какую версию ему озвучат?