— Тебе какое?

Я заглянула ему через плечо на витрину:

— Эклер!

— Два эклера! — Тёма высыпал монетки в специально поставленное блюдце рядом с кассой и радостно схватил картонные тарелки с пирожными. Мы уселись за столик.

— Чай? — вскочил неугомонный Тёма.

Я мотнула головой.

— Так вкуснее! — возразила с набитым ртом.

— Ага, — согласился Тёма, запихивая эклер в рот чуть ли не целиком и измазав щёки кремом.

Домой мы вернулись уже затемно, но главное успеть до 21.00 — комендантский час. Ночью на улице опасно. В основном из-за диких собак. Мама сидела в кресле и рассматривала старые фото, наверно, опять плакала. Тосковала по папе. Мы с Антохой тоже скучаем, но я отца плохо помню. Он не проснулся. Врачи сказали, что его сердце остановилось за десять лет до пробуждения в капсуле. Антоха тоже собирается стать военным, по крайней мере мечтает об этом, а решение примет, разумеется, Советник. Большинство мальчишек грезят о службе в армии — там больше всего возможностей и привилегий. И власть. Каждый из них тайно надеется, что однажды станет Командующим. Девушек тоже берут на службу, но неохотно. А если в профессиях недобор, то Советник делает выбор в пользу менее подходящей.

Как-то нас водили на экскурсию в полицейский участок. Тоже востребованная профессия, хотя преступления в Долине камней практически не происходят, разве что кто-то стащит яблоко на рынке или соседскую курицу. Зато полицейские выезжают за пределы поселения (как и военные) и исследуют территорию. Так же в полиции за хорошую службу есть шанс получить повышение и попросить о переводе к военным. После экскурсии чуть ли не половина класса размечтались о работе в полиции.

После школы я часто забегала к Тёме. Или он ко мне — вместе делали уроки, потом играли на улице. Последнее время чаще зависали у Тёмы, так как его мама в декретном отпуске и могла за нами приглядывать.

— Голодные? — спросила она, когда мы, хохоча и топая ногами, чтобы сбить налипший снег, ввалились в гостиную. Тётя Света одной рукой достала тарелки из навесного кухонного шкафа, другой прижала к себе хныкающего Стёпу. Получалось у неё довольно ловко, несмотря на ограниченность в движении.

— Я помогу! — Тёма схватил ложки и поставил кастрюлю на плиту. Тётя Света устало плюхнулась на стул, не переставая качать Степана, который уже орал во весь голос.

— Пойду, уложу, сами справитесь?

— Конечно! — заверила я. Тёма загремел крышкой от кастрюли.

Тётя Света улыбнулась и ушла в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Юрки, старшего брата Тёмы, ещё нет, вероятно, у них сегодня ОБЖ, Антон тоже туда ходит.

Я разлила суп, и мы с Тёмой дружно застучали ложками.

* * *

Раз в месяц нас водят на медосмотр, в этот день уроки отменяют. В больничном коридоре учеников распределяют в две колонны: мальчики и девочки. Освещение тусклое. С электричеством туго, понемногу устанавливают солнечные электростанции, в первую очередь это касается общественных зданий, вот как больница, например, или школа. В домах используются генераторы, из техники — только холодильник, освещение — свечи.

Осмотр у врача длится около пятнадцати минут, мальчики заходят в один кабинет, девочки — в другой. Ждущие в коридоре перешёптываются и хихикают. Моя очередь. Я глубоко вдохнула и робко открыла дверь кабинета. Больницы и врачей я ненавижу. Сердце застучало как бешеное, руки стали липкими от пота, я незаметно вытерла их о подол. Врач кивнула в сторону стула и спросила мои имя и фамилию. У меня взяли кровь, задали стандартные вопросы о самочувствии, как и в предыдущие разы.

— Менструация уже была?

Я вздрогнула и утвердительно кивнула головой. Врачиха протянула мне книгу — «О важном: девочки». Я растеряно разглядывала обложку и, кажется, заливалась краской — так горели щёки. Вот бы провалиться сейчас сквозь землю. Врачиха, заметив моё замешательство, добродушно улыбнулась:

— В этом нет ничего постыдного, — она слегка коснулась моего плеча, — если будут какие-то вопросы, ты можешь обратиться к школьному психологу или здесь — в кабинет № 21.

— Мне мама уже всё объяснила, — еле слышно выдавила я из себя.

— Хорошо. У тебя замечательная мама, — врачиха снова чуть растянула губы в улыбке. — Я выпишу направление к гинекологу.

— Я нормально себя чувствую.

— Так положено, — она протянула мне направление.

Я пулей вылетела за дверь, прижимая к груди книжку. Вышла на улицу, Тёма уже ждал снаружи, пиная небольшой комок подтаявшего снега. Он радостно улыбнулся и помахал мне книгой, похожей на мою, только с мальчиком на обложке.

— Там картинки есть! — хихикнул он, прикрывая рот рукой.

— Ты как маленький, чесслово, — ухмыльнулась я, запихивая буклет в рюкзак. — Всё ещё думаешь, что детей находят в капусте? Или аист приносит?

Тёма продолжал скалиться, потом вдруг выражение лица стало серьёзным.

— А если не получится? — он выглядел немного смущённым.

— Что не получится?

— Ну этот, секс. — Щёки вспыхнули, Тёма смотрел куда-то вбок, стесняясь встречаться со мной взглядом.

— Тогда твоей жене найдут кого-то порасторопнее, а тебя выпрут на улицу!

Тёма удивлённо вытаращился на меня, приоткрыв рот.

Я, не выдержав, расхохоталась:

— Тём, ты дурак? Это естественный процесс. Животные как-то без книжек же обходятся.

— Нет, ну вдруг, вдруг дети не получатся? — он запинался на каждом слове.

— Если честно, мне всё равно.

— Но Советник…

— Да плевать мне на Советника! Я не собираюсь заниматься сексом! Если хоть кто-то попробует до меня пальцем дотронуться, я его убью! — я так разозлилась, что кричала чуть ли не на всю улицу.

— Тише ты, — попытался успокоить меня он. — До этого ещё несколько лет, вдруг ты передумаешь.

— Не передумаю! Никогда!

Я быстрым шагом направилась в сторону дома, вытирая рукавом выступившие слёзы. Тёма семенил за мной.

— Ань, ну чего ты?

— Отстань!

Одним махом влетела на крыльцо и захлопнула дверь прямо перед его носом.

Сегодня нас вдруг вывели в актовый зал после третьего урока. Что-то случилось, просто так уроки не прерывают. Мы выстроились в три ряда, напротив, у микрофона, — директор школы Людмила Михайловна в строгом костюме в серо-синюю мелкую клетку. Она нервничала, часто поправляла очки на переносице и поглядывала в сторону выхода. Вошла Нина Ивановна (наш классный руководитель), за ней, опустив головы, Ирка Симонова и Гоша Фролов. Они вроде как встречались, были влюблены друг в друга. Отношения не запрещают, но смысла мало — пары всё равно сформирует Советник. Шансов, что выпадет тот, в кого ты влюбилась, слишком мало.

Ирка шмыгала носом и не поднимала глаз, Гоша прятал руки в карманах, некрасиво их оттопырив, — руки сжимались в кулаки.

Людмила Михайловна прокашлялась и поправила микрофон:

— Мне неприятно об этом сообщать, но двое наших учеников нарушили правила. Вы все прекрасно понимаете, что от нас зависит будущее человечества. Мы не знаем, выжил ли кто-то ещё, но в любом случае наша цивилизация под угрозой. Возможно, некоторые законы кажутся вам слишком строгими и даже жестокими, но мир сейчас — враждебная среда, и каждый из нас должен быть готов к жертвам ради общества.

Она снова прокашлялась и продолжила:

— Георгий Фролов и Ирина Симонова решили, что они лучше других. Их не интересует мнение Советника, они достаточно мудры, чтобы самостоятельно сделать выбор. Так? — Директриса повернулась к Гоше и Ирке. Они стояли, не шелохнувшись, руки по швам. Лицо Гоши пылало от стыда, он исподлобья бросил быстрый взгляд в толпу и тут же опустил голову обратно.

Ирка периодически шмыгала носом, по щекам бежали слёзы: крупные капли срывались и падали на пол, оставляя мокрые точки. Она даже не пыталась их вытереть, словно её руки приклеились к подолу, за который она схватилась, как за спасательный круг.