— Сейчас, сейчас, — Он торопливо одевался, я тоже попыталась встать с постели, но он уложил меня обратно: — Я только воду поставлю.

— Нет, не уходи! — Я запаниковала, я ждала этот день и до ужаса его боялась. Как я буду рожать без врачей? А если что-то пойдёт не так?

— Всё будет хорошо, я быстро! — успокоил меня Тёма, зажигая свечи по всей комнате. — Я как-то маме помогал принимать роды у коровы, справимся!

— Я не корова! — Голос сорвался на визг.

— Конечно нет. — Он поцеловал меня в висок и выбежал из комнаты. Я в слезах откинулась на подушку и часто-часто задышала. Схватки не прекращались, я не успевала переводить дыхание, как меня снова выкручивало. Тёма наконец вернулся с большой кастрюлей в руках.

— Я не могу. Я не справлюсь, — лепетала я, сжав его руку.

— Помнишь, нам книжку в школе давали?

— Я её не читала. Я не собиралась рожать в лесу!

— Ну теперь уже придётся, — Тёма оставался невозмутимым или ему хорошо удавалось держать себя в руках.

Эта ночь показалась мне вечной, я была уверена, что умру. Я ведь хотела избавиться от него. От Ванечки. В самом начале. И теперь меня ждёт наказание. Тёмин шёпот рядом с ухом: «Дыши! Дыши!» звучал словно издалека. Я проваливалась в невесомый туман, плыла по нему и снова вырывалась в реальность.

— Анют, совсем чуть-чуть, давай, ты сможешь! Я уже вижу головку! — подбадривал меня Тёма.

— Не телёнка, надеюсь? — пропыхтела я, удивляясь, что ещё есть силы на шутки. Муж в ответ нервно хихикнул. Я снова положила руки на живот, пытаясь найти в себе хоть какие-то силы и вдруг почувствовала, как в области солнечного сплетения появилось знакомое покалывание, похожее на слабый разряд тока. Закрыла глаза и мысленно направила поток энергии. Боль вырвала крик из моего горла, я почти потеряла сознание, израсходовав все свои силы. Тёма издал вопль ликования. За окном уже рассвело.

Несколько секунд тишины показались вечностью, я смотрела на малютку в его руках и на сердце холодело. Но Ванечка тут же дёрнул ножкой и зашёлся в громком крике. Я протянула к нему руки, Тёма, с улыбкой до ушей, осторожно передал малыша мне. Я заплакала. От всепоглощающей нежности и любви к маленькому созданию. Жаль, что не слишком долго удалось насладиться ощущениями — я провалилась в сон.

Когда проснулась, Тёма сидел на краю кровати с Ваней на руках.

— Долго я спала?

— Нет, всего пару часов. — Он осторожно передал ребёнка. — Мне надо сходить проверить ловушки. Я быстро.

Мы остались вдвоём, я не могла отвести глаз от Ванечки и до конца не верила, что это не сон. Очень хотелось в туалет, но нет сил встать, да и мысль о том, что придётся оставить ребёнка на пару минут без присмотра, сковывала льдом от пят до макушки. Решила дождаться возвращения Тёмы. Он снова вернулся с пустыми руками и расстроенный. На одних сушёных ягодах и грибах мы долго не протянем.

Я почти не замечала голода, полностью погрузившись в новый мир, где самым главным стал Ваня. Все мои мысли крутились вокруг ребёнка, я боялась отходить от него даже на несколько минут, как будто в моё отсутствие могло случиться непоправимое. Тёма же погрузился в свои заботы: он каждый день проверял ловушки, но никто не попадался. Снег, нагретый первыми весенними лучами, стал липким, затруднив передвижение на самодельных лыжах. Каждая вылазка обходилась Тёме потерей сил, которые нечем восполнить. Однажды на него напала стая волков. Мы не первый раз натыкались на них поблизости, но раньше они не проявляли агрессии, предпочитая убежать. Видимо, за холодную зиму здорово оголодали, Тёме пришлось несколько раз выстрелить.

У меня же на такой жёсткой диете почти пропало молоко. Паника надёжно поселилась в голове, воображение рисовало страшные картины. Я вскакивала среди ночи от звенящей тишины и бросалась к кроватке — мне казалось, что Ванечка не дышит, хватала его на руки, он тут же заходился в крике. Тёма ворчал, что теперь опять полночи его укладывать. Ванечка плохо спал в последнее время из-за чувства голода, а у меня от его крика каждый раз разрывалось сердце. Я бы давно сошла с ума, если б не Тёма, который старался подбодрить меня и успокоить.

— Надо сходить на реку, вдруг рыбы удастся наловить. — Я удивлённо вскинула на него глаза. Река далеко, он только к вечеру дойдёт, придётся заночевать там. Спать в палатке на снегу? К тому же, Тёма тоже еле передвигал ноги. Мне не нравилась его затея. И я боялась оставаться одна с ребёнком.

— Нет, это слишком далеко и опасно, — возразила я.

— Не вижу другого выхода. Мы, может, и дотянем на похлёбке из грибов, а что с Ваней? Что, если молоко пропадёт совсем? Ты и так уже похожа на привидение!

Я упрямо мотала головой, в глазах мокро.

— Максимум два дня, и я вернусь. Дров тебе натаскаю, чтобы не пришлось выходить.

Я бросилась с рыданиями ему на шею, он что-то шептал мне на ухо — слов не разобрать, но тон подействовал успокаивающе. Мы долго стояли, крепко обнявшись, пока не проснулся Ваня.

Почти всё время я находилась в полусне: полноценно поспать получалось не более двух часов подряд, потом просыпался малыш. Молока совсем чуть, он оставался голодным и непрерывно плакал. Я плохо соображала и уже не могла вспомнить, когда ушёл Тёма: вчера, позавчера? У меня не осталось сил на переживания, где-то внутри сидел страх, в голове проносились тревожные мысли, но реакции не следовало. Только плач сына выворачивал душу наизнанку. Надо бы спуститься вниз и поесть. Ещё осталась грибная похлёбка — только разогреть. Сейчас. Пару минут и я встану. Голова с трудом оторвалась от подушки. В комнате тихо — Ваня наконец уснул.

Издалека донёсся странный гул. Сначала я подумала, что шумит у меня в голове. Последнее время она как ватная. Но звук усиливался. Странный звук, незнакомый и ни на что не похожий. Огромным усилием воли я заставила себя сесть на кровати. Звук так же неожиданно, как появился, исчез. Показалось? Я сидела, прислонившись к стене и полуприкрыв глаза. Слушала, как тяжело стучит сердце, будто пробежала стометровку. Внизу хлопнула дверь, я радостно откинула одеяло — Тёма вернулся! На лестнице послышался топот ног — слишком громко. И голоса. Как будто не один человек. Их несколько. Я снова прижалась к стене, с волнением устремив взгляд на дверь.

Двери распахнулись, в комнату вошли трое мужчин в камуфляжной форме. Один из них направился ко мне, боковым зрением я уловила, как другой подошёл к детской кроватке.

— Нет! — Я в одно мгновение оказалась на ногах, чуть не упала, меня успел подхватить тот, первый, но я вырвалась, чувствуя, как внутри бурлит ярость, словно большой огненный клубок. Я выбросила руку вперёд, в сторону солдата, склонившегося над Ванечкой, и из ладони вырвалось пламя. Оно охватило несчастного, тот повалился на пол, двое других бросились к нему, чтобы сбить огонь. В глазах потемнело, и я упала без чувств.

Когда пришла в себя, то не сразу сообразила, где нахожусь. Первое, что увидела — напротив меня глаза Тёмы, он беззвучно шевелил губами, Ванечка у него на руках. Вроде спит. Я вздохнула с облегчением и перевела взгляд в сторону. Мы сидели в окружении военных, видимо, в транспорте: кабину потрясывало. Я обернулась чуть назад, за моей спиной окно, а за ним… облака! Вертолёт. Мы в вертолёте. Откуда он взялся? Рассмотрела лица военных, некоторые показались мне знакомыми, взгляд наткнулся на парня с забинтованной рукой, наверно, тот, которого я чуть не спалила. С ужасом я узнала в нём Юрку — старшего Тёминого брата! Только сейчас заметила, что мои руки связаны. Я испуганно посмотрела на Тёму, он опустил голову. Сидящий рядом со мной подал знак, и ко мне протиснулся мужчина со шприцем в руке, я отбивалась, но меня крепко держали с двух сторон.

— Она ничего не сделает! Отпустите её! — Услышала взволнованный голос Тёмы и снова впала в забытье.

На этот раз я очнулась в больничной палате. В Долине камней. Они нашли нас. По щекам покатились слёзы. Правая рука прикована к кровати наручниками, к левой подведена капельница, в голове шум и двоится в глазах. В палату вошла медсестра и за ней ещё одна женщина, тоже в белом халате. Когда они приблизились, я узнала маму. Она бросилась ко мне, а я даже не могла её обнять. Мы дружно зарыдали.