— Тьма идёт за тобой. Держись своего Солнца.

— Ба, что ты имеешь в виду? — растерянно спросила я.

— Выбор всегда сложно делать, — продолжала бабушка, не обращая внимания на мой вопрос. — Ошибка дорого обойдётся.

Она положила браслет мне в руку и крепко сжала её. Камни в браслете горячие, они обжигали ладонь, но я не рискнула разжать кулак. Проснувшись в своей огромной постели, я разглядывала руку. Конечно, никакого браслета в ней не оказалось.

Весна в этом году наступила рано, уже к середине марта сошёл весь снег. По ночам ещё случались заморозки, но днём температура поднималась до +15 градусов. Возвращаясь с работы, я нашла в почтовом ящике уведомление из больницы. Мы не появлялись на медосмотре уже четыре месяца. Рекомендовалось раз в три месяца делать общее обследование, а туда входил гинеколог, к которому мне попадать никак нельзя.

— Пора уходить. В эти выходные, — заявила я Тёме за ужином.

— Холодновато ещё, — возразил он.

Я положила на стол перед ним уведомление.

— И что? Ну сходим. Убедиться, что мы здоровы, не помешает.

— Тём, ты идиот? Мне придётся посетить гинеколога! Я — девственница! Как я это объясню?!

— Чёрт, — он отложил ложку и смущённо посмотрел на меня, — я не подумал. Тогда в эти выходные?

Я кивнула. Сердце чуть не выскочило из груди.

Накануне мы попрощались с родственниками. То есть они, конечно же, об этом не знали. Вроде как обычный визит. Я обнимала маму и понимала, что, скорее всего, никогда больше её не увижу. Не знаю, как мне удалось не разрыдаться и не выдать себя. Хотя мама всё же что-то заподозрила и несколько раз спросила, всё ли в порядке. Я заверила её, что счастлива с Тёмой.

— Ты не беременна? — Она вглядывалась в моё лицо, силясь понять, что её встревожило.

— Вроде нет, — я выдавила из себя улыбку. — Что-то не получается пока. На следующей неделе идём с Тёмой на приём.

Мама одобрительно кивнула.

— В выходные хотим на озере отдохнуть. Природа. Всё такое… Возможно, получится там. — Я ненавидела себя за то, что приходится ей врать.

— Конечно, — радостно подхватила мама, — просто надо сменить обстановку, и всё получится! Холодно только ещё по ночам-то.

— У нас палатка тёплая.

Уже у дверей, она вдруг бросилась в одну из комнат и почти сразу же вернулась с небольшой странной шкатулкой в руках.

— Вот. Это тебе! — Мама протянула её мне и, чуть замявшись, добавила: — От бабушки. Разбирала старые вещи и наткнулась. Она просила передать, тогда ещё (неопределённый жест рукой), до пандемии.

— Что там? — Я встряхнула шкатулку, в ней что-то брякнуло.

— Не знаю, ключ потерялся. Может, Тёма найдёт какой инструмент?

— Разберёмся. — Мы снова обнялись на прощание.

Дома я долго рассматривала шкатулку (Тёма ещё не пришёл с работы, а у меня сегодня выходной), пыталась подцепить крышку ножом — безрезультатно. Интересно, что же там? Я провела рукой по шершавой поверхности и прикрыла глаза, пытаясь представить себя маленькой мошкой, что пролетает сквозь замочную скважину и оказывается внутри. В ладони ощущалось знакомое покалывание, только обычно мне приходится прилагать усилия, чтобы пробудить эту внутреннюю силу. Я с удивлением открыла глаза и снова провела рукой над шкатулкой. Да, не показалось. Ещё раз. Вдруг раздался странный скрежет, и крышка шкатулки распахнулась. Я аж подпрыгнула на стуле. Внутри лежала свёрнутая в несколько слоёв ткань. Я осторожно отогнула верхний слой, второй, третий… Перед мной двенадцать неровных камней янтаря с еле заметными просверленными дырами в середине каждого. Точь-в-точь как в том браслете из сна. Я осторожно взяла ближайший ко мне камень и зажала в ладонях. Горячий, словно внутри него маленький кусочек солнца. Достав толстую шерстяную нить, я нанизала на неё камни. Получился браслет. Как раз на мою руку.

Хлопнула входная дверь — Тёма вернулся с работы.

— Ого, откуда это? — Заглянул он мне через плечо.

— От бабушки досталось, мама передала.

— Красиво.

Я сняла один камешек, самый крупный, достала ещё одну нить. Достаточно прочная, порваться не должна, но на руке носить неудобно. Надела готовое ожерелье с камнями себе на шею, а со второй нитью повернулась к Тёме. Он не возражал и улыбался, пока я завязывала узелок.

— Горячий.

— Ага. Это янтарь. — Я расправила нить у него на груди и озорно подмигнула: — Теперь мы повязаны.

— Мы и так повязаны, — рассмеялся он в ответ и показал мне кольцо на пальце.

Я покачала головой:

— Не по-настоящему. Это Советник.

Тёма сделал шаг вперёд, теперь его подбородок почти касался моего.

— Для меня по-настоящему, — прошептал он, сжимая моё предплечье. Я аккуратно освободилась и отступила назад:

— Нам нужно собирать вещи.

В пятницу последний рабочий день, только моя смена до семи вечера, поэтому мы уже всё разложили по рюкзакам. Я заварила валериану — нужно хорошо выспаться, но я слишком возбуждена предстоящим побегом, чтобы уснуть. Возможно, чай хоть немного поможет.

Время на работе в тот день еле ползло, я была рассеяна и дважды получила нагоняй от Лидии Петровны. Возвращаясь домой, немного постояла возле дома Антохи. Не слишком близко, мне не хотелось привлекать внимание. Скорее всего, я больше никогда их не увижу: ни маму, ни брата. В носу противно защипало, слёзы сами хлынули из глаз, я зажала рот рукой, чтобы не зарыдать в голос. Минут десять стояла, прижавшись к одинокому деревцу, за которым пряталась, потом глубоко вздохнула и, не оглядываясь, пошла домой. У них всё хорошо, они будут счастливы здесь, а я — где-то в другом месте. И тут ничего не поделаешь.

Тёма уже собрался, мы слегка перекусили (хотя мне кусок в горло не лез) и, нацепив тяжёлые рюкзаки, пошагали в сторону озера. Смеркалось, народу на улице почти не видно, вроде бы никто не обратил на нас внимания.

На озере тоже тишина, ещё холодновато для пикников и рыбалки с ночёвкой, но мы разожгли костёр, немного потоптались по берегу, чтобы остались следы. Когда совсем стемнело, вышли обратно на дорогу, прошли до последней жилой улицы и свернули в поле. Первая наша цель — дойти до Каменска. Город, в котором мы родились, сейчас он, конечно, разрушен. Военные там давно всё облазили и, если что и нашли ценное — вывезли. Там мы пересидим днём, потому что обзор из Долины камней отличный, и нас могут увидеть издалека.

— Тут километров тридцать пять, к утру должны дойти. — Тёма достал карту и пытался в темноте что-то разглядеть. Мы взяли фонарики, но это на крайний случай — нельзя, чтоб кто-то увидел, как выходим за пределы поселения.

Наш путь пролегал по сложной местности: сплошные кочки, в темноте ноги постоянно проваливались в невидимые ямы, а рюкзак становился всё тяжелее и тяжелее. Мы шли всего несколько минут, а уже хотелось упасть на спину и не вставать. Но, стиснув зубы, я двигалась дальше: правая нога вперёд, левая нога вперёд, вытерла со лба пот рукавом, поправила лямку рюкзака, что натёрла плечо, правая нога, левая, правая, левая.

— Тяжело? — Тёма заглянул мне в лицо, я упрямо мотнула головой. — Сейчас немного в гору, потом полегчает.

Через два часа мы сделали привал, выпили немного воды. Я задрала голову и посмотрела на небо — почти чёрное, а звёзды казались такими яркими. Красиво. Где-то завыла дикая собака, я вздрогнула, Тёма потянулся к ружью.

— Далеко, — успокоил он то ли себя, то ли меня. — К поселению они редко подходят.

— Мне казалось, мы уже отошли от поселения.

— Да не, — он встал на ноги и посмотрел в даль. — Вон дома видно, у кого-то свет ещё горит.

Я тоже поднялась.

— Это больница. Там всегда горит. — Подумала, что, возможно, сейчас мамина смена, и она ещё не подозревает, что больше никогда не увидит дочь. Я отвернулась и снова села на землю. Ноги противно гудели, мне стало страшно. Тёма сказал, что идти придётся несколько месяцев, а я сдулась через пару часов. Если у меня не получится? Снова захотелось плакать. Я растёрла ноги, пошевелила пальцами, пытаясь размять их в ботинке. Я не могу сдаться. Я ни за что не вернусь назад. Я справлюсь.